До тех пор, пока человек не смирится, он шагу не сможет ступить по духовному пути. Проповедь в неделю мытаря и фарисея.

Притча о мытаре и фарисее избрана святыми отцами как наставление к приближающемуся посту. С сегодняшнего дня Святая Православная Церковь совершает богослужения — сначала воскресных дней, потом и в будни — по Триоди Постной. Триодь — значит «трипеснец» — во имя Святой Троицы — это составленные святыми отцами чинопоследования, содержащие, прежде всего, покаянные чувства.

Весь этот Мiр, мiрская жизнь находится в постоянном борении. Враг нападает, искушает, а Господь помогает, и люди шествуют по пути спасения.

Но движение по этому пути требует, прежде всего, смирения и покаяния. Без этого здесь невозможно спастись. Невозможно вообще никакое духовное движение. До тех пор, пока человек не смирится, не осознает, что он грешен, что он неправ, он шагу не сможет ступить по духовному пути.

Святым отцам было показано, что весь мiр опутан сетями диавола. И настолько, что невозможно шагу ступить, чтобы не запутаться. И когда преподобный Антоний Великий, видевший это, в ужасе спросил: «Да кто же может тогда по этой земле ходить? И как вообще можно жить, ни в какую западню не попадая?» — ему был ответ свыше: «Смирение проходит их, даже не коснувшись».

Приближается Великий пост. Святые отцы говорят, что человек, который готовится идти на брань, должен, во-первых, знать свое оружие и, во-вторых, должен знать оружие врага. Иначе он и своим оружием не сможет владеть в совершенстве, и, не зная оружия врага, может быть легко поражен им.

Оружие врага — гордыня. А оружие христианина — смирение. Вот два вида духовного оружия. Все остальное из этого вытекает.

Пример тому мы видим и в притче о мытаре и фарисее. Эта притча замечательна по своей глубине и как бы предваряет притчу следующего воскресного дня, Недели о блудном сыне. Притча о блудном сыне — это пример того, какие плоды приносит гордость и какие — смирение. Когда младший сын в гордыне своей растратил все свое имение, то он, решив возвратиться к отцу своему, прежде всего, стяжал покаянное чувство, то есть признал свою вину: Отче, согрешиx на небо и пред тобою, — это покаяние, а дальше он смиряется: И уже несмъ достоин нарещися сын твой, сотвори мя яко единаго от наёмник твоих (Лк. XV, 18-19).

Вот как переплетаются, как между собой внутренне связаны два этих первых воскресных Евангелия, готовящих нас к Великому посту. И хотя это — притчи, однако Господь во второй из них приводит пример действия на основании того чувства, о котором было сказано в первой: Боже, милостив буди мне грешнику.

Так что эта истина — она остается. Она всегда будет. Таков путь к Богу. Сам Господь сказал: Аз есмь путь, и истина, и живот (Ин. XIV, 6). И, особенно выделяя то, на что нужно обратить внимание, говорит: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем. Научитесь этому. Это — ваше оружие. И это то, что привлекает благодать Божию, ибо Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Иак. IV, 6).

И после этих слов — научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем — сказано далее: и обрящете покой душам вашим (Мф. XI, 29).

И, действительно, еще здесь, на земле, человек, который не стяжет смирения, кротости, не возьмет иго Христово на себя, крест свой, не обретет покоя. Потому что всё здесь будет его задевать, волновать, он все время будет бояться потерять то, что у него есть: богатство или положение свое — и из-за этого будет трястись всю жизнь. Да, собственно, жизни-то не будет. Даже здесь. Не говоря уже о будущей.

В сущности, гордыня — это первый грех. Грех сатанинский, потому что сатана первым возгордился. И далее из этого греха стало проистекать все остальное. Гордыня — как стержень, на который нанизывается, вокруг которого образуется все греховное: самомнение, высокоумие, надменность, то есть превозношение над другими людьми — отсюда и осуждение, и укорение. Несмь, якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь. И это всё в конце концов приводит человека к духовной слепоте.

Что гордыня ослепляет человека — это факт. Известно, что полководцы, когда не слушали совета своих военачальников, часто терпели поражение.

Александр Васильевич Суворов, наш великий русский полководец, был человеком великого смирения. И он не потерпел ни одного поражения. Когда его несправедливо отправили в отставку, он принял это спокойно: ну, был генералиссимусом, ну, теперь — в отставке, ну и что? И в последние дни своей жизни он был псаломщиком в храме в своем селе, читал шестопсалмие, жил со спокойной душой.

У нас же, если кого-то передвинут на служебной лестнице, то уже переживания, мучения: «Как это может быть!» Все вокруг — враги. Несчастные люди! Здесь-то еще они мучатся. Гордыню ведь всё задевает: как на меня посмотрели, что обо мне подумали, мои труды не почтили, мои знания, мои таланты… «Мои»! Забывают, что если это талант, то это — дар Божий. Или всё ему кажется: мало! — и он мучится от зависти. Несчастный человек! Действительно, уже здесь, на земле, гордыня мучит человека. Я не говорю о духовных вещах. Даже если посмотреть по-мiрскому, по-земному, и то ясно, что это существование, прозябание приносит больше всего мучений.

Интересно, что те люди, которые имели действительно христианское православное устроение, жили спокойно. И было у них понятие благородства, был внутренний мир. И даже если к ним приступали преступники, они это встречали спокойно. А почему? Да потому, что воспринимали это, как праведный Иов: Господь даде, Господь отъят. Яко Господеви изволися, тако быстъ. Буди имя Господне благословенно во веки (Иов. I, 21). Есть — слава Богу. Нет — тоже слава Богу: значит, такова воля Божия.

Святителю Василию Великому сказали:
— Что же ты не поддерживаешь ариан? — то есть еретиков. — Ведь в их числе — император. А важно, чтобы император был в рядах Церкви.
Он ответил:
— Да. Императору важно быть в Церкви.
Тогда ему сказали:
— Тебя могут куда-нибудь сослать.
Он ответил:
— Но везде Господня земля. Везде люди живут, и я буду жить.
Тогда ему говорят:
— Но у тебя могут всё отнять.
— A y меня, — он говорит, — нет ничего.
Его не волновала конфискация земного имущества: конфискация того, чего нет, не волнует.
— Если, — говорит, — меня будут мучить, то у меня здоровье очень слабое, долго не промучают — я умру. Ну, сколько-то пострадаю… Все равно когда-то умирать. А за веру-то еще нужно сподобиться умереть. Тогда я соединюсь со Христом.
Тогда ему тот чиновник сказал:
— Со мной никто никогда так не говорил!
Святитель ему говорит:
— Просто ты, видимо, никогда не говорил с православным епископом.

Вот устроение православного человека!

Людей, которые стяжали покаянное чувство и смирение, в любых обстоятельствах жизни никто не мог смутить. Они имели именно тот покой, о котором Господь сказал: обрящете покой душам вашим.

Так что, конечно, смирение — это оружие. И гордыня — тоже оружие, но дьявольское. И между ними идет война. А раз война, то это, ясно, не так просто. Война — это не дай Бог! Это время трудное и тяжелое. Потому и называется этот труд — подвиг.

Ну, о великих вещах мы не будем говорить. Нужно начинать с самого простого. Самая первая ступень духовного подвига — есть пост телесный. Вот с этого подвига, с простых телесных трудов, Церковь и начинает «подвигать» человека по пути спасения.

Да, гордыня — это явление духовное. Смирение — тем более. Но когда речь идет о духовных вещах, нужно помнить, что путь к ним лежит через телесное.

Как соединены в человеке душа и тело, духовное и телесное, так соединены духовное и телесное — в подвиге. Потому наша Православная Церковь уделяет внимание и телесному. Потому у нас — посты. Во время молитвы в церкви мы стоим. У нас — земные и прочие поклоны. То есть, необходим какой-то телесный труд, потому что с этого нужно начинать. И это уже будет подрубать торчащие в разные стороны корешки главного ствола гордыни.

Святые отцы так говорят: когда идет война, то для того, чтобы взять город, ему перерезают все артерии: доставку продуктов, боеприпасов, воды — стараются со всех сторон его блокировать. Вот так же и в духовной жизни: с одной, с другой, с третьей, с четвертой стороны перекрываются артерии гордыни. И так постепенно противник начинает слабеть и выдыхаться.

Сей род ничимже может изыти, токмо молитвою и постом (Мк. IX, 29). Поэтому постом усиливается и молитва. От телесного — к духовному.

Подвиг поста начинается с самого простого: вот съесть или не съесть? Ну почему обязательно в этот день нужно есть скоромную пищу? Ну, не съешь, ну что с тобой случится, если ты сегодня съешь постное? Ешь же в другое время? Так ешь тогда, когда полагается. И не ешь другого, хотя тебе и хочется!

Вот дети — им, скажем, хочется мороженого. А иногда, вы знаете, и взрослому очень хочется мороженого. Кажется, такая пустая, незначительная вещь, а он не выдерживает — нарушает пост, потому что очень вкусно! Это, скажем, его любимое блюдо… Или хочется съесть конфетку шоколадную. И начинают: «Да там почти ничего нету, одна химия, никакого жиру, это же почти постное!» Но и вкусное! Да и жирок там все-таки какой-то бывает…
Вот такое предстоит воздержание, некоторое сдерживание себя. Ну, ладно, ты ешь постную пищу — а постная пища бывает очень вкусная — ну, хотя бы не объедайся тогда. Если постное — то в меру. Кофейку, бывает, очень хочется или еще чего-то такого, без чего вроде бы нельзя — попей чайку хотя бы…

Некоторые иногда спрашивают: «А спиртное — это постное?» Вообще-то — да, это не скоромное по своему составу. Но бывает хуже скоромного, конечно.

Воздержание — это ведь не обязательно только скоромную пищу не есть. Это — да, прежде всего. Ну, а если у тебя есть особое пристрастие к вещам? Воздержись. Ведь и в этом тоже может быть некое овладение человеком.

Я уже не говорю о таких вещах, о которых тоже говорят, что, мол, без них невозможно — скажем, без телевизора. Это полный бред, конечно. Эти гляделки недавно появились. И люди без них спокойно жили тысячелетиями. Жили, конечно, лучше, чем теперь живут, более спокойно. И говорить, что без этого нельзя — это, конечно, полное вранье.

Кстати, та заграница, на которую все указывают: как там прекрасно, какие там машины, какие там кнопки, на кнопку нажал — и всё есть, — они там, бедные, дошли до того, что, когда однажды пообещали большую награду семье, которая не будет смотреть телевизор в течение года, никто этого не выдержал.

В нашей православной России до революции в пост не только скоромного не ели, но и закрывались все театры. То есть, никаких зрелищ и развлечений.
И в самом деле, ну что такого?

А некоторые — не могут! Они приходят домой и скорее «врубают», и там орет что-то, дергается, кричит, пищит… Это же — сумасшествие. И ничего нормального тут уже нет.
И все это показывает, как дьявол отвлекает от тишины. Ведь смирение, кротость — это покой, тишина, умиротворенность. Творение Божие — это лес, река, море, поля, небо, луна, звезды, восходы, закаты… Идешь по лесу — деревья покрыты снежком — как в сказке! Даже дух захватывает, не хочется и говорить, только бы смотреть на все это, не
нарушать этой тишины, этой красоты… Все, что связано со смирением, с Богом, с Творцом — прекрасно и умиротворенно. Противоположное этому во всех видах — это шумное, яркое, кричащее, дерущееся, какое-то колючее, цепкое, жесткое, бесовское, связанное с гордыней. И сразу человеку ясно, где право, где лево, где добро и красота, если человек нормально воспитан.

Там, где смирение, там и благодать Божия. А где гордыня — там все время раздоры, обиды, недовольство, озлобление, раздражение, жесткость, колкость всякая…

Вот семья, в которой смирение и кротость — там всё ладком: «Ну, как? Ты так сделал? Ну, и хорошо». Помолились. Сели, покушали, поговорили мирно о чем-то. Потом: «Ты хочешь пойти туда-то? Ну, хорошо, пойдем».

А где нет этого? «Ну, чего у вас тут? Опять нечего есть? — А ты сам чего? — А этот где болтается? Дал бы я ему! — Да, и я бы добавила! — А эти чего делают?!» И начинается… Ходят злые: «Расстреливать их всех надо, вешать!» Ну что это за состояние души?
Я думаю, здесь ясно, что лучше и к чему нужно стремиться.

Но этого понимания мало. Потому что, если даже и поймешь, и будешь стараться этому следовать, то вот эти сети, которыми опутан весь Mip, они тут же о себе заявят. Рванулся — а тут звонок телефона: «давай в другую сторону!» Ты — туда, а тебя — сюда. Ты — так, а тебе — эдак. Это значит — начинается борьба. Вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (2 Тим. III, 12). То есть в различной степени будут испытывать какое-то сопротивление, что-то будет им в этом мешать.

Поэтому у святых отцов так и сказано, что если приступаешь работать Господу, то приготовь душу свою к искушениям. Начнется борьба. И то, с чем ты сам не мог, не хотел расстаться, начнет у тебя отниматься. Ну, и что? И хорошо. Значит, так и нужно.

И еще у святых отцов сказано: «Если какое-то дело Божие делается, а никаких искушений нет, — значит, наверное, не Божие это дело». Потому что Божие дело — всегда с искушениями.
Поэтому, когда приближается или начинается пост, всегда какое-то осложнение бывает: или по здоровью, или по хозяйству, или по службе. Это так и должно быть. Смущаться этим не надо, потому что раз ты воин, то что же тебе удивляться, что приходится воевать? А война без врагов не бывает. Если христианин истинный, то он обязательно этим полем брани проходит. Если Господь видит, что воин надежный, есть у него и сила, и стремление, и решимость, то Он отправляет его на передовую. Кого Господь избирает для блаженной вечности, тому посылаются непрестанные скорби — во исцеление и очищение души.

Но мы, конечно, большей частью очень нерешительны, поэтому скорби нам непрестанно не посылаются, а так, потихонечку: Господь все-таки и нас не оставляет. Что-нибудь посылает, так, немножечко, нас подготавливая.

Одним словом, трудиться всем нужно. И труд этот начинается прежде всего с ближними своими. А дальше, по мере того, как человек в духовном смысле начинает расти, этот круг расширяется. И потому не надо смущаться при искушениях. Так быть должно. Нужно быть мужественным. В этом-то и заключается мужество: в том, чтобы человек при искушениях не падал духом.

Если сам ничего не делаешь, то старайся терпеть то малое, что тебе Господь посылает. Усталость ли, дискомфорт какой-то в пище или еще в чем-то — и это уже будет, с помощью Божией, некое духовное делание.

Положим себе за правило: как только приходит какое-то смущение, стараться заниматься именно этим — то есть умиротворить это смущение. По какому бы поводу оно ни было.
Это правило очень простое, и нужно стараться его исполнять. А чтобы не забывать об этом, нужно чаще ходить в храм Божий.

Mip будет наваливаться: «Что ты слушаешь?!» Он весь только тем и занят, чтобы люди забыли о том, что есть едино на потребу (Лк. X, 42). Нет. Не возвращайтесь на эти пути. Уклоняйтесь от этих путей. Только слово Божие нужно иметь перед собой: Блажени слышащии слово Божие, и храняще е (Лк. XI, 28). Все равно все это — вся наша жизнь здесь — скоро кончится. У многих уже кончается. Уже кончилась… Нужно помнить об этом, чаще себе напоминать: а что дальше? Помни последняя твоя и во век не согрешишь. То есть смирять себя нужно. Напоминать, что все управляется Промыслом Божиим, что без воли Божией волос с головы не упадет. Поэтому ничего не нужно бояться. Страх нужно изгонять из своей души.
Дай, Господи, стяжать нам смирение и преданность воле Божией! Аминь.