Каталония и «проклятые вопросы»

В Мадриде в целом спокойно. На окнах висят испанские флаги — в поддержку «единой и неделимой».

Никто не знает, чем завершатся волнения в Барселоне. Все помнят, что последний раз каталонские националисты поднимали голову так высоко, как теперь, перед Гражданской войной 1936-1939 гг. В возможность новой войны верить никто не хочет, но всем не по себе.

В эти дни Католическая Церковь в Каталонии не осталась в стороне. В некоторых случаях участки для голосования открывались прямо при храмах и католических школах. Кардинал Барселоны Хуан Хосе Омелья назвал поведение полицейских, подавляющих беспорядки, «насилием, вызывающим сожаление».

Протоиерей Андрей Кордочкин. Фото: Анна Данилова

Монах аббатства Монсеррат Хосеп Микел Бауссет в воскресенье произнес проповедь, где, в частности, призвал к уважению прав каталонцев и других национальных меньшинств, которые ни в коей мере не должны быть преследуемы, уничтожаемы или ассимилируемы другой преобладающей культурой. Он процитировал выступление Папы Иоанна Павла на Генеральной ассамблее Объединенных Наций в 1995 году, где тот утверждал принцип суверенитета каждой национальности по отношению к своей культуре. По словам Папы, «ни государство, ни другой народ, ни международная организация не имеет права утверждать, что определенный народ не имеет права на существование». Впрочем, испанские корреспонденты отмечают, что монах не вспомнил о других словах, сказанных Папой в том же выступлении: существование народа не обязательно должно иметь форму отдельной государственности, а может существовать в рамках федерального, конфедерального государства, или же дающего широкие автономии своим субъектам.

Все это заставляет и нас задать себе «проклятые вопросы».

Где грань между готовностью к политическому диалогу и защитой территориальной целостности? Чем в этом случае Испания отличается от России, Украины или любого другого государства? Когда движение за провозглашение независимости называется сепаратизмом, а когда следует называть его сторонников «ополченцами», «сторонниками федерализации» и прочими эвфемизмами, заменяющими «нехорошее» слово «сепаратизм»?

Когда Церковь поддерживает освободительное движение, принято думать, что это хорошо. Когда «вмешивается в политику» — принято думать, что это плохо. Но как отличить одно от другого? Как Церкви не позволить собой манипулировать политическим силам и в то же время не зарывать голову в песок и быть способной сказать: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был»?

А пока мы, как и прежде, молимся о «Богохранимей стране Испанстей, королевском доме, властех, воинстве и народе ея», в ожидании мирного разрешения конфликта.