Главный принцип отбора – творческий поиск в области киноязыка, раскрытие современными средствами документального кино вечных и актуальных тем и смыслов, волнующих наших современников. Всего в различных программах «Артдокфеста» было показано 145 фильмов из 23 стран мира, в конкурсе приняла участие 21 картина.
К сожалению, из-за различных обстоятельств не удалось оказаться на всех сеансах конкурсных картин, но большинство из увиденных фильмов заставили многое понять, переосмыслить, прочувствовать. Это были очень важные восемь дней, дней радости, глубокого душевного и интеллектуального труда, дней, когда болело сердце, страдала душа, генерировал мозг. Восемь дней, после которых я, как, думаю, и многие зрители, не останутся прежними.
В круге
1991 или 92-й год. Останкино. Редакция молодого «Радио России». «Пойдемте скорее! – в волнении размахивая руками, в кабинет вбежал наш режиссер Костя, – там, в студии – Христос! Он шел по коридорам, заблудился, я привел его к нам. Скорее!»
Оставив написание подводок еще за печатными машинками, мы побежали за Костей. В студии восседал молодой человек за тридцать: белый льняной хитон, длинные волосы на прямой пробор… Виссарион из Минусинска – новое «воплощение» Мессии.
Мы выслушали его экзотические откровения, которые он излагал медитативно спокойным гипнотизирующим голосом с сильными провинциальными нотами, поговорили о бытовых сторонах жизни в его коммуне и отпустили с Богом, не предоставив микрофона для публичной проповеди. В начале 90-х чего только ни бывало, кого хочешь, можно было встретить в коридорах Останкино, даже «Христа», и не одного…
С телекадров 90-х, с точки распада стен и занавесов, времени открывшейся свободы, которая по определению допускает выбор, начался и конкурсный фильм эстонских режиссеров Арбо Тамиксаара и Яака Кильми «Христос живет в Сибири». За эти почти четверть века до меня не долетали слухи о Виссарионе, а, как оказалось, коммуна его и по сей день счастливо существует в глухой сибирской тайге.
Кадр из фильма «Христос живет в Сибири»
Его последователи, которых оказалось несколько тысяч, живут в гармонии с природой, работают, каждое утро встают в круг на молитву, поют незатейливые духовные гимны, слушают «Учителя», который время от времени снисходит к общине из своего экологически чистого терема.
В центре истории – семья звонаря Дмитрия. Не так давно он женился на Светлане, которая с тремя детьми перебралась в общину из Питера, родила ребеночка и в новом браке. Ее дети счастливы в Сибири. Летом они купаются в чистой реке, берега которой мерцают в свете солнечных лучей, отражающихся в прозрачных крыльях миллионов бабочек, зимой радостно валяются в чистых снегах, играют в ледяных дворцах, которые им заботливо строят добрые взрослые. Да, и у них есть подобие воскресных школ, где они изучают Новый и «новейший» завет, поют песенки про Виссариона, но их не заставляют молиться, главное – не мешать взрослым, уважать их право на молитву.
Да, а еще они учатся в школе, изучают математику, географию, языки. Но из курса истории – как Библейской, так и общемировой – заботливые педагоги вычеркнули войны. Все войны мира. Дети не знают ни о битве Давида и Голиафа, ни о крестовых походах, ни о Второй мировой. Но, выйдя за порог школы, где в них усиленно внедряют доброе и вечное, дети общины, как и все мальчишки и девчонки, дерутся и ссорятся, задираются и завидуют…
Кадр из фильма «Христос живет в Сибири»
Контрапунктом блаженства героев становится смешное поведение бывшего мужа Светланы, который строчит письма то в администрацию президента, то в прокуратору, то в какие-то другие инстанции. Проверки, которые приезжают в коммуну Виссариона, не находят каких-либо нарушений. Тут нет грубости, пьянства, преступлений. Здесь – почти идеальный мир добрых людей без зла и горя. Но может ли подлинное существование быть в таком, счастливом, но урезанном, ограниченном мире?
Всё это очень похоже и вовсе не на сектантские, а очень даже обычные православные общинки, которые собираются вокруг авторитарных батюшек, где детям не показывают мультфильмы про Чебурашку и не читают про Карлсона, да еще и, в отличие от виссарионовцев, долгие службы выстаивать заставляют, за грехи по попе с молитвой лупят…
И вот перед нами поколение рожденных в 90-е 20-летних православных, которым вера была дана как аксиома. Дети выросли, вышли из круга и начали задавать вопросы, неудобные вопросы.
Такой неудобный вопрос задал учителю незадолго до окончания школы, за три-четыре месяца до крещения герой фильма «Саламанка». Работа, терпение, молитвы вслух, Библия, но не в руки, чтобы нельзя было свободно размышлять над книгой. Комбинезоны и клетчатые рубашки, сдержанных цветов у девочек, черные – у женщин длинные платья и широкополые шляпы.
Кадр из фильма «Саламанка»
Жизнь в этом поселении остановилась с тех пор, как далекие предки, спасаясь от религиозных преследований, перебрались в Латинскую Америку из Голландии. Саламанка – деревня в Мексике, где живут меннониты, приверженцы одной из самых строгих сект протестантизма.
Камера режиссеров и операторов Руслана Федотова и Александры Кулак запечатлевает полумонашеское бытие радикальных христиан, такое же, как и двести лет назад – поля, огороды, лошади, мастерские, церковь, кухни, чуланы. А по ходу закрытой и бедной жизни со скудными обедами и скучными школьными уроками закадровый голос рассказывает трагическую историю отроческого религиозного сомнения в истинности такого существования.
Кадр из фильма «Саламанка»
После вопросов, которые задал старшеклассник, община постановила, что в юношу вселился бес, с матерью перестали здороваться, а у отца перестали покупать мебель. И только ради любви, ради своей семьи, которая из-за неблагонадежности ребенка исторгается из общества, лишается возможности просто жить и зарабатывать на хлеб, герой подавляет свои сомнения, раскаивается, принимает крещение и становится рядовым членом общины, а потом и отцом такого же большого несчастливого семейства. Но он не знает, что сможет ответить своим детям, если вдруг они зададут ему те же вопросы.
Кадр из фильма «Саламанка»
Эта тонкая черно-белая лента по сценарию Ольги Полевиковой, наверное, не вполне документальна, под откровения вымышленной исповеди реальность меннонитов выходит за пределы одного мексиканского селения и задает вечные неудобные вопросы: по-евангельски ли религиозное сомнение связывать с политической неблагонадежностью? а можно ли увидеть, принять и полюбить мир, находясь в каком-либо круге?
«Саламанка», художественное почти во всех смыслах слова документальное кино, было удостоено Специального приза жюри, в котором работали режиссер анимационного кино Гарри Бардин, художник, сценограф Павел Каплевич и публицист Андрей Мовчан.
Пастыри
Лента американского режиссера Стива Хоупа «Крокодил Геннадий» получила Гран-при фестиваля «Артдокфест» 2015 года. Картина рассказывает о священнике украинской церкви пятидесятников, вся жизнь которого – беспощадная борьба с диаволом, Геннадий спасает тела и души беспризорников-наркоманов, инвалидов без определенного места жительства, алкоголичек, побиваемых мужьями.
Он устраивает их в больницы, покупает лекарства, восстанавливает документы, разыскивает родственников, а одинокие находят приют в созданном им детском реабилитационном центре «Республика Пилигрим» или в одном из реабилитационных центров для взрослых. «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12).
Кадр из фильма «Крокодил Геннадий»
Пастор Геннадий, отец троих родных детей и 32 приемных, мощный богатырь, ведет эту борьбу не только словом, но и кулаками. Камера фильма беспощадна: 15-летний подросток, усыпанный струпьями и язвами, чуть не умирает на наших глазах от передоза и болезней; маленькая девочка, живущая с матерью-наркоманкой среди свалки и вонючей стаи кошек, рассказывает, как вот тут, в соседней комнате, недавно повесился папа; глухонемая полусумасшедшая, которую держат в наложницах, жестами пытается объяснить, что разыскивает своего грудного ребенка…
Кадр из фильма «Крокодил Геннадий»
Не всегда действия пастора Геннадия правомочны, но когда на его глазах погибают дети, растлеваются девушки, он не может ждать, пока суд вынесет законное постановление или когда полиция наконец-то ликвидирует точку, где, как все знают, в любое время дня и ночи можно купить наркоту. Он идет и забирает ребенка из ада, он идет и разоряет притон, он идет и разоблачает провизоров, которые незаконно продают наркоманам запрещенные препараты. На ночные рейды он надевает куртку и перчатки, на службу и проповедь – священнический крест.
Он идет, а Господь укрепляет его силы. Он сильный и добрый, как крокодил Гена. Фильм снимался несколько лет, и зрители видели, как, оценив плоды трудов этого пастыря, власти страны и города начали ему помогать, изыскивать какие-то средства. Но потом Восток Украины охватило другое зло – война…
Священник Александр Борисов, герой пронзительной документальной драмы «Брат мой Каин» тоже вытаскивает из ада. Вячеслава Шараевского, бывшего прокурора, приговоренного к высшей мере наказания за убийство двух женщин, отец Александр узнал, работая в Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ. Благодаря этой работе от законного убийства было спасено несколько жизней.
Смертный приговор для Шараевского был заменен на пожизненное заключение. Но больше трех лет он, сидя в одиночной камере, готовился к смерти. Читал Библию, думал о себе и писал письма – отцу Александру, который, несмотря на многие хлопоты и болезни, чуть ли не раз или два в год отправляется в далекие северные края, чтобы навестить ту самую, сотую овцу.
Много лет связывает Шараевского и с автором фильма Ириной Васильевой. Картина соткана из их откровенных писем, где каждый предельно честно говорит о себе. Со дня преступления прошло 25 лет, но возможно ли для Вячеслава условно-досрочное освобождение? Кажется, сегодня он – совсем другой человек… Но есть и такие, кто думает иначе. Можно ли смыть печать убийства? И есть ли пределы для прощения и милосердия?
Кадр из фильма «Брат мой Каин»
Толпа
«Я много слышал о том, какие они, чеченцы, но решил сам поехать и узнать: правда ли то, что о них говорят», – признался во время обсуждения фильма режиссер французской ленты «Чеченская семья» Мартин Сола, урожденный аргентинец. И поехал в Чечню, и познакомился с этим народом.
Его фильм вырос из зикра, ритуального танца в исламской духовной практике, практикуемой чеченскими мусульманами-суфиями. Это фильм-молитва. Крупные долгие планы танцующих – мужчин, женщин, детей – монотонные ритмы и строфы зикра, в которых молящиеся многократно прославляют Бога, и зрителя погружают в пучину этого танца. Выходя в религиозный экстаз, совершая молитву об умерших, верующие словно спускаются в загробную жизнь, оплакивая жертвы трагедий исторического прошлого и настоящего.
Сегодня, когда по всему миру полыхают войны, члены этой общины договорились как можно чаще совершать зикр, требующий огромного физического и душевного труда. Люди молятся о том, чтобы примирились враждующие. Обращенность к Богу и чаяние мира живут в душе, в глубине чеченского народа. Так аргентинец Мартин Сола узнал, что труд и молитва – основа жизни обыкновенной чеченской семьи, историю которой рассказывает глава семейства, отец девятерых детей.
Кадр из фильма «Чеченская семья»
А герой фильма красивой, молодой и бесконечно отважной Беаты Бубенец «Чечен», удостоенный награды «Артдокфеста» как «Лучший полнометражный фильм», – чеченец-воин. Он кочует с войны на войну, он не может жить без борьбы. В свое время он воевал за независимость Ичкерии, прошел вооруженные конфликты в Абхазии и в Тирасполе, потом поехал в Киев, стоял на Майдане, через время пробирается в Крым, на Донбасс.
И даже обретя в Украине новую семью, поселившись в уютном домике у пруда, где его ждала рыбалка и верный пес, он не смог оставить оружия, и теперь уже, как рассказала режиссер, судится за незаконное хранение. Война у него в крови… Но фильм далеко не только о судьбе иногда даже смешного и трогательного вояки.
Кадр из фильма «Чечен»
«Чечен» и «Чеченская семья» были показаны одним сеансом. И не только «чеченская тема» роднит, а точнее – контрастом выделяет одну картину от другой. В одном фильме мы видим, как «толпу» верующих объединяет молитва (да, звуки и формы их молитвы странны и чужды для среднерусского глаза и уха, что не раз выражали мои соседи по залу, жевавшие чипсы и с нетерпением ждавшие окончания эпизодов с нескончаемым зикром).
В другом фильме – толпа впадает в экстаз войны, хором изрыгает проклятья по разные стороны баррикад, здесь каждый выходит из себя, управляемый духом хаоса и ненависти. И это страшно! И ты понимаешь, как важно – во что бы то ни стало – сохранять себя, свое сердце, отдавать себе отчет в своей собственной жизни, не поддаваясь манким и властным течениям, которые якобы снимают с тебя ответственность за любые действия, ведущие к слепому служению той или иной идее.
Недавно говорит мне подруга: «Спасибо, что ты дружишь с нашей семьей!» Я впала в ступор от такого заявления. «Дело в том, что другая моя подружка, придерживающаяся либеральных взглядов, отказалась с нами дружить из-за разности политических убеждений».
Разве не важно помнить, что главный принцип того самого либерализма – свобода, свобода мысли, мнения, высказывания другого человека. И личная свобода от мнения толпы и авторитарных лидеров, в каком статусе и звании они бы ни были. И только любовь, несмотря на различные политические принципы, религиозные воззрения, национальные устои, способна созидать мир на нашей маленькой планете.
Мужчина и женщина
Так созидают свой мир, свою новую семью герои польско-немецкого фильма Эльвиры Нивира и Петра Россоловски «Эффект домино». Мужчина и женщина, министр спорта так и не признанной в мире республики Абхазия и оперная певица из Ростова-на-Дону, простая русская женщина, которая мечтает о счастливой семейной жизни рядом с сильным красивым человеком.
Однажды между ними вспыхнула любовь, но потом повылезали проблемы – lost in translation, непонимание, начались обиды и ссоры. И эта частная история является лишь ключом к разговору о реалиях современной Абхазии, где ветшают пляжи, рушатся дворцы, а единственный спорт, который здесь развивается, – это домино, и герой даже устраивает международный турнир. Но и судьба этого края на берегу Черного моря – лишь метафора стремления людей и целых народов к отделенности, отдельности, которые неизменно приводят к войнам и разрухе.
И всё же каждую осень тут созревает виноград, рождается вино и дети. Он и она совершают большую работу, внутреннюю и внешнюю, и вот они снова вместе. Как сложится их дальнейшая судьба? Бог весть. Но эта маленькая, очень частная история любви, которая развивается, как и игра, где надо искать одинаковые числа на черных костяшках, рождает надежду.
Кадр из фильма «Эффект домино»
С такой задачей не смогли справиться персонажи и в то же время создатели другого конкурсного фильма «Артдокфеста» «Не твое дело». Снова – он и она, режиссер Дмитрий Вакулин и оператор Светлана Прокудина, не так давно образовавшаяся пара – отправились в путешествие в радушную Грузию, а по дороге снимали сами себя в разных обстоятельствах и ситуациях.
Они едут в плацкартных вагонах и загорают на пляже, бродят по улицам и выясняют отношения в съемной комнате. Этот фильм – честное видеоселфи, вскрывающее сложные пласты взаимоотношений между мужчиной и женщиной, когда каждый из них не находит путей к снисхождению и пониманию, а только лишь ждет и требует.
Иногда казалось, что авторы выносят на общее обозрение слишком уж интимное, но и здесь – частное вырастает в общее, и эта личная история, рассказанная с безжалостной откровенностью, может сослужить кому-то важную службу – так легко в героях увидеть себя…
Кадр из фильма «Не твое дело»
Мать и сын
Как я увидела себя, а вместе с тем почти всех матерей мира в – тоже очень личном, частном, совершенно семейном (режиссер ленты – сын и брат главных героев) – фильме «Семь дней в Петербурге» режиссера Родиона Бродского. Эту картину, рассказывающую о семи днях, которые провела в нашей северной столице женщина, которая не видела своего сына двенадцать лет, необходимо смотреть всем матерям еще маленьких и уже взрослых сыновей. И вы поймете, как любите своих сыновей, и почему они уходят, уезжают, и как вообще жить дальше!
Замечательный в реалистичной художественности, отважный в своей трагикомичности, очень личный, но совершенно открытый фильм об обычной еврейской маме и ее сыне, который, как и каждый, имеет право на свои ошибки. Ему 35, а она всегда будет называть его ребенком. И она, конечно, точно знает, как, где и с кем ему будет лучше.
В качестве иллюстрации известный анекдот:
– Миша, Миша, иди домой!
– Я замерз?
– Нет, ты хочешь кушать!
Кадр из фильма «Семь дней в Петербурге»
…И снова мать и сын – одиночка Марина и ее 22-летний сын-аутист Олег. Вся ее жизнь – бесконечная борьба и забота о сыне, и в то же время – претензия к нему. Что она только ни предпринимает, чтобы он стал «как все». А он не как все. Она водит его по шарлатанам-психологам, задающим бестактные вопросы и проводящим безумные сеансы, устраивает встречи с бравыми полковниками, кричит и откровенно позорится, желая шоком вырвать его в якобы рамки нормы. А он не как все.
Однажды мать приводит сына в театральную студию. И только здесь, среди непрофессиональных артистов, среди людей играющих Олег находит понимание, настоящего друга и даже девушку.
«Дон Жуан», созданный режиссером Ежи Сладковски в копродукции Швеции – Финляндии, за несколько дней до «Артдокфеста» взял Гран-при на главном мировом фестивале документального кино в Амстердаме (IDFA). А действие его разворачивается в Нижнем Новгороде, в небольшой квартире в блочном доме, где живет человек. Человек, который имеет право быть. Быть самим собой.
Безобразные бабские склоки на кухне, бесстыдные сеансы у психолога и откровенные мужские диалоги с полковником, бесконечные усилия разных нормальных людей ради того, чтобы переломить человека – всё это довело меня до слез. Очевидно, что ради достижения замысла реальные персонажи по заданию режиссера «играли» самих себя, отчасти провоцируя реакции Олега-аутиста, который один не играл.
Иногда это вызывало сомнение: этично ли? Но, быть может, это можно простить ради того, чтобы те зрители, что посмотрят этот фильм, еще раз или впервые для себя поняли: каждая человеческая личность уникальна, каждая жизнь бесценна.
Жизнь – хорошо. Еще лучше
Каждый фильм, отобранный в программу «Артдокфеста», – это безусловное событие в мире документального кино 2015 года, каждый из них, по словам организаторов, имел право стать обладателем главного приза. Жюри назвало трех своих победителей, о которых я уже рассказала. А теперь хотела бы назвать фильм, который стал главным для меня.
Это дебютная работа студентки Санкт-Петербургского университета кино и телевидения Анны Славиной «Жизнь – хорошо. Еще лучше». Ее герой – маленький человек. Да и не герой он вовсе, а так… живет, хлеб жует. Когда-то жил в СССР, теперь он – гражданин Республики Кыргызстан, когда-то был бизнес, зарабатывал, наркотиками баловался, теперь – сварщиком в кладбищенской мастерской. Женился на киргизке, чай вечером пьют, телевизор смотрят, танцуют…
Кадр из фильма «Жизнь – хорошо. Еще лучше»
Он не играет, а живет в кадре, просто рассказывает о себе, о своих мечтах. Признается, что жизнь его настолько никакая, что он хотел бы сыграть какую-нибудь роль в кино, чтобы оставить след. А умереть хотел бы где-нибудь в горах, чтобы тело его стало пищей орла или тигра, а потом стало частью природы, вселенной, так бы он обрел бессмертие. Маленькие мечты, маленький человек. Даже имени его не запомнила.
В финале титр: такого-то числа такого-то года герой вышел из дома и не вернулся, через время его сочли пропавшим без вести. Маленький человек. Не знаю, что бы было с этим фильмом, если бы не драматургия судьбы. Вот только что он был, чай пил, и вот его уже нет. Но есть фильм, где он сыграл свою роль. Только свою. Ведь каждая человеческая личность пред Богом уникальна. И каждая жизнь бесценна.
В рамках специального показа на «Артдокфесте» прошла премьера документальной ленты «Ян Карский», созданная польскими, американскими и российскими кинематографистами. В картину вошли записи Яна Карского прошлых лет, которые прекрасно озвучены голосом Сергея Юрского, анимация в стиле судебных зарисовок, интервью с людьми, знавшими Карского, в переводе Владимира Познера. И хроника. Хроника. Мороз по коже.
Один из ужасающих эпизодов, о котором вспоминал Карский: он пошел по улицам гетто, видел немецких детей, стрелявших из пистолетов в детей еврейских… Блистательный дипломат, красивый импозантный мужчина, профессор, как он плакал, вспоминая то, что увидел в 1942 году в Варшавском гетто, а затем гетто в Избице Любельской, из которого заключенных направляли в лагеря уничтожения Белжец и Собибор. Человечество еще не знало столь немыслимого тотального адского истребления человеком человека. Сведениям, доходящим из Польши, просто не могли поверить.
Проехав через оккупированную Европу, Карский донес ужас этого знания до британского, а затем и до американского правительства. Ян Карский взял на себя мужество открыть это страшное знание миру, призывал успеть спасти хоть одну жизнь. Ему не верили, не могли поверить, но его свидетельство, быть может, тоже сыграло свою роль в том, что Англия и США вступили в войну… За это свидетельство правды Яну Карскому было присвоено звание «Праведник мира».
Документальное кино – это, наверное, тоже свидетельство правды. Какой бы страшной она ни была. Ведь только осознавая свои проблемы, можно попробовать их излечить и постараться выжить.
Ян Карский
Фильм «Ян Карский» скоро можно будет увидеть в кинотеатрах, благо с каждым годом у нас развивается прокат неигрового кино, растет и интерес к искусству документального фильма. Где можно увидеть другие картины? Трудно сказать. Некоторые, будем надеяться, войдут в программы других смотров неигрового кино. Есть авторы, которые выкладывают свои фильмы на официальные платформы в интернете.
Художник – человек, который так же, как и все, видит окружающие его лица и пейзажи, становится свидетелем тех же событий, читает те же книги, но видит это всё он словно другими глазами. И тогда реальность, обыденность, преломленные через авторский взгляд, поднимаются в область вечного, частные маленькие истории расширяются до всечеловеческих понятий, а почти незаметные будничные эпизоды обращаются в поэтические метафоры. И тогда документальный фильм из репортажа, хроники, публицистики выходит на поле искусства. На этом, и только на этом поле шло общение в пространстве «Артдокфеста».
