Александр Гезалов: Бэби-боксами мы подталкиваем матерей к отказам от детей
Произошедшая история — очередное проявление жестокости. Но жестокости не столько материнской, сколько общественной и даже государственной. Такие женщины всегда были, раньше они сдавали детей в монастыри, потом в приюты. Но с тех пор в государстве произошли кое-какие перемены: мы платим налоги, делим доходы от нефти, занимаемся всем, чем можно, но абсолютно равнодушны к проблемам материнства.
Представить себе, что будет с оставленным ребенком, несложно. Полгода полиция будет искать его мать, за это время он побывает в разных приютах и Домах ребенка. Скоро попасть в семью он мог бы только в случае, если бы у него был официальный отказ. Найдут или не найдут мать, неизвестно. Но в обществе уже расставлены акценты — мать жестока или слаба, она виновата. Все начинают кричать, что кому-то что-то надо отрезать, кого-то за что-то надо убить. Общество еще более жестоко, чем сама мать.
Она оказалась в сложном положении, она отказалась от ребенка, ей нужна помощь. Отсутствие такой помощи — признак слабости государства, а не матери. Именно государство до сих пор не понимает, что мать — основная ценность, какая бы она ни была.
К этой проблеме надо подходить с гуманизационными методами, а не карательными. Забота о женщине должна начинаться еще до того, как она принимает решение либо оставить ребенка, либо бросить его в муравейник. Во время беременности с ней должен работать и психолог, и социальный работник, и другие ответственные люди. Они должны выяснить, что с отцом, что с родственниками, почему женщина оказалась в затруднительном социальном положении. Нужно составлять зоны риска — от регистрации брака до разводов, уделять особое внимание семьям, в которых кто-то потерял работу. И это не ювенальный стандарт, это норма. Когда учтены все эти факторы, можно построить маршрут дальнейшего следования матери и ребенка. В случае, если у нее нет возможности и желания воспитывать ребенка, он может оказаться, например, у родственников.
Разве кто-то этим занимается? Сегодня мать не знает, куда деться, к кому обратиться, какой сервис подключить, на что она имеет право. Какое-то время она должна выстоять, а мы ее бросаем одну. И, полностью пребывая в неведении и одиночестве, она совершает страшный шаг. Но где были все мы? У нас почему-то стоят биллборды, где родители прижигают сигаретой ребенка, но я не видел ни одного биллборда, где бы предлагались какие-то услуги женщинам, которые оказались в сложном положении: ни психологические, ни материальные, ни юридические.
Причем в законе прописано, кто должен это делать. За всех женщин, детей и вообще всех, кто проживает на территории муниципального образования, отвечает мэр. Его задача — напрячь все институты, подключить все общественные организации, чтобы решить проблему. Не нравственность надо подтягивать, а свою работу: никто не должен выпадать из государственной заботы. Это все прописано и в Конституции, и в Конвеции по правам человека.
А мы ничего не делаем, а потом видим панацею — бэби-бокс. Но бэби-бокс — это не панацея, это свидетельство отсутствия государственной семейной политики. Это работа со следствием, а не причиной проблемы. Если мать принимает анонимное решение сдать ребенка, а мы возводим это в норму, это станет нормой. «Я не виновата, ведь государство создало бэби-боксы», — рассуждает женщина. Нельзя создавать условия, которыми мы будем подталкивать нормальных женщин приносить детей в бэби-боксы. Сегодня в бэби-боксы детей несут те, кто родил в роддоме, кто более или менее социален. Те, кто приносит малыша на помойку, никогда не понесут его в бэби-бокс. Но и с теми, и с другими женщинами можно работать на ранней стадии — на самом деле, очень многое можно изменить.
Общество и государство должны понять, что своим отношением к этим проблемам они порождают иждивенческие настроения в духе «сдал и забыл». Именно такой патернационализм приводит к тому, что у нас сейчас 70 тысяч детей-сирот.
Записал Роман Кизыма
