Главная Человек Наши современники

«Отец Всеволод обладал редким даром служения»

Часто бывало, что, подходя к о. Всеволоду и задавая ему вопрос, в ответ слышишь: «Подойди ко мне после литургии». Совершив Божественную литургию и причастившись Святых Христовых Тайн, о. Всеволод потом давал совершенно ясный, определенный ответ. Во время литургии он, очевидно, молился о том, чтобы Господь дал бы ему духовное видение и ведение.

Рассказать о жизни о. Всеволода очень трудно, потому что в ней уместилось так много событий XX века, отразились столь разные стороны нашей действительности, что обобщить все это, дать их сопоставление очень трудно, и я заранее прошу прощения за то, что плохо готов исполнить эту задачу. Но для того, чтобы наши чтения состоялись и для того, чтобы какой-то импульс нашим чтениям был дан, надо все-таки такое вступ­ ление сделать обязательно.

Те сведения об о. Всеволоде, которые я расскажу, уже многим известны, потому что в год кончины отца Всеволода был написан в его память некролог, имеющий основные све­ дения о его жизни, хотя довольно скупо и сухо изложенные, но все-таки дающие общую канву его биографии. Постараюсь, как смогу, дополнить некоторые подробности, некоторые особые случаи, хотя я не готов к тому, чтобы это сделать, как следует.

Хотя каждый человек имеет свою неповторимую индивидуальность, мы все-таки часто разделяем людей на типы и можем выделить какие-то типы людей внутри одной профессии или какой-то другой общности. В частности, и свя­ щенников можно попробовать разделить на отдельные типы. Отец Всеволод ни в какой такой тип поместиться не может, нельзя сказать, к какому типу духовенства он может быть причислен. Его личность была совершенно необыкновенна. Может быть, это связано с той исторической действительно­ стью, в которой он явился. Конечно, это есть просто Божий дар, который ему был дан.

Отец Всеволод родился 14 июня по новому стилю 1902 года в Киеве в семье архитектора Дмитрия Алексеевича Шпиллера. Мать о. Всеволода, Мария Николаевна Полякова, была известной талантливой певицей, но, выйдя замуж за Дмитрия Алексеевича, она ушла со сцены и только учила своих детей пению. По крайней мере, когда я однажды спросил о. Все­ волода, откуда у него такое замечательное владение голосом, то он сказал, что его научила мама. Семья была верующая, так что о. Всеволод с самого детства впитал православную веру в свое сердце. В 1912 году он был отдан в Киевский Владимирский кадетский корпус и там учился до 1919 года, когда весь корпус однажды был эвакуирован, или лучше сказать, мобилизован на фронт: так что неожиданно для своей семьи он просто больше не пришел домой. В рядах Белой армии он дошел до Орла, участвовал в боях, несколько раз был ранен, затем участвовал в войне в Крыму и потом, наконец, был эвакуирован в Кон­ стантинополь вместе с войсками Белой армии.

Многое можно было бы представить себе об этом периоде жизни о. Всеволода из скупых кратких рассказов, которые сох­ ранились для нас. Но нужно учесть, что это была совсем ранняя юность о. Всеволода — ему было 17-18 лет. Очень большим переживанием для него было расставание с раненой лошадью, на которой он воевал. Страшные картины гражданской войны тоже, конечно, отпечатались в его сознании и в его сердце.

Потом мы находим о. Всеволода в Галиполи, в греческом лагере для эвакуированного белого войска. Думаю, что многие слышали об этом лагере. Жизнь там была очень трудной: нужно было найти какое-то новое место в жизни, в совсем другом мире. В 1922 году о. Всеволод, наконец, попал в Болгарию и там, для того, чтобы начать как-то работать, поступил на работу в некую английскую компанию, которая занималась извле­ чением из глубины морской затонувших судов и из них — снарядов, которые нужно было разрядить, что было, конечно, очень опасно. Отцу Всеволоду удалось сделать изобретение, ко­ торое помогало быстро и безопасно это исполнять. Он получил лицензию на свою технологию и заработал даже некоторые деньги. Сохранилась фотография о. Всеволода, тогда еще юного Всеволода Дмитриевича на морском побережье. Когда смотришь на эту фотографию, невозможно себе представить, что это — будущий священник, хотя он всегда был очень красив, очарователен, но фотографии молодости в этом смысле бывают очень поразительны.

Заработав таким образом некоторую сумму, о. Всеволод смог дальше определить свой жизненный путь так, как ему хотелось. Здесь нужно сказать, что примерно в начале 20-х годов состоялось его знакомство и духовное соединение с заме­ чательным архиепископом Серафимом Соболевым. Это был архиепископ Зарубежного Синода, который управлял русскими приходами в Болгарии. Следует здесь кратко сказать об о. Серафиме, хотя бы то, что рассказывал сам о. Всеволод.

Владыка Серафим происходил из Рязанской губернии, окончил семинарию, духовную академию и однажды вместе с другим студентом академии отправился к о. Иоанну Кронш тадтскому. Другой студент впоследствии стал митрополитом Вениамином Федченко. Отец Иоанн, увидев этих двух студен­ тов, сразу сказал будущему владыке Серафиму, которого звали Николаем: принимай монашество, ты на правильном пути — и благословил его. А будущему митрополиту Вениамину сказал, что — тебе бы не надо монашество принимать, очень много в жизни будет путаницы у тебя и из-за тебя. О. Всеволод расска­ зывал это всегда с улыбкой, говоря, что действительно митрополит Вениамин очень много метался в жизни, часто меняя направления своего жизненного пути, и некоторые люди действительно путались, не успевая за ним переходить из одной юрисдикции в другую. Интересно, что у о. Всеволода сох­ ранился кабинетский крестик о. Иоанна Кронштадтского. Ду­ маю, что это связано с линией преемства от отца Иоанна. Этот крест перешел к о.Всеволоду впоследствии от Ольги Николаев­ ны Кутомкиной, келейницы прот. Евфимия, служившего в Андреевском соборе в Кронштадте после о. Иоанна,

Владыка Серафим был очень известным архипастырем и духоносным старцем, известна была его прозорливость. Всево­ лод Дмитриевич скоро стал его духовным сыном и всю свою жизнь в дальнейшем определял по благословению владыки Се­ рафима. Именно с благословения владыки Серафима в 1927 году он поступил на богословский факультет Софийского университета. В это время там преподавали известные профес­сора, историки и богословы, такие как Глубоковский, Зызыкин, протопресвитер Цанков, Татарский, Поснов и другие.

О. Всеволода привлекал монашеский путь, и он уп­ рашивал владыку Серафима, чтобы тот позволил ему принять постриг. Однако владыка Серафим сказал, что нет на это воли Божией, но он может благословить молодого студента — Всево­ лода пожить в Рыльском монастыре. О.Всеволод, получив такое благословение, почти два года был послушником Рыльского монастыря.

В ту пору в Рыльском монастыре были замечательные подвижники. О. Всеволод называл в особенности два имени: о. Ефрема и о. Евлогия. Это были простецы-монахи, которые имели большие благодатные дары и учили о. Всеволода духов ной жизни. О. Евлогий, у которого о. Всеволод был пос­ лушником, очень многое предсказал о. Всеволоду и всегда молился о нем, даже впоследствии писал ему, хотя писал с трудом, потому что был малограмотным. Но духовная его жизнь была чрезвычайно высока.

Хотя о. Всеволоду очень нравился Рыльский монастырь, нравилась монашеская жизнь, и навсегда он этот период жизни запомнил, как дар Божий, тем не менее, владыка Серафим благословил его вернуться в Софийский университет, окончить его и жить в миру. Однако пребывание в Рыльском монастыре имело еще и другой результат: именно там в числе паломников о. Всеволод встретил свою невесту, будущую матушку Людмилу Сергеевну Исакову и быстро понял, что ему нужно просить у владыки Серафима благословение на брак. В 1934 году, в апреле состоялась свадьба Всеволода Дмитриевича и Людмилы Сергеевны, а 20 июня 1934 года владыка Серафим рукоположил Всеволода Дмитриевича в сан дьякона, 21 июня — в сан священника. В августе 1934 года по благословению владыки Серафима о. Всеволод был направлен в Пловдивскую епархию, в Успенский храм города Пазарджика.

Пазарджик — небольшой южный городок, где было примерно 30 тысяч жителей в ту пору. Старый болгарский храм, т ихая жизнь дала о. Всеволоду очень много. Именно там он приобретает навыки пастырского служения, там у него есть время для богословских занятий. В это время происходит его становление как пастыря, духовника и богослова. Сохранились воспоминания, некоторые документы и фотографии, расска­ зывающие об общении о. Всеволода с дорогими ему людьми, относящиеся к этому времени. Есть фотография приезда вла­ дыки Серафима Соболева в Пазарджик. У о. Всеволода был свой круг общения в Болгарии, в котором было много замечатель­ ных людей. Из их числа следует, прежде всего, назвать семью Ливенов. Это были ближайшие друзья о. Всеволода и в духов­ ном смысле. Отец Андрей Ливен был очень близок с владыкой Серафимом, и общение с ним тоже очень много дало о. Всево­ лоду. Следует здесь вспомнить сначала келейника владыки Се­ рафима, потом — архимандрита Пантелеймона, архимандрита Мефодия, который является автором замечательного жизне­ описания отца Иоанна Кронштадтского. Было много других прекрасных людей, которые были спутниками о. Всеволода в болгарской жизни.

Служение в Успенском храме о. Всеволод соединял с боль шой преподавательской работой. Он преподавал в гимназиях, в сельскохозяйственном институте закон Божий, русскую историю, русскую литературу, философию и сам, конечно, много занимался в этот период. Здесь же он был председателем церковного суда, и, конечно, это послушание тоже дало ему большой пастырский опыт. К этому же времени относится активное общение о. Всеволода со многими замечательными людьми христианского мира. Отец Всеволод был открыт для такого общения и всегда видел в людях интересное и прекрас­ ное. Он умел находить это прекрасное в каждом человеке. Поэ­тому, естественно, завязывается его знакомство с самыми раз ными людьми», даже представителями разных конфессий. Сохранились следы его общения с Бердяевым (письма), он изучал и очень полюбил сочинения о. Сергия Булгакова в ту пору. Конечно, он был не просто увлечен, а глубоко вникал в контекст богословского творчества, которое в этот период име­ ло центром Сергиевский Парижский Богословский институт. Завязываются отношения о. Всеволода со многими ка­ толиками, протестантами, в которых он видел искреннее же­лание христианского единства и диалога. О. Всеволод ведет большую переписку, он участвует в обсуждении проблем жизни христианского мира. Начиная с 1944 года, примерно в течение полутора лет, о. Всеволод является одним из трех членов комиссии по разработке законодательства об отношениях Церкви и государства. О. Всеволод активно работает в этом на­правлении, он представляет четыре доклада о правовом поло­ жении Церкви в государстве вообще и, в частности, в Болгарии. Эти доклады были приняты и легли в основу законодательства об отделении Церкви от государства в Болгарии. Активная деятель­ ность о. Всеволода стала причиной того, что в 1945 году он был переведен в Софийский кафедральный собор Святой Недели.

Война с Россией была для семьи о. Всеволода очень тяже­ лым временем, очень тяжелым переживанием. В1946 году, когда железный занавес отодвинулся от прежних границ, состоялся визит патриарха Алексия в Болгарию. Во время этого визита произошло знакомство о. Всеволода с патриархом Алексием,   и нужно сказать, что патриарх Алексий полюбил о. Всеволода. В 1948 году о. Всеволод вместе с владыкой Серафимом является участником Совещания глав и представителей православных и автокефальных церквей в Москве. Спустя примерно 29 лет после отъезда из России, о. Всеволод находит своих родных в Москве — свою мать, сестер, и встреча с Москвой делается как бы поворотным пунктом в его жизни. Патриарх Алексий приглашает о. Всеволода вернуться на Родину из эмиграции, и владыка Серафим дает на это благословение.

Сам о. Всеволод рассказывал, что решение о возвра­ щении, раз было благословение владыки, было, как всегда, принято безоговорочно, но все-таки трудно было оторваться от жизни и большой церковной деятельности, которую он вел в Болгарии, и переезд все время откладывался. Да и документы выправить было не так-то просто, но владыка Серафим все время торопил с отъездом. Отец Всеволод с Людмилой Серге­ евной даже недоумевали: почему владыка Серафим так их вы­ гоняет из Болгарии в Россию, и что их ждет в России. Но, подчиняясь, как всегда, его слову, они ускорили свой переезд и приехали в Москву в 1950 году, в феврале. Через неделю они узнали, что владыка Серафим скончался. Тогда им стала понят­ на эта его торопливость. Видимо, владыка понимал и чувство­ вал, что после его кончины отъезд может или сильно задержать­ ся, или вовсе не состояться, и торопился отправить их в Москву.

Здесь, в Москве, о. Всеволод принимается в клир Русской Православной Церкви, назначается настоятелем Ильинского храма в Загорске, и одновременно — преподавателем Москов­ ской духовной семинарии и академии.

Необходимо вспомнить о том, как встречали о. Всеволода патриарх и Загорск. Об этом рассказывал уже не о. Всеволод, тем более интересны сведения, поступающие из другого источника. Оказывается, уже зная о приезде о. Всеволода, Крутицкий митрополит Николай (Ярушевич) вызвал молодо­ го тогда по рукоположению священника, хотя и немолодого по возрасту, о. Тихона Пелиха. Его даже, кажется, перевели в Ильинский храм и сказали, чтобы он встретил о. Всеволода и помог ему войти в русскую жизнь и в русское церковное слу­ жение. Таким образом, о. Всеволод с первых шагов на русской земле имел замечательного сослужителя — о. Тихона Пелиха. Дружба их сохранилась до самой смерти, и в земной кончине о. Тихон ненадолго предварил о. Всеволода. Отец Тихон скон чался в, июле, а о. Всеволод — через полгода. Их общее служение так много дало им обоим, что любовь и духовное общение, начавшееся тогда и продолжавшееся всю жизнь, подвигали их на заботу друг о друге и помощь друг другу. Известно, что о. Тихон отдал о. Всеволоду в духовные чада свою дочь Ека­ терину Тихоновну, которая стала одной из самых близких ду­ ховных чад о. Всеволода. О. Всеволод через год после переезда в Москву специально просил Святейшего Патриарха Алексия о том, чтобы на его место был назначен именно о. Тихон. О. Тихон был назначен из уважения к о. Всеволоду настоятелем Ильинского храма в Загорске и все свое последующее свя­ щенническое служение до самого ухода на покой провел в этом храме, примерно 30 лет.

О. Всеволод вскоре получил звание доцента и был сделан исполняющим обязанности инспектора Московской духовной академии и семинарии. В течение года он жил в здании семинарии, преподавал много разных предметов, и некоторые еще здравствующие епископы и священники помнят короткий период его преподавательской деятельности. Но для многих из нас понятно, как трудно было вписаться заграничному челове­ ку в ту советскую жизнь. И о. Всеволод не мог по-советски остерегаться, не умел приспосабливаться к советской действительности и к не самым лучшим отношениям. Стало понятно, что о. Всеволод, слишком свободный и независимый, в семинарии того времени не может оставаться. Поэтому в 1951 году о. Всеволод назначается настоятелем храма в Ново­ девичьем монастыре ввиду того, что настоятель этого храма о. Николай (Никольский) был арестован. Но, слава Богу, о. Николай просидел в тюрьме всего несколько месяцев и, когда его выпустили, он был возвращен на свое место, а о. Всеволода перевели настоятелем в Николо-Кузнецкий храм, где место освободилось в связи со смертью прежнего настоятеля. Этот переход совершился в день Рождества Божией Матери, 21 сен­ тября 1951 года.

Если проследить жизнь о. Всеволода внимательнее, то видно, как он перемещается в этой жизни с одного места на другое и как ведут его Господь и Божия Матерь. Здесь необходимо вспомнить, что и скончался о. Всеволод в день Собора Божией Матери, на второй день Рождества Христова. О. Всеволод сделался настоятелем Никольского храма, где тоже находится чудотвор ный образ Божией Матери «Утоли моя почали», как мы знаем, чрезвычайно чтимый русским народом.

О. Всеволод застал H иколо-Кузнецкий храм совсем не таким, каким мы его теперь знаем. Теперь это — храм, как некоторые говорят, церковной интеллигенции, некоторые говорят — храм молодежный, но если мы возьмем фотог­ рафию того времени, то увидим, как храм битком набит ста­ рушками в платочках. Старые прихожане этого храма и старшие духовные чада о. Всеволода помнят, как храм бук­ вально не вмещал в себя прихожан каждое воскресенье и тем более каждый праздник, так что вход всегда ограждался же­ лезными перилами, и всегда была такая толчея и не­ стерпимая давка, что просто яблоку негде было упасть. Так и приходилось всю службу — три часа — проводить в этой давке. Молодежи в это время в храме почти не было.

Это было время тяжелое, и тяжелое по-разному. В част­ ности, о. Всеволоду пришлось потерпеть настоящее гонение со стороны многих старост, которые назначались сюда атеистиче­ ской властью. В борьбе с этими старостами, в борьбе молитвен­ ной, прежде всего, проходили годы, один староста уходил, но его сменял староста, чаще всего, еще более жестокий, и поло­жение о. Всеволода нисколько не облегчалось. Были периоды служения о. Всеволода, когда он просто изнемогал от этой борь­ бы, вернее, от этого гонения. Мне довелось читать его письма, где он пишет в ответ на какой-то упрек, что он не ответил на какое-то письмо, не назначил время для какой-то встречи — он, оправдываясь, пишет: «Поймите, я живу так, что, когда еду служить литургию, не знаю — буду ли допущен в храм». Пред­ ставить себе, что это пишет настоятель храма, конечно, нам сейчас очень трудно, а он именно не знал, выезжая из дома, будет ли он служить литургию или нет, потому что его ме­ тодически гнали. Был даже случай, когда был назначен новый настоятель на его место, и он уже ехал в Николо-Кузнецкий храм, но умер по дороге, не доехав до храма.

Тем не менее, о. Всеволод живет очень активно. Он очень много трудится. К этому периоду жизни относится много поез­ док за рубеж. Он был во многих странах, участвовал там в работах Всемирного Совета Церквей, делал доклады, писал бо­ гословские работы, и мы имеем целое наследие от этого периода его жизни. В числе стран, которые он посетил, были Чехословакия, Франция, Германия, Америка и дорогая его сер­дцу Болгария. К этому же времени следует отнести расцвет его связей с мировым Православием и христианским миром вооб­ ще. Огромная переписка, постоянное внимание ко всему, происходящему в христианском мире, делают о. Всеволода вы­ дающимся деятелем Русской Православной Церкви. Тем не менее, он никогда не делается вполне официальным деятелем, он всегда остается слишком независимым, слишком свобод­ ным, что создает очень много трудностей в его жизни.

Говоря о пастырском служении о. Всеволода, нельзя не увидеть в нем универсального священника. Обычно можно выделить у священника какой-то особый дар. У о. Всеволода было много даров. Он обладал редким, удивительным даром служения. Все, кто помнит его службы, конечно, подтвердят мои слова: его службы были совершенно неповторимыми и несопоставимыми ни с каким другим служением. Дар удивительной молитвы, дар сердечного предстояния Христу и, в то же время, дар чувствовать и являть красоту православ­ ной службы был присущ о. Всеволоду в высочайшей степени. Поэтому его служба (кое-что записано на магнитофонной пленке) может быть эталоном того, какой она должна быть. Этот дар сочетался и с другим даром: о. Всеволод был, веро­ ятно, самым известным и самым замечательным пропо­ ведником этого времени в Русской Православной Церкви. Он проповедовал на каждой литургии, которую он служил, — обычно, на евангельские темы, на темы праздников, сущест­ вует цикл его проповедей о Евхаристии, есть проповеди о покаянии, о жизни с Богом, о духовной жизни вообще. В составе его проповеднических трудов занимают особое место проповеди-лекции, которые он читал во время великопост­ ных пассий, и для тех, кто не присутствовал на этих пассиях, нужно сказать, что это были совершенно особые службы. Если в то время еще много было старушек в храме, то на пассиях этил старушек почти не было видно, потому что, как только входишь в храм, сразу видишь стену из рослых мужчин, которые своими спинами закрывают всю перс­ пективу, и пробиться вперед в храм очень трудно — храм битком заполнен интеллигенцией самого разного склада. Тут могли быть люди, даже еще не пришедшие к Церкви, не вполне пришедшие к вере, но пришедшие послушать о.Все волода. Эти апологетические лекции о. Всеволода повторялись из года в год, каждый раз о. Всеволод их дополнял и что-то менял в них.

Наконец, необходимо сказать о том, что не менее важным аспектом священнической деятельности о. Всеволода было ду ховничество. Он был гениальным духовником. Всех, кто знал о. Всеволода, поражала его способность мгновенно находить контакт с любым человеком, с людьми самого разного звания, положения, образования, происхождения, с людьми разных взглядов. Отец Всеволод мог совершенно свободно говорить с атеистами, с коммунистами — с кем угодно. С любым челове­ком он говорил всегда с большим уважением и, всегда видя то хорошее, что в этом человеке есть. Для него не было сомнения в том, что в каждом человеке есть нечто замечательное. О. Все­ волод обращался к тому прекрасному, что было в человеке, и, естественно, навстречу такому взгляду, такой любви человек раскрывался с первого слова, контакт возникал мгновенно. К о. Всеволоду шли люди с самыми трудными вопросами, с раз­ными житейскими и мировоззренческими проблемами и всегда получали от о. Всеволода не ординарный, а духовный ответ, который не определялся какой-нибудь схемой или системой, а всегда имел в своем основании духовное видение, искание воли Божией. О. Всеволод всегда старался отвечать так, как Господу угодно. Часто бывало, что, подходя к о. Всеволоду и задавая ему вопрос, в ответ слышишь: «Подойди ко мне после литургии». Совершив Божественную литургию и причастившись Святых Христовых Тайн, о. Всеволод потом давал совершенно ясный, определенный ответ. Во время литургии он, очевидно, молился о том, чтобы Господь дал бы ему духовное видение и ведение. Поэтому слова его, благословения, советы очень часто бывали пророческими, прозорливыми; очень многое сбывалось и очень часто бывало, что люди, которые не слушались о. Всево­ лода, потом получали тяжелые плоды этого непослушания.

Отец Всеволод регулярно исповедовал своих духовных чад, обычно на колокольне. Раньше, когда о. Всеволод был на­ значен в Николо-Кузнецкий храм, эта колокольня была квартирой о. Всеволода. На каждом этаже этой колокольни на­ ходилась маленькая комнатка: эта квартира располагалась по вертикали. На втором этаже ее — так называемый кабинет о. Всеволода, конечно, проходной, как и другие комнаты, и именно в этом самом кабинете о. Всеволод принимал своих духовных чад на исповедь. Здесь, перед иконой Божией Матери о. Всеволод часто сначала сажал за стол и начинал разго­ варивать; иногда казалось, что это — довольно светская беседа. Расспрашивал, как ты думаешь о том, о сем, спрашивал о жизненных делах и потом уже звал к аналою, где лежали крест и Евангелие, и там совершалась исповедь. Эти исповеди о. Все­ волода всегда были для духовных чад событием. И конечно, счастлив тот, кто имел удивительную и неповторимую возмож­ ность быть духовно руководимым отцом Всеволодом.

О. Всеволоду был свойственен особый дар любви, кото­ рый проявлялся во всем: он с особенной любовью служил, с особенной любовью проповедовал, с особенной любовью го­ворил с каждым человеком, давал благословения и с любовью устремлялся на помощь.

Мне, в частности, познакомиться с о. Всеволодом пришлось в очень трудный момент моей жизни. Можно ска­ зать, что меня постигла очень большая беда, и никакого выхода из создавшегося положения я не мог найти, и вот тогда я по милости Божией обратился к о. Всеволоду. И был свидетелем того, как он именно своей любовью решил те трудности, кото­рые у меня были: просто преобразил всю ситуацию, все обсто­ ятельства моей жизни. Это было чудом, которое совершилось на моих глазах. И впоследствии я видел неоднократно, как о. Всеволод своей любовью, можно сказать, спасал человека. Когда по благословению о. Всеволода Господь судил мне принять священнический сан, я, конечно, приехал к нему. О. Всеволод меня спросил: «Скажи, а какой дар ты получил в этом таинстве рукоположения?». Я лепетал что-то невнятное про дар священства. Он говорит: «Конечно, дар, священства, это очевидно, а какой это дар? Что это такое — священство?» Я не мог ответить на этот вопрос, а о. Всеволод мне сказал: «Это — дар любви».

Еще, конечно, следует сказать здесь о многих таких личных свойствах о. Всеволода, которые помнятся теми, кто его знал: это дар радоваться, дар удивительно тонкого юмора, ко­ торый его не покидал в самые трудные моменты жизни. Даже когда его выносили на носилках в больницу, он шутил. Шутил всегда очень тонко; он никогда не обижал своей шуткой, хотя одновременно умел смирять. В особенности, своих духовных чад он очень любил так вот шутя, иронизируя, смирять. Но это было всегда с такой любовью и с такой теплотой, что мы радо­вались этому, вернее, в этом — его ласке.

Мне пришлось служить в разных храмах, и можно сказать, что никого из нас, живущих в России, не удивишь грубостью. К сожалению, эта грубость бытует у нас везде — и в семье, и даже в храме, даже в алтаре. Очень часто бывает, что грубят друг другу даже собратья-сослужители, священники. Но о. Всеволод к своим сослужителям относился всегда с удивительным уважением; для него каждый священник был совершенно неприкасаемой лично­ стью. Будучи настоятелем, он никогда не говорил, как и что нужно делать другому священнику. Он никогда не имел в общении со своими служителями административной, обычно трудно вы­ носимой, властности. С ним было очень легко и жить, и служить: он полностью доверял священнику, который был рядом с ним, и отвечал только, если его спросят. Он с радостью принимал любую добрую инициативу священника и оставлял его совершенно сво­бодным.

В большом духовном наследии о. Всеволода имеется значительная богословская переписка, которая содержит в себе очень много замечательных мыслей и свидетельств, очень мно­ го открывает нам о церковной жизни. Из тех, с кем переписы­вался о. Всеволод, я назову несколько замечательных людей. Прежде всего, Святейшего патриарха Болгарского Кирилла. С патриархом Кириллом о. Всеволод очень сблизился еще в период служения своего в Пазарджике, потому что тогда патриарх Кирилл был Пловдивским митрополитом. Близкие отношения и, можно сказать, дружба с патриархом Кириллом сохранилась у о. Всеволода до самой кончины патриарха Кирилла. Письма и телеграммы, которыми они постоянно обменивались, открывают совсем особенную сторону жизни о. Всеволода, потому что видно, как он любил патриарха, и как патриарх любил его. Хочется привести здесь несколько слов из письма патриарха Кирилла к о. Всеволоду, написанного в 1969 году. «Я был очень, однако, обрадован, увидев вас обоих с Людмилой у нас, в вашем втором отечестве, где Вы оставили самые лучшие воспоминания и друзей». Близкие отношения и совместный духовный труд над разными церковными пробле­мами соединял о. Всеволода с архиепископом Гермогеном Го­ лубевым, с митрополитом Антонием Блюмом, с архиеписко пом Василием Кривошеиным, с о. Иоанном Мейендорфом и другими американскими пастырями и друзьями.

Необходимо сказать еще об одной очень важной стороне жизни о. Всеволода, о которой раньше не говорили. Вся жизнь о. Всеволода прошла под особенным духовным руководством не просто духовных отцов, а старцев. Это был замечательный старец владыка Серафим, это был старец Евлогий в Рыльском монастыре. И вот, в конце 60-х годов состоялось знакомство, а лучше сказать — началась общая жизнь о. Всеволода с еще одним великим старцем нашего времени, о. Павлом Троицким. О. Павел был иеромонахом Данилова монастыря еще до его закрытия. В 20-х годах он был арестован, провел некоторое время в разных тюрьмах, потом был сослан в Казах­ стан, в город Акмолинск. После этой ссылки он вернулся в окрестности Москвы и жил то в одном городке, то в другом, скрываясь от преследований советской власти, потому что ему грозил новый арест и тюрьма. Хотя он прожил несколько лет по разным деревням и маленьким городкам, переезжая постоянно из одного городка в другой, тем не менее, в 1939 году он был вновь арестован в Завидове и в течение 16 лет находился в лагере. Уже после смерти Сталина, освободившись из заклю­ чения, о. Павел вновь вернулся в Тверскую область и, скрывая место своего пребывания, — предался затворническому подвигу. Он часто совершал Божественную литургию и посто­ янно молился Богу. Смолоду он имел особые благодатные да­ры: прозорливость и знание воли Божией.

В 60-х годах духовная дочь о. Павла, которая сопровож­ дала его в ссылках и скитаниях, будучи прихожанкой Нико­ло-Кузнецкого храма, наша дорогая Агриппина Николаевна пришла к о. Всеволоду и соединила о. Всеволода с о. Павлом. С этого момента начинается особенный период в жизни о. Всеволода.

О. Павел стал для о. Всеволода и духовником, и старшим другом, и старцем, и самым близким человеком, самым близким сопастырем и сотаинником, так что о. Всеволод все трудные вопросы в своей жизни отныне решает с о. Павлом, даже по поводу своих духовных чад он постоянно спрашивает о. Павла. И о. Павел всегда отвечает ему, открывая волю Божию. Как это ни удивительно, о. Всеволод никогда не видел о. Павла: о. Павел не считал нужным оставить свой затвор и кого-то к себе допустить или приехать самому. Даже был такой случай, когда ему привезли фотографию о. Всеволода, но он даже не стал на нее смотреть и сказал: «Я и так о. Всеволода всегда вижу » . Так он и писал: «Я и так всегда вижу все, что я хочу видеть». В последние годы о. Всеволода он даже говорил: «Я живу на улице Черняховского», и все подробности, все детали жизни о. Всеволода были ему известны. У него был дар не толь­ ко ясновидения на расстоянии и знания воли Божией, но для него как бы не существовало и время. Очень часто о. Павел говорил о будущих событиях, как о событиях, уже со­ вершившихся. Часто он предупреждал о том, что совершится, часто отвечал на вопросы, которые ему еще не были заданы. Переписка с ним осуществлялась через посыльных, и вот, когда становилось известно, что будет такая оказия, приносишь письмо с вопросами, которое хочешь отправить, а в ответ полу­ чаешь письмо с ответами. Т. е. посыльный привозит письмо с ответами, а вопросы увозит туда; вопросы эти, конечно, уже не имеют смысла, потому что ответы на них уже даны. Неодно­ кратно бывало так, что ответы были написаны раньше, чем вопросы. Это совершенно необъяснимо. Вопросы еще не были сформулированы и еще в голову не пришли до конца, а ответы уже были написаны, причем по пунктам. И если что-то было очень важное, то о. Павел не ожидал никаких вопросов, а сам присылал указания и благословения, что нужно делать и чего делать нельзя. В таком удивительно интенсивном общении с о. Павлом прошли последние годы о. Всеволода, и он говорил, что слова о. Павла — это закон его жизни.

Те, кто близко общался с о. Всеволодом, знают, что о. Все­волод и сам получил подобные благодатные дары; по свидетель­ ству о. Павла, он сам был великим старцем. Он тоже мог воз­вестить волю Божию, и возвещал ее постоянно. И часто его благословения благодатно строили жизнь его паствы, его ду­ховных чад и не только духовных чад. У нас в России образ такого старца обычно соединяется с образом монаха- подвижника, затворника, аскета, который полностью погружен в духовное делание и как бы закрыт для мирской жизни. А вот с о. Всеволодом было не так. Он всегда был открыт для этого мира. Будучи таким благодатным старцем, имея дар благодат­ ной молитвы, он при этом до самой своей кончины имел живой интерес ко всему, происходящему вокруг него. Его интересова ло все. Он был открыт для культурной жизни, потому что считал, что культура несет в себе очень много, она есть плод духовной жизни человека. Он был открыт для всех событий, и политических в том числе. Он посещал концерты, очень любил музыку, был в курсе творческой жизни, окружавшей его. Было удивительно видеть, как это все может соединиться в одном человеке. Поэтому, рассказывая об о. Всеволоде или его как-то себе представляя, каждый из нас, в силу своей ограниченности, всегда его представлял как бы с одной стороны, и потом откры­ вал для себя другую сторону с огромным удивлением.

Отец Всеволод обладал удивительной широтой. Когда к нему приходили с проблемами нашей церковной жизни, он умел с совершенно особенной глубиной вникать в духовные корни этих проблем и всегда старался не отрицать, не искоре­ нять, а направлять к добру — найти доброе, взрастить, будучи уверен, что при хорошем, правильном настрое плохое само уйдет. Поэтому некоторые считали о. Всеволода священником, который легко склоняется к разным реформам и благословляет разные реформы. На самом деле, о. Всеволод, особенно в пос­ ледние годы, любил повторять и в проповедях, и в беседах: «Стойте и держитесь предания». Он был очень традиционным православным священником, любил православную службу и православный быт. Тем не менее, реформы он не отрицал.

О. Павел относился к отцу Всеволоду тоже удивительным образом. Если о. Всеволод считал его своим старцем, то о. Павел относился к нему вообще особенно. Он жил, в каком-то смысле, вне времени и пространства, как я уже говорил, и для харак­ теристики его отношения интересен, например, такой факт: едет к нему с посылкой от о. Всеволода Агриппина Николаевна. О. Па­ вел уже знает заранее, кто к нему едет и когда приедет, и когда Агриппина Николаевна приближается к дому о. Павла, то встре­ чает его на крыльце с кадилом.. На вопрос: «Почему, батюшка, Вы с кадилом? » — он говорит: «Я встречаю отца Всеволода». То есть он готов был воздать о. Всеволоду такие особенные почести, и всегда со смирением отзывался об о. Всеволоде, как о мудрейшем пастыре, который превосходит его.

Отец Всеволод серьезно болел в последние годы. У него был микроинсульт, который был прямо связан с очень тяже­ лыми обрушившимися на него переживаниями. О. Всеволод говорил правду, и за это ему приходилось платить очень дорог о. Тяжелые переживания и привели к первому его инсульту, от которого он до конца не оправился. Он с трудом после этого владел рукой, например. У него слабело зрение так, что под конец жизни он почти ослеп. Ему пришлось претерпеть еще две очень трудные операции. В болезни своей о. Всеволод был очень мужественным, и свои скорби переносил, не унывая. Когда сей­ час мы пытаемся себе представить, как ему было трудно служить в те годы, то можно только удивляться, как он мог не унывать, потому что наши трудности, которые являются ма­ ленькими в сравнении с тем, что он пережил, очень часто тол­ кают нас в уныние. О. Всеволод был гораздо более одинок, чем мы, у него не было очень многого из того, что имеем мы, потому что тогда было время очень трудное, и ему приходилось бук­ вально выстаивать против ополчившегося на него зла. Тем не менее, он не унывал, он умел черпать силы в молитве, в боже­ ственной литургии, он имел благодатную помощь Божью. И так же и в болезнях своих он оставался самим собой.

Он никогда не становился пессимистом, он так и го­ ворил — я оптимист. Это очень характерно для его воззрений на жизнь Церкви. И сейчас, и тогда мы очень часто слышим самые мрачные прогнозы о том, что нас ждет, куда все, так сказать, катится. Нам кажется многое уже непоправимо погибшим, ут­ раченным, кажется, что все новые события несут в основном для нас беду и какие-то необратимые изменения к худшему. У о. Всеволода всегда оставалась надежда на то, что это не так, на то, что во всем новом всегда присутствует что-то и доброе, и он готов был видеть это доброе везде. Замечательно и то, что он
говорил об экуменизме, ему ведь пришлось жить и переживать увлечение этим экуменизмом в полной мере. Ему приходилось бывать участником разных экуменистических встреч, эку­ менистических съездов, конференций, выступать на них, и он очень любил образ, который о. Георгий Флоровский высказал.
              Он говорил, что ему нравится молекулярный экуменизм, т. е.   экуменизм на уровне личного общения. Не экуменизм, как официальная договоренность, а именно общение разных цер ковных людей, он считал, что личное общение возможно даже между людьми разных конфессий, и легко общался с ка­ толиками, протестантами, и тем более с людьми, представля­ ющими Православие в разных его направлениях. Он считал, что такое общение гораздо более перспективно, чем все официаль ные встречи. Замечательный оптимизм о. Всеволода способен был восстановить человека. Приходишь к нему с унынием и видишь, что это уныние над ним совершенно не властно, что он ничего не пугается, и никакие ужасы, которые тебе мерещатся, над ним не имеют власти и силы, он совершенно остается свободным от них, все равно он полон переживанием того, что с ним Бог, и потому ничего не страшно. Замечательно, что и о. Павел всегда писал: «С нами Бог, не надо ничего бояться».

О. Всеволод никогда не боялся, но нужно сказать, что не бояться — это вообще очень трудно, особенно же трудно тогда, когда начинают тебя пугать, страшить, когда различные пре щения обретают совершенно зримую и ощутимую форму, и О.Всеволоду приходилось с этим сталкиваться. Бывало, ему говорили, что он будет запрещен в служении. О. Всеволод нисколько этого не пугался и совершенно не менял линии сво­ его поведения, не делал никаких уступок в ответ на такие угро­ зы. Здесь, конечно, требуются смелость и мужество, и у него они были. Он, как мы помним, был военным, и военное устроение духа было ему свойственно до конца жизни. Страх над ним не имел власти, и это особенное свойство, очень редкое, высокое свойство души делало общение с о. Всеволодом по-особому ценным. Мы выросли во время, когда страх стал нашим общим обычным состоянием, воспитаны были в том, что всего нужно бояться. Бояться говорить, встречаться с кем-нибудь, читать, думать иначе. О. Всеволод оставался всегда самим собой, тем самым, который был в Болгарии.

Однажды он был вызван к весьма высокому церковному лицу, которое было недовольно тем, что о. Всеволод с кем-то встречался и кому-то что-то сказал не то, что, по мнению цер­ ковного политика было нужно. И как было обычно в ту пору, это высокое лицо стало кричать на о. Всеволода. Тогда о. Всеволод, нисколько не потеряв спокойствия и не забывая, кто перед ним, сказал спокойно: «Кричать можете на своих таких-то» (имелся в виду сотрудник аппарата), — повернулся и вышел за дверь.

Такое поведение было свойственно о. Всеволоду всегда, и его, конечно, за это некоторые не очень любили, потому что нельзя было из него сделать трусливого раба, но его всегда уважали, с ним всегда считались и знали, что от него услышат то, что он думает, он не побоится сказать правду, не побоится быть независимым и самостоятельным, никогда не отдаст свою независимость ни за какую цену.

Но это не значит, что о. Всеволод не шел на компромиссы, он считал, что компромиссы неизбежны в жизни, но они долж­ны быть духовно осмыслены и оправданы, должна быть найде­ на четкая грань, где эти компромиссы являются церковной икономией и где они делаются предательством, плодом трусости и слабохарактерности. О. Всеволоду принадлежит ряд замечательных статей, написанных в последние годы жизни, посвященных обсуждению церковных проблем, состоянию Церкви в настоящее время, у нас в России, и вообще в мире. Эти статьи чрезвычайно обогащают нас, они открывают духовное зрение на церковную и духовную жизнь.

Но годы брали свое, и трудности подрывали здоровье о. Всеволода. Последние годы он служил с большим трудом. Несколько раз даже пытался подать прошение об увольнении за штат, не потому, что не хотел служить, но потому, что рядом с ним были люди, которые хотели сесть на его место, и в качестве упрека, говорили, что он плохо исполняет обязанности настоя­ теля. Он уже действительно многого не мог, он был уже весьма стар, и хотя его обязанности исполнялись близкими ему помощниками, тем не менее, такой упрек можно было выска­ зать. Желая быть честным, он несколько раз хотел подать про­ шение Патриарху об увольнении, хотя о. Павел никогда не поз­волял этого делать. Тем не менее, Святейший Патриарх Пимен неизменно отвечал ему отказом и благословлял остаться насто­ ятелем, служить столько, сколько он может. И о. Всеволод служил во все праздники и воскресенья. Последнее время его служение проходило так: он имел рядом своих ближайших помощников и учеников, о. Александра (Куликова) и о. Нико­ лая (Кречетова), которые стояли с двух сторон около него во время совершения божественной литургии. У него было такое заболевание — потеря равновесия, ему было трудно даже повер­ нуться лицом к народу, поэтому его приходилось под­ держивать. И можно себе представить, каким ударом для него через два месяца после смерти его любимой матушки Людмилы Сергеевны явился указ Патриарха, которым оба помощника были отняты и переведены в другие далекие храмы. Сделано это было по клеветническому доносу, и о. Всеволод остался «без рук», можно сказать, что этот удар, нанесенный очень жестоко, его сломал, его горю, его переживаниям трудно было найти предел. Это было торжество зла. Тем не менее, о. Всеволод нашел в себе силы и здесь принять скорбь со смирением и продолжал свое пастырское служение. Он показы­вал пример того, как нужно переносить скорби, как нужно отве­ чать на зло любовью и пытался найти доброе в тех людях, которые его обижали, и особенно в тех, которые ему были вроде бы врагами. Он старался найти в них хорошее, и как-то по- детски убеждал других, что вот, смотрите, как хорошо он посту­ пает, какие у него хорошие поступки, а если кто-то их осуждал, то строго запрещал говорить о них плохо, и таким образом одерживал духовную победу.

Последнее служение о. Всеволода было на престольный праздник Николо-Кузнецкого храма, 19 декабря, на Николин день. О. Всеволод в это день сказал свою последнюю проповедь. А нужно сказать, что проповеди о. Всеволода с каждым годом делались все проще, все доходчивее, и эта последняя проповедь была тоже удивительно проста. В этот же день была сделана последняя фотография о. Всеволода. После этого о. Всеволод сильно заболел, и в течение этой болезни он несколько раз причащался, последние три дня он причащался каждый день. Получив поздравительное письмо к Рождеству от о. Павла, он его воспринял как пасхальное приветствие и сам, тем, кто приходил к нему говорил: «Христос воскресе!» На второй день Рождества о. Всеволод был причащен Святых Христовых Тайн и отошел ко Господу.

1992г.

 

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.