>>> Сергей Худиев: О том, чтобы не мямлить
Всем нам обидно, когда посторонние люди ругают то, что нам дорого. Нам неловко и горько, когда с нас начинают спрашивать ответа, за то, что вроде как относится к нам, но чего мы не делали. Например, костры инквизиции средневековья. Или — замученные старообрядцы. Или — авария с участием иеромонаха, которые не только сбил двух человек — из дела которого таинственно-чудесным образом исчезли и показания свидетелей, и записи с 22 камер наблюдения.
Когда священники оказываются в центре судебных тяжб и расследований угонов лексусов, мы остро чувствуем то же, что чувствуют и люди нецерковные. Нас возмущают заявления о том, что священнику думать о пенсии — грех. Разве одному гонять на богатой тачке — не грех, а другому и о пенсии не подумать? Мы удивляемся и огорчаемся какой-нибудь совершенно неприличной жестокости со стороны православных — требованиям «растерзать» неугодных, сожжениям книг и прочее. Мы же понимаем, что так быть не должно!
Но вслух говорим об этом очень аккуратно, мямлим и смущаемся. Разве что между собой можем говорить более откровенно — на кухне, например, за чаем.
Кухонные разговоры о внутрицерковной жизни напоминают чем-то интеллигентские посиделки времен застоя. Тогда судачили между собой, вслух говорить боялись. Нас же останавливает не страх. По крайней мере, пока. Нам неловко признавать публично, что многое плохо в той организации (будем употреблять сугубо мирские термины), членами которой мы являемся.
Мы связаны некоей корпоративной этикой, которая не позволяет нам вслух признавать недостатки своей «компании», потому что, во-первых, мы сами являемся ее частью. А во-вторых, потому что, к сожалению, мы мало что можем изменить. Укрепление вертикалей в обществе идет полным ходом. Информационная война упоминается как в светских, так и в церковных СМИ. Жертвы разные — агрессор один и тот же. Те, кто вслух высказывают свое несогласие.
Понятно, что брюзжать и критиковать можно без конца и все что угодно. Но воспринимать любую критику как агрессию и «план Даллеса» — другая крайность. Ведь если реагировать на любую — даже справедливую критику — заявлениями об информационной войне, мы ведем себя как мальчик, которому всюду мерещились волки. Потому что настоящая война — совсем другая. Более того, до сих пор церковь как институт находится в достаточно благополучном положении. Но почему тогда не заключаются трудовые договоры со священниками? Почему думать о пенсии — стыдно?
Все, причастные к интернету, наблюдали, какую реакцию вызвала простота новоизбранного Римского понтифика. Как это так — отказался от мерседеса? «Патриарх» УПЦ КП Филарет (Денисенко) даже выступил с речью в защиту Мерседеса (вот замечательная реклама для машины) и с порицанием «показного смирения». Мол, Господу угоднее смирение в душе, а не публичный отказ от мерседесов. А может быть показного смирения нам бы тоже немного не помешало? Не на метро и в автобусе, но хотя бы не на дорогущих машинах представительского класса, хотя бы чуть-чуть подешевле…
Но речь о нас. Нам-то что делать? И перед людьми стыдно, и Церковь жалко. Церковь, во главе которой стоит Христос. Вроде бы, как если будешь ругать непорядки в церкви, будешь и отрекаться помаленьку. Недаром многие церковные ораторы говорят: мол, себя ругайте, что церковь такая, вы же ее члены, вы Тело Христово. Хотя, конечно, аргумент этот слаб.
Я могу себя ругать за пропавшие 22 записи с камер видеонаблюдения, но, боюсь, толку в этом — ни на грош. Другой аргумент — раскаивайся в своих грехах, за другими не смотри. Тоже правильно, раскаиваюсь. Но ведь, как часть общего организма, я, получается, отвечаю и за чужую жадность, за чужую жестокость? И даже не только перед собой, но и перед другими людьми.
Мне кажется, не только православным журналистам пора научиться говорить о недостатках и бедах — они это умеют, по крайней мере, на кухнях. Но и другим — читать, вслушиваться и думать. Не сразу с ходу кричать: «Вы — враги Церкви! А! Информационная война!», а хотя бы прежде поняв, правда ли то, о чем пишут. И если правда, если есть факт (а факты — вещь упрямая) лжи, жадности, несправедливости, стоит, наверное, хотя бы подумать, что, к сожалению, не все, кто говорит правду — враги.
А может быть, термин «информационная война» нужен нам самим? Это ведь так удобно — ничего не надо не менять и при этом всегда быть «гонимыми», походя ссылаясь на новомучеников.
Пусть меня обвинят в филокатолицизме, но слова нового Папы Франциска I, сказанные на пресс-конференции 16 марта «Ах, как бы я хотел, чтобы Церковь была бедной и для бедных!», требуют от нас формирования другой «корпоративной этики», как минимум. Такой, которая бы позволяла нам честно соотносить наши поступки с Евангелием, избегая риторических хитростей, мол, епископу ничего не принадлежит, а то, что у него квартиры и машины, так ведь он себе их не оставит.
Так и все мы — себе ничего не оставим. Все одинаково будем положены в гроб без сотовых телефонов и ключей от машин. Пора уже учиться говорить о наших бедах — без истерики, без надрыва, и не только друг с другом, но и с нецерковными людьми. Говорить, понимая, что признаваться в том, что у тебя дома не все в порядке — очень стыдно. Очень тяжело. Но иначе — ничего не изменить.
Читайте также:
Сергей Худиев: О том, чтобы не мямлить
