Рядом со строительным вагончиком, переделанным под маленькую церквушку, с небольшим куполом и крестом над ним, строился большой каменный храм. Долго строился. Да и как можно было его быстро возвести, если жителей в поселке и полтысячи душ не наберется, а прихожан точно по статистике лишь десятая часть?
Вот и мерзли зимой, и парились летом в железном вагоне полсотни верующих, но затеи своей — типовой храм построить — не бросали. Более того, добились у архиерея, чтобы он им постоянного священника дал, а не приезжающего по праздникам очередного пастыря из немногочисленного и постоянно занятого своими приходскими делами священства благочиния, к которому этот поселковый храм относился.
Архиерей от просьбы прихожан церковного вагончика особой радости не испытал по одной простой причине: он прекрасно понимал, что семейного батюшку данный приход никак не прокормит, а лишних монахов, в миру служащих, у него в свободном наличии не было.
Прихожане же были не только настойчивы, но и изобретательны. В небольшом монастыре, недалеко от епархиального центра, среди братии монастырской их земляк — иеромонах подвизался, вот они его и «сагитировали», а затем и архиепископу готовое решение преподнесли.
Архиерей, по крохам данный монастырь собиравший и каждого тамошнего насельника лично знавший, вынужден был просьбу данную уважить. Понравилась владыке настойчивость прихожан «из вагончика», хотя на их обещание, что данный иеромонах будет у них «как сыр в масле кататься», архиерей все же с улыбкой возразил:
— У монахов в году постов больше, чем дней скоромных. Вы там, родные, с сыром и маслом не усердствуйте особо…
Должно заметить, что иеромонах, приняв на себя настоятельские обязанности, оказался молитвенником к себе строгим, к прихожанам снисходительным, к службам всегда готовым, а строителем… никаким. На все сетования о том, что надобно по «начальствам» походить и на новый храм стройматериалов выпросить, он никак не реагировал, лопаты в руки не брал, как и на лесах строительных замечен не был.
Удручала эта особенность пастыря приходского старосту со звучной фамилией Соловей. Не выдержал как-то этих огорчений и смущений Никита, так Соловья звали, собрал весь актив приходской и после воскресной службы к настоятелю обратился:
— Ты, батюшка наш дорогой, молишься много и служишь исправно, но надобно все же и стройкой заниматься. Одно дело, когда мы в кабинетах начальственных пороги обиваем, а другое, когда ты, в рясе да с крестом. Храм-то строить надобно…
Иеромонах, взор потупив, выслушал нарекания, вздохнул сокрушенно и ответил неожиданно:
— Я, братия и сестры, присягу священническую приносил, когда меня в сан возводили, и стараюсь ее неукоснительно соблюдать. Ничего в той присяге ставленнической про стройку не прописано, лишь о молитве, богослужениях, проповеди и нравственности священника говорится. Да и вы меня сюда звали служить, да молиться поболее. Об этом речь была и передо мной, и перед владыкой нашим.
Подумал еще иеромонах и заключил:
— Видно, молимся мало, что Бог нам не помогает…
— Как же мало, — возмутился староста, — и субботы, и воскресенье служим, все праздники не пропускаем, так мало того, вы еще и молебны каждый Божий день поете. Такого отродясь не было.
— Мало просим Бога… — тихо добавил настоятель.
Это тихое «мало», повторенное иеромонахом, даже возмутило Никиту Соловья.
— Да что вы говорите такое, отец-батюшка! Вон на соседнего настоятеля посмотрите. Воскресенье отслужил и целую неделю по шахтам, да организациям. Так у него уже и храм стоит утварью полным-полнехонек, и колокольня почти готова. Давеча, рассказали, колокола ездил заказывать. Он что, за одно воскресенье успевает Бога уговорить, чтобы Тот ему благодетелей да жертвователей присылал?
На том и закончилось непредвиденное приходское собрание. Каждый при своем остался. Огорченный староста, пребывая по итогам разговора в смятении и смущении, заставил внука найти в своем «интернате», так он интернет называл, присягу, которую будущие священники, перед тем как сан принять, приносят. Внук нашел, распечатал и деду Никите предоставил.
Как ни вчитывался староста в текст, пред ним лежащий, так и не нашел там обязательства будущего священника храм строить. Было, конечно, там обещание во всем правящего архиерея слушать, но ведь они у владыки настоятеля себе просили службу Божию служить, а не благодетелей искать и кирпичи класть.
Ехать же опять в епархию и просить владыку, чтобы тот такое послушание на их иеромонаха возложил, староста поостерегся. Да и было от чего появиться этому предостережению. Видя, как искренне служит монах, да как ласково с людьми обходится: выслушает, посочувствует и даже подскажет чего и как попробовать сделать надобно, радоваться следует, а не владыке новыми просьбами досаждать. Ведь, как ни рассуждай, а полюбили своего настоятеля прихожане.
Да что там говорить! Никита даже решил крыльцо к вагончику пристроить, душ на тридцать молящихся больше стало.
В следующее после приходского общего разговора воскресенье, перед тем, как крест к целованию преподнести, иеромонах поблагодарил всех за молитву, а потом и объявил:
— Все вы, молитвенники наши, знаете, что есть у нас на клиросе Евдокия, службу назубок знающая, и хоть слаба глазами по годам своим, но что нужно и споет правильно, и прочитает как нужно. Поговорил я с ней давеча, чтобы мы каждый вечер да утро полную службу Богу служили, пока храм наш строится. Хоть и не велика копейка доходная будет, но знаю я точно, что Господь не может не благословить Свой храм построить… Вы же, кто сильно по хозяйству, да работами обязательными не связан, приходите помолиться и помочь чем умеете или чем можете.
Огорчился Никита. Это где же такое бывало, чтобы в поселке захудалом как в монастыре служили? Чудит иеромонах. Тут вот цемента тонну надо, деньги-то насобирали, слава Богу, а машины привезти — нет. Лучше бы на шахту сходил, транспорт какой-никакой выпросил.
С понедельника настоятель начал служить ежедневно, причем так же усердно, как и в дни воскресные да праздничные. К удивлению Никиты, в вагончик всегда хоть несколько человек, но приходили, причем часто те, которых здесь он никогда в глаза не видел.
Не учел староста того, что в их местности поселки друг от друга недалеко находятся, и слух о странном попе-монахе, который только и делает, что службы служит, быстро окрестные веси настиг.
Стали к вагончику машины легковые подъезжать, да не простые, а целые «гардеробы». Этими наименованиями Никита джипы называл. Из черных да белых гардеробов выходили лица начальственные, холеные да лощеные.
Приедут, в храм приспособленный зайдут, батарею свечей расставят, так что на двух имевшихся подсвечниках и не вмещаются, а потом ждут, когда служба окончится, чтобы со священником поговорить. О чем разговоры, Никита не ведал, но вот только после бесед этих к нему эти новые посетители вагончика заладили подходить с одним вопросом:
— Дед, что для стройки надобно?
Чего надо, староста знал точно и ответственно, у него даже списочек был, длинный такой, на две тетрадные страницы. И месяца не прошло, как стал Никита крестики напротив нужных материалов ставить, а со временем в тетради своей вместо «нужно найти» стал писать «необходимо сделать».
Службы в храме так и совершались — ежедневно. Никита обеспокоился, решил купить новую духовку электрическую, просфоры печь. Раньше ведь два десятка просфор на всю неделю хватало, а теперь одних служебных надобно почти пятьдесят штук, да маленьких четыре сотни…
Выделил староста почти тысячу гривен на новую печку, да купить не успел, жена директора соседней хлебопекарни печь пожертвовала вкупе с громадным чаном для замеса теста, который тут же под крещенскую купель приспособили. В купель эту теперь даже самого директора этой пекарни можно окунать, несмотря на его вес восьмипудовый.
Вот так и идут дела приходские. Храм новый уже оштукатуренный стоит, купола позолотой покрывают, да о колокольне прихожане рассуждать начали. В том, что соорудят они звонницу Божию, сомнений нет, в ином проблема: где купола заказывать?
Владыку пригласили на Покров. Освятить церковь новую. Обещался приехать.
А батюшка-то что? Да ничего.
Как обычно.
Молится.
