Апологетические заметки XV

Может ли неверующий быть нравственным?

Как сообщают из Британии, известный атеистический проповедник Ричард Докинз со товарищи создаёт атеистический лагерь для молодёжи — в противовес множеству уже давно работающих христианских лагерей. Многие — в том числе собратья-атеисты — упрекают Докинза в том, что лагерь будет заниматься ровно тем, в чём он сам обвиняет христиан — индоктринацией детей в рамках определённой идеологии. Докинз на это возражает, что его цель — научить детей мыслить логически и научно, а не внушать им какие-либо готовые идеи. Если бы это было так, это было бы замечательно; в самом деле, дискуссиям о религии часто не хватает логики, умения отличать обоснованные суждения от необоснованных. Это относится, увы, и к самому Докинзу — и в его лице мы видим, как разум и логика отступают перед лицом одной, но пламенной страсти — но не только к нему.

В родных палестинах дело обстоит не лучше — поэтому споры о религии в СМИ часто выглядят скорее выплесками эмоций, чем серьёзным анализом происходящего. Одна из болезненных тем — соотношение религии и нравственности. Может ли неверующий человек быть нравственным? Разумеется; Священное Писание говорит о явных нехристианах: ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим 2:14,15). Писание приводит примеры добрых дел, совершённых язычниками — например, упоминается человеколюбивый сотник Юлий (Деян 27:3) и жители Мальты, оказавшие апостолу Павлу и его спутникам немалое человеколюбие (Деян 28:2).

Нравственное чувство — не свидетельство принадлежности к Церкви; это свидетельство принадлежности к человеческому роду. Бог есть Творец и Хранитель всех человеков — тех, кто знает Его, тех, кто Его не знает и даже тех, кто Ему противится. Сама проповедь покаяния имеет смысл только тогда, когда люди в состоянии понять, что согрешили — когда у них есть совесть, обличающая их в грехе.

Таким образом, в рамках христианского взгляда на мир мы можем признавать добрые дела неверующих — добрыми, и быть за них благодарными. Проблема возникает, когда мы пытаемся посмотреть на явление глазами атеиста. Прежде всего, что такое “нравственность”? Каковы критерии нравственного поведения? Кто устанавливает правила? В мире, сотворённом Богом, это понятно — есть Законодатель и есть объективный моральный закон, некоторые поступки людей могут ему соответствовать, некоторые — нет.

В мире без Бога это остается неясно. Время от времени я натыкаюсь на цитату известного учёного — и убеждённого атеиста — Стивена Вайнберга: “С религией или без неё, хорошие люди будут делать добро и плохие люди будут делать зло. Но чтобы заставить хорошего человека делать зло — для этого необходима религия”. Это неверно по существу — ХХ век показал, что совращать людей ко злу гораздо лучше получается у светских или даже воинственно атеистических идеологий. Но сама фраза достаточно интересна. Что такое “хороший человек”? И что такое “добро”? Хороший коммунист был уверен, что творит добро — даже когда отнимал у крестьян последние крохи хлеба, обрекая их на голодную смерть. Он исполнял свой тяжёлый долг отнюдь не потому что был садистом — а потому что полагал такие действия абсолютно необходимыми для грядущего счастья человечества. Фельдмаршал Эрвин Роммель не был лично безнравственным человеком — никаких военных преступлений не совершал, с пленными обращался гуманно, гражданское население не трогал — но все свои блестящие победы он одерживал на службе Гитлеру. Даже если мы не берём драматические примеры диктатур, вопрос о том, что такое хороший человек, остаётся непрояснённым. Для борцов за “право на аборт” американский абортмахер Джордж Тиллер, проводивший аборты на поздних сроках, — герой, который, как было сказано в его некрологе, “в пантеоне борцов за человеческую свободу стоит рядом с Мартином Лютером Кингом”; для противников абортов, как верующих, так и нет, — профессиональный детоубийца. Для большинства людей хладнокровное и расчётливое убийство младенца — самое гнусное преступление, которое только можно вообразить; для известного австралийского философа и специалиста по этике Питера Сингера (Peter Singer) — деяние вполне допустимое, даже если младенец всего-навсего страдает таким расстройством, как гемофилия, при котором в наше время можно жить долго и счастливо¹. Хороший ли человек Сингер? В его глазах и в глазах многих других людей — да. Его философия вполне последовательна — надо стремиться к умножению человеческого счастья, здоровый человек предполагается счастливее, чем страдающий гемофилией, следовательно, если родители прикончат больного ребёнка, чтобы затем родить здорового и потратить время и ресурсы именно на него, общая сумма человеческого счастья увеличится. Однако множество других людей — верующих или нет — не признают Сингера хорошим.

Какой смысл в выражении “хороший человек” во вселенной без Бога? “Человек, которого одобряют другие люди”? Но между людьми в этом вопросе нет согласия; того, кого одни почитают воплощением доброты и мудрости, другие считают людоедом. Кто из них прав? Сама постановка этого вопроса предполагает какой-то объективный критерий правоты; но во вселенной без Бога такого критерия нет. Можно попробовать верить в некий объективный, но безличный нравственный закон — однако это верование сталкивается с тем, что нравственные предпочтения (и нравственные суждения) могут быть только у личности. В безбожном мире выражение “хороший человек” означает не более чем “человек, одобряемый некоторыми другими людьми (и, возможно, порицаемый другими)”, причём спорить о том, кто из них прав — бессмысленно за отсутствием каких-либо объективных критериев.

Атеистический автор Вадим Перов, например, пишет: «При понимании человека как “творца” нравственности создаются условия, при которых все люди имеют равные права выносить суждения в отношении нравственных событий, которые им кажутся наиболее справедливыми и достойными»². Именно в этом-то и заключается проблема! Нацисты и коммунисты, древние ацтеки и христиане, исламские экстремисты и секулярные гуманисты имеют равные права выносить моральные суждения; Питер Сингер имеет право проповедовать инфантицид, другие имеют право почитать такое его суждение безумным и преступным — та и другая точка зрения равноправны. Однако такая ситуация абсурдна, и в реальности никто не верит в “равные права выносить моральные суждения”. Стоит вам пять минут послушать людей решительно секуляристских и атеистических убеждений, и вы услышите множество моральных суждений, провозглашаемых в самом императивном тоне: их оппоненты несправедливы по таким-то причинам, такие-то законы должны быть приняты, такие-то люди имеют право на то-то и то-то, такие-то факты вызывают возмущение и так далее.

Но утверждать, что кто-то несправедлив или ущемляет чьи-то права, или поступает возмутительно, можно только обращаясь к какому-то общеобязательному представлению о справедливом и должном. Если у меня и вас равные права выносить моральные суждения, то ваше моральное суждение ни к чему меня не может обязывать — вы считаете, что это возмутительно и несправедливо? На здоровье, я имею такое же право считать это прекрасным и справедливым.

Однако любое моральное суждение обладает обязывающим характером — “ты должен… ты не должен”. “Равные права” людей налагать моральные обязательства друг на друга — это просто бессмыслица. Любое моральное суждение вызывает вопрос об авторитете — кто имеет право налагать обязательства? В мире без Бога это право неизбежно усваивается людям — вернее, достаточно большим группам людей, таким как партия, государство или международные организации.

Но здесь мы сталкиваемся с точно такой же патовой ситуацией — одна партия провозглашает одно, другая другое, и на каком основании мы должны считать притязания одних людей обязывать нас более основательными, чем притязания других? Когда те или иные люди приступают к нам с императивным “вы должны…”, нам остается только ответить “да с чего вы взяли?”. У нас равные права выносить моральные суждения, каким это образом вы можете указывать нам, что мы должны?

В теистической вселенной спор о нравственности предполагает обращение к универсальному нравственному закону, установленному Создателем; несомненно, что люди, которым, как известно, свойственно ошибаться, могут понимать его по-разному. Это напоминает ситуацию судебного процесса — адвокат и прокурор понимают закон применительно к данному случаю несколько по-разному — но сам их спор возможен только потому, что оба признают существование и авторитет закона. В ситуации, когда у всех есть равные права определять содержание закона, судебный процесс просто невозможен — сторонники обвинения и защиты могут стрелять друг в друга, но спорить им не о чем.

Точно так же любые утверждения о том, что другие люди что-то должны или поступают возмутительно, или заслуживают решительного осуждения, или, напротив, что чья-то борьба справедлива, просто бессмысленны во вселенной, где нет Бога. Атеисты впадают в явную логическую непоследовательность — сначала горячо уверяют нас, что Бога нет и объективного морального закона нет, затем ещё более горячо обличают неправильное с их точки зрения поведение и одобряют правильное так, как если бы общеобязательные критерии правильности существовали.

Вайнберг и иже с ним погрешают таким образом против именно той добродетели, которую более всего превозносят “научные атеисты” — интеллектуальной честности. Следует или оставить разговоры о “хороших людях” как бессмысленные, или отвергнуть атеизм как ошибочный.