Главная Человек Наши современники

Священник Иоанн Охлобыстин: «Семья – это абсолютное счастье»

Они знают, что я буду к ним объективен, что я знаю законы, по которым они живут. Я сам жил этими законами и был богатым человеком. Они знают, что я не буду их щадить, но и не буду унижать. К тому же то, что они мне скажут, во мне умрет – тайна исповеди.

«Мой отец был хирургом, поднимал безнадежно больных в разных областях, мама была гораздо младше его, училась   в МВТУ имени Баумана. Я рос с России, с бабушками под Малым Ярославцем в деревне. Упитанный веселый барчук, я бегал в кружевных панталончиках, за мной бегали деревенские ребята. Детство было славное», – с этих полушутливых воспоминаний начался наш разговор с известным режиссером, сценаристом, актером, священником Иоанном Охлобыстиным.

– Ваши родители были верующими?

– Нет. Мама была пионерка с тугой косой и верила только в Ленина, а папа ни в кого не верил. Он был хирургом, материалистом. Он 1905 года рождения и пылко включился в революцию, она забрала его всего. 

– А у Вас есть еще братья, сестры?

– Да, но они гораздо старше меня – дети моего отца от первого брака. Я редко их видел и мало с ними общался. Мой папа умер в 1984 году, с мамой я часто общаюсь. Она очень энергичная женщина. Она очень активная, кипучая натура и всегда нервничает, переживает за меня. Неважно, что у меня все в порядке, она все равно будет нервничать. Когда я стал священником, она удивилась, но в целом отнеслась нормально. 

– В Вас рано начала проявляться творческая личность?

– Не знаю, наверное, в школе. Я был явственным гуманитарием, это было очевидно с самого начала: хорошо писал сочинения, любил рисовать. Но вообще в любом человеке есть творческий заряд, просто один это в себе поощряет, а другой – нет.  

– Как Вы пришли к вере?

– Я пришел к вере просто, это было очевидно. Классе в восьмом я выменял у одной девочки псалтирь, отдав взамен фотоаппарат. Ее папа скоро аннулировал обмен, но я уже успел прочитать псалтирь. Она заинтересовала меня своей древностью. Ее страницы пахли вечностью, вот этот запах тленной бумаги. Через полгода или год я прочитал Библию и понял, что это мне очень близко. Я всегда стремился к вещам непознанным, более того, с тенденцией к непознаваемости. Я пошел и окрестился. Так я пришел к вере. Мама одно время дразнила меня попиком, потому что, прочитав Библию, я начал призывать их с отцом к вере.  

– Почему Вы решили стать режиссером?

– Я мечтал быть волшебником. Но так как это было нереально, я выбрал самую близкую к этому профессию.

– И Ваше творчество не противоречило вашей вере?

– Противоречило. Мое творчество для меня было – заработок и баловство. Я тогда был очень богатым для молодого человека. Мог позволить себе купить очень многое, но по дурости что-то ничего особенного не приобрел. Надо было землю и квартиру покупать, но я это понял уже позже. 

– Но для верующего человека, – особенно   писателя, режиссера–   то, что он делает – это большая ответственность, ведь потом «не вырубишь топором».

– Когда я баловался, то не думал об этом. А начал задумываться уже после того, как стал священником. Это со мной произошло в 33 года. То есть я – «мальчик позднего развития». 

– Как Вы познакомились со своей женой?

– Со своей будущей женой Оксаной Арбузовой я познакомился в ночном VIP-клубе. Я пришел туда отдохнуть и, когда увидел ее, в моем воображении сразу возникли семеро детей, стиральная машина и склонность к гипертонии.  

– Когда Вы с Оксаной поженились, она была верующей?

– Да, она была верующей, но очень странного, не православного толка. К Православию мы пришли одновременно. Когда я решил стать священником, она с большой радостью отнеслась к мысли стать матушкой. 

– Очень необычно – в современном мире, семье, казалось бы, богемной, мире пятеро (а теперь и шестеро) детей…

–   К многодетности я всегда относился положительно вне зависимости от того, стал бы я священником или нет. Я всегда хотел много детей, потому что в детстве мне очень не хватало братишки.  

– А Ваша жена? Это ведь означало отказ от карьеры.

– Оксана тоже хотела много детей. И она в принципе равнодушна к понятию «карьера». Ей нравилось быть актрисой, вести такой образ жизни. Она играла у Табакова, у Соловьева, снялась в фильме «Авария – дочь мента» в главной роли и во многих других. Но когда представилась возможность все это изменить, она выбрала простые житейские истины и радости. Она у меня очень простой и мудрый человек. Я мало встречал людей разумнее в решениях, чем моя жена. 

– Что изменилось в Ваших отношениях, когда Вы приняли сан?

– Ничего, а что могло измениться? Никакой разницы нет, миряне мы или священник и матушка. Если бы что–то кардинально изменилось, это были бы чисто внешние перемены. Как мы любили друг друга, так и любим, и это главное. На «вы» жену теперь называть? «Вы, матушка, извольте подать мне кусочек пирога…»  

– Считается, что муж глава семьи. У Вас это так?

– Нет, мне ближе позиция, что мужчина – хозяин окружающего мира, а женщина – внутреннего, то есть семьи. Муж, приходя домой, подвергается Домострою со стороны жены по естественным причинам: она знает, где кастрюлька с горячим супом, чтобы он туда случайно ногу не сунул и не ошпарился, знает, где что лежит по хозяйству и что успели в его отсутствии натворить дети. Он «хищник», зарабатывает на жизнь. На улице он знает, как ее защитить, как она должна встать, чтоб нож в нее не попал. Но о детях заботятся оба родителя равноценно, потому что у каждого своя роль. По-моему, это настоящая православная модель семьи. 

– Какие самые светлые воспоминания, связанные с Вашей семьей?

–   Вся жизнь, честно говоря. Сейчас не могу вспомнить. У меня есть темные провалы, когда болел я, Оксана или дети, когда я уезжал. А вот такого светлого выплеска не было, потому что семья сама по себе – это абсолютное счастье. Это радость, восторг каждый день. Пусть это счастье бывает связано с ссорами, обидами – все равно это радость. 

– Расскажите о Ваших детях.

– У меня дивные совершенно дети. Старшая Анфиса – уже взрослая барышня 9-ти лет, она подвижная, очень хорошо соображает, такая маленькая интриганка. Ей все хочется, как у взрослых, но чтобы требовали от нее, как от маленькой. Анфиска понимает, что она первый ребенок, и ей не уделили любви должным образом, как всем остальным. И слава Богу, что она может это понять.

Сразу за ней, погодкой, родилась Дуся, наша зайка. Это такая черноглазая шалунья, себе на уме. Когда Дуся была совсем маленькой, мы наслушались рекомендаций какого-то псевдо-православного мага-гомеопата, что кричащего ребенка нельзя брать на руки и успокаивать. Мы были горящие, пламенные неофиты, и поверили этому «кудеснику». Только потом мы поняли, что он просто ненормальный: маленький ребенок, плачущий и зовущий: «Мама!», когда мама к нему не приходит, и он всю ночь совсем один – это кошмар. Так что в итоге мы с Оксаной растапливали сердце Дуси дополнительным вниманием и любовью. К счастью, получилось преодолеть эту душевную травму.

Далее Варечка, сердечко наше. В младенчестве с ней произошел несчастный случай, поэтому у меня к ней необъективное отношение, и я ее балую. Варя очень хитрая, очень добрая, любящая девочка. Внешне она похожа на настоящего пупса.

Вася Потятич, тоже пупс, но в мужском варианте. Его любимые слова: «Тя-тя-тя», поэтому я его прозвал сначала Тятичем, а потом Потятичем, потому что он мужчинка такой маленький. Он тащит все со всех столов, хвать – и сразу убегает: «Моё!».

Младшую нашу дочку зовут Жанна, в крещении Иоанна. Улыбчивая такая, тихая девочка. Мы сначала даже пугались, все ли с ней в порядке – уж очень она спокойная. Оказалось, хорошо, просто она такой мирный, теплый ребенок. Недавно еще родился второй сын Савва, о нем очень мечтала моя матушка Ксюша. Мы назвали его в честь Саввы Звенигородского и Саввы Сербского. ***

– Разрешаете ли Вы своим детям смотреть телевизор?

– Разрешаю, но не телевизор, а только видеомагнитофон. Тотального надсмотра нет, но и не поощряем. Нам не нравится, когда они долго глаза портят. Дети смотрят кино и мультфильмы на кассетах, по 40 раз пересматривают. 

– На каких фильмах Вы их воспитываете?

– На разных, на советских, например. Кстати, советский кинематограф, если убрать всю эту чушь с Лениным, был великолепен. А также на американских, европейских классических. Бывает и простенькое кино, но очень душевное, доброе. 

– А как Ваши дети воспринимают ваше появление на ТВ?

– Анфиса, когда видит меня по телевизору, – я где-то выступаю, – почему-то всегда плачет. Не знаю, может, переживает, что там со мной что-то плохое сделали, раз я стал таким маленьким, да еще торчу в этом «ящике».

– Как на Ваших детей повлияла ваша известность и то, что они – дети батюшки?

– Никак. Особенной известности они не чувствуют: у нас такой криминальный район, где царит, скажем так, равноправность. Один батюшка, а другой – криминальный авторитет, третий – председатель Горисполкома, четвертый – бизнесмен. У нас такой степени статусная разница, что социальную уже не углядишь. Дети у нас вместе играют.

– Как Вы наказываете своих детей, когда они не слушаются?

– Порю ремнем, но в меру (стукну максимум 3 раза) и смотря по ситуации. Это лучше, чем часами их уговаривать не безобразничать. Иной раз это единственный способ довести им что-то до сознания. Порка на них положительно действует: если до этого на головах ходили, сразу засыпают хорошо. А если время дневное, тут же перестают баловаться и сами через 10 минут целоваться-обниматься бегут.

– Как отнеслись Ваши богемные друзья-приятели к тому, что вы стали верующим человеком и даже священником? Вы не чувствовали себя среди них одиноким, непонятым?

– Нет, мои богемные друзья – это реальные друзья, то есть они хорошо меня знали. Иногда сам за собой не уследишь, а друзья уследят. Они видели под шутливой маской вечной игры меня настоящего. И когда я пошел к вере, они абсолютно не удивились. Обвинения, удивление, подозрения, изумление это вызвало только у людей, которые плохо меня знали и пытались «сыграть» на мне. Я сам профессиональный пиарщик, я всю жизнь этим занимался, потому что от этого зависела моя зарплата.

– А у Вас есть такая фраза, что рекламщиков надо хоронить за церковной оградой…

– Да, есть. Просто я хорошо знаю этот бизнес. Понимаете, иной раз для создания рекламы ты идешь вне учета того, что она может принести вред, то есть ты выходишь за грани того, что называется «цивилизованный мир». Соответственно ты сам должен быть похоронен за этой гранью.

Я ушел оттуда, слава Богу, и давно всем этим не занимаюсь. Перед последними выборами я поменял три номера телефона – по четвертому меня нашли и предложили заняться пиаром с большим заработком. С одной стороны, мы друг у друга на голове стоим в 4-х комнатной квартире, я бы за одну рекламную кампанию очень расширился, купил хороший дом. Но я очень не хочу снова заниматься пиаром.

– Как же Вы возглавляли госдепартамент по пиару в ГУП «Кремль»?

– Возглавлял, но оттуда я тоже ушел, где-то в начале 2003 года. Мне показалось это бессмысленной деятельностью. Там довольно сложное учреждение, и не всегда мои нравственно-моральные установки сочетались с тем, как надо зарабатывать. 

– Какой отпечаток наложила на Ваше пастырское служение, на общение с прихожанами карьера режиссера?

– Во время службы я по привычке стараюсь уследить за всем сразу. А насчет прихожан… Я очень мало советую, так как у меня мало личного опыта. Обычно мы с прихожанами размышляем вместе, как известно, одна голова – хорошо, а две – лучше. Если бы я был каким-нибудь духовно одаренным человеком, мог бы у Ангела за правым плечом спросить совета. Но поскольку этого нет, я упорно отказываюсь от духовничества. 

– Бывают случаи, когда к Вам приходят те же самые пиарщики?

– Да. Они приходят ко мне посоветоваться, так как мое прошлое им близко. Они знают, что я буду к ним объективен, что я знаю законы, по которым они живут. Я сам жил этими законами и был богатым человеком. Они знают, что я не буду их щадить, но и не буду унижать. К тому же то, что они мне скажут, во мне умрет – тайна исповеди. 

– Как Вы считаете, пройдет период «чернухи» по телевизору, сплошная кровь и   разборки мафии?

– Я был изумлен, что она вообще началась.   Фильмы надо снимать о героях, о настоящей жизни, о любви, а это – шваль, гадость. И вокруг чего эти удовольствия от просмотра «чернухи», мне не понятно.  

– Сейчас идет возрождение Православия, появляются первые качественные фильмы, ТВ-программы, современные книги о вере. Как Вы думаете, скоро это станет нормой?

– Не знаю, я не очень верю в словосочетания «православные книги» или фильмы. Могу назвать несколько христианских фильмов, которые таковыми не числятся. Например, «Разум и чувства» по роману Джейн Остин. Еще я в восторге от «Властелина Колец», очень талантливая, великолепная сказка.

Беседовала Елена Меркулова

***Примечание редакции*** — в 2006 году в семье о.Иоанна родился шестой малыш

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.