Об Искандере будут говорить — он мудрец! И выковыривать мысли из текстов. Но за формулами и афоризмами следует идти не к мудрецам, а к записным умникам.
Слава Богу, умником он не был. Нутряная мудрость Искандера заключалась совсем в другом — в ощущении неисчерпаемого объема жизни, в присутствии второго, третьего, четвертого дна.
Не в тексте, устроенном довольно просто, а в самой картине мира. Это очень хорошо для читателя и очень неудобно для литературоведов: им удобнее исследовать писателей, которые подбрасывают им символы и аллегории, играют в сложную литературную игру. А ничего этого в прозе Искандера нет. Ну, почти нет.
Все вроде понятно, все как бы прозрачно. О чем тут спорить? Что доказывать? Разве что обсуждать, прав ли был автор, который считал цикл новелл «Сандро из Чегема» плутовским романом. (Поэтому прижизненная монография Наталии Ивановой о Фазиле Абдуловиче была исключением из правил, спасибо ей за это.)
Но ведь литература существует не для литературоведов, как история существует не для историков. Книги Искандера нужно не исследовать, а читать, погружаясь в них, как в море и заплывая далеко, как можно дальше — чтобы берег исчез.
Здесь очень мало абстрактных рассуждений и очень много чувства жизни, грустные люди попадают в смешные обстоятельства, дураки эндурцы сочиняют прошлое, «наши», которые едва ли не глупей эндурцев, обижаются; здесь есть сладкая южная лень и густой кофе на песке, на обочине мелькают тени отдаленной смерти, омут истории пытается затянуть в себя маленького человека. Но автор верит в маленького человека. И не теряет надежды на то, что он сможет выскользнуть из этой ловушки.
