Главная Человек Одиночество

Одиночество: мужчина

Мы с Элей были вместе почти пятнадцать лет, детей не случилось, но для меня это никогда не было проблемой. Нам было хорошо вдвоем. Конечно, какая-то усталость от отношений иногда чувствовалась, мы уже собирались завести ребенка, стали ходить по врачам, тут Эле и поставили страшный диагноз.

Не так давно мы познакомили наших читателей с удивительной книгой архиепископа Иоанна Белгородского и Марии Городовой «Любовь долготерпит». На книгу приходит множество откликов, она не залеживается на прилавках, ее читает и молодежь, и люди старшего поколения. История Марии о своей жизни по-настоящему поразила многих: и в «Российскую газету», и на наш портал пришло множество писем.

Обсуждая вместе с Марией ее готовящиеся статьи, мы заметили, что письма на наш православный сайт приходят совсем другие, чем в Российскую газету. На «Правмир» пишут слова благодарности, восхищения. В «Российскую газету» приходят письма-исповеди, письма — крики души, на многих страницах повествующие о тяжелейших скорбях. Наверное, причина этого, предположили мы, в том, что у человека, живущего вне Церкви, вне таинств церковных, часто нет никакой другой возможности излить душу и найти утешение, поэтому и рассказ Марии, и ее ответы читателям стал единственным просветом в жизненных тяготах. Будем надеяться, что ответы Марии Городовой помогут им прийти к вере в Господа. Будем молиться о тех, кто пока не открыл для себя пути спасения.

«Здравствуйте, Мария. Прочитал вашу статью в «Российской газете-Неделя» «Повесть о преданной любви», и хочу написать о том, о чем писать и говорить сейчас не принято. О мужском одиночестве. Два года назад ушла (рука не подымается написать «умерла») моя жена. Сгорела быстро, за три месяца – онкология. Там много было таких, молодых, красивых в отделении. Ушла тогда, когда могли бы жить да жить.

Мы с Элей были вместе почти пятнадцать лет, детей не случилось, но для меня это   никогда не было проблемой. Нам было хорошо вдвоем. Конечно, какая-то усталость от отношений иногда чувствовалась, мы уже собирались завести ребенка, стали ходить по врачам, тут Эле и поставили страшный диагноз. Элька была щедро одарена от Бога – талантливая художница, она была талантлива во всем, за что бы ни бралась – печь пироги или сажать альпийскую горку на даче. Легкая, веселая, великодушная, она, казалось, все делала играючи, не ходила – летала по дому, все время что-то напевая. Даже собираясь   в онкологию, напоследок перемыла все окна, перестирала все занавески, перебрала то, что годами валялось в шкафах и на антресолях. Помню, как пытался ее остановить, говорил: «Да брось ты все, вернешься –   доделаешь, давай в это воскресенье просто побудем вдвоем!» А она: «Нет, сейчас! А то приведешь кого-нибудь, пока я в больнице, так чтоб та видела, какая у тебя чудесная жена…» Мы еще пытались шутить. Элька любила меня, и как будто хотела облегчить мне мою жизнь без нее.

Помню ее худенькое, осунувшееся лицо со смешным и жалким ежиком волос – все, что осталось от ее когда-то роскошной непослушной каштановой гривы. Помню, во что, на моих глазах, превращала ее болезнь. Помню, как она мужественно боролась. Помню прокуренный лестничный пролет, где я стоял и плакал – от бессилия, от того, что было ясно, что она уходит, от стыда, что она страдает, а ты жив, и даже хочешь есть и пить.   Последние две недели Эля резко изменилась – в ней появилась какая-то сосредоточенность и отстраненность от меня. Она ушла, а я остался.

Первые полгода после ухода Эльки прошли как в чаду – летел в тартарары бизнес, и если б не друзья, я б не выплыл. Мне казалось, что рушится   все вокруг, и если честно, было не жалко.   Чудо – я смог остановиться: понял, что еще чуть-чуть, и уже никто не поможет. Но на мне висел огромный кредит – он и спас. А чувство, вот этот холодок оттого, что хожу по краю, что пропасть рядом, что могу и не удержаться,   это осталось.  

Возвращение не было жизнью. Я опять научился засыпать без Henessy , и привык к глухой пустоте квартиры. До безумств дела не доходило, только однажды, не знаю даже, что на меня нашло, я собрал Элькины платья, наряды, и ночью, как вор, вынес все   из дома – прочь, подальше. Только чтоб больше не видеть, больше не чувствовать ее запаха. Мне казалось, что тем, что она ушла, она предала меня. До сих пор стыдно об этом вспоминать.

Сестра и Элькины подруги подстраивали мне какие-то случайные знакомства с   продвинутыми студентками, разведенными дамочками и вдовами. Спастись от них всех можно было только намеренным хамством. Пару раз я и сам решал что-то изменить, но потом, в самый ответственный момент, начинал себя вести как последняя скотина. Помню, одна, не просто красивая, но, по-видимому, и умная,   все поняла: вдруг обернулась ко мне и сказала: «А знаешь, тебе ведь ничего не надо, ты просто мстишь за свою боль». Я не мстил,   я просто ничего не мог с собой сделать. Я знаю, Элька была чрезвычайно щедрая, ей было бы невыносимо видеть, как я страдаю. Она бы радовалась за меня, если бы я снова смог стать счастливым, она бы простила мне это счастье без нее, как прощала мне мои мимолетные мужские слабости – она все прощала. Но я не могу. Я пытался, пусть не полюбить, а хотя бы привыкнуть, просто привыкнуть к человеческому теплу. Пытался, но не смог. Когда чужая женщина на следующее утро начинает собирать по углам твои носки и рубашки, и уже готова   излить на тебя   всю свою нерастраченную ласку, я ее почти ненавижу…

Знаете, в молодости, когда ты вечно голоден, когда любовь – это игра плоти и бурление   гормонов, когда тебя невыразимо тянет к любой смазливой мордашке, и даже случайная   улыбка сулит приключение,   все кажется простым и понятным. А что   усложнять? У меня есть друг, ему   под пятьдесят, мы вместе начинали в девяностых,   потом я сменил бизнес, поднялся, но мы иногда общаемся. Так вот, у него пунктик – он   боится, что его любят из-за положения, из-за денег, он боится, но каждый раз попадается. И каждый раз, оставляя   очередной подруге то квартиру, то дачу, кается и божится, что теперь-то станет умнее. А потом снова влюбляется. И снова, пусть недолго, но горит. И знаете, я   завидую ему.

Мужчина без любви превращается в зверя. Но неужели мне этого больше не дано –   любить? И сколько еще мне умирать? И как жить, если ты вдруг, среди ночи, просыпаешься, внезапно ощутив пустоту постели, и отчетливо чувствуешь, что она только на минуту выскользнула из кровати. Что сейчас вернется. И ты даже явственно   ощущаешь вот это движение, волну, рождаемую ее пластикой дикой кошки, и все зная, все помня, все понимая, находясь в трезвом уме и здравой памяти, с замиранием ждешь, что сейчас, сейчас она прошлепает босыми ногами назад и со смехом нырнет под одеяло… Ждешь, а потом понимаешь, что это было просто движение воздуха, сквозняк,   дуновение ветра в приоткрытую форточку».   Олег Н.


  Здравствуйте, Олег. У Вячеслава Иванова, русского поэта-символиста, есть такие удивительно глубокие строки:

«Любовью сердце в нас живимо,

Хоть и не ведает само,

Какое злато в нем хранимо

И чье на золоте клеймо».

Верующему человеку не надо объяснять, Чье клеймо на этом злате. К Кому обратиться со своей болью, к Кому придти в своей раненности. Неслучайно в одной из молитв по усопшим есть такое прошение к Богу: «Утоли печаль мою о разлучении с рабой Твоей, другом моим…» Это кроме слов о прощении грехов душе усопшего, кроме прошения о милости к нему, мольба о том, чтобы боль разлуки не мучила, не сжигала тебя. Олег, та раненность, с которой Вы сейчас живете, знакома всем, кто переживал потерю любимого человека. Когда священник отец Алексий Мечев, святой праведник XX века, потерял свою жену, то, по свидетельству очевидцев, горе его было близко к отчаянию. И тогда он, изнемогающий, бросился за помощью к Иоанну Кронштадтскому. И тот ему ответил: «Ты   жалуешься и думаешь, что больше твоего горя нет на свете, так оно тебе тяжело. А ты будь с народом, войди в его горе, чужое горе возьми на себя –   и тогда увидишь, что твое горе маленькое и легкое по сравнению с тем горем; тебе и легко   станет». Подвиг, к которому призвал один святой другого, был, на самом деле, подвигом любви. Ведь чтобы принять в себя боль хотя бы одного человека, надо его любить – это нельзя сделать ни из какого другого чувства или побуждения, только из любви.   И отец Алексий с тех пор полностью, весь уходит в чужое горе, в чужое страдание. Священник Павел Флоренский писал о том, с какой нежностью отец Алексий относился ко всем, кто приходил к нему. Так где же нашел он в себе эту   любовь? И почему это злато, которое, как утверждает поэт, неизменно хранится в наших сердцах, подчас, казалось бы,   становится нам недоступно?

Боль капсулирует человека. Человек инстинктивно, физиологически закрывается от мира, нанесшего ему удар – это естественная реакция на причиненную боль. А любовь, по слову величайшего мистика Православия   Исаака Сирина – это великий дар открытости. Открытости всему сущему. Вспомните, как радостно распахнуты всему миру влюбленные, как щедры и милостивы   любящие! Но если боль, не врачуемая Тем, Чье злато, Чей дар любить мы несем в нашем сердце, начинает в этом сердце жить, обосновывается там, то она начинает отгораживать нас от окружающего, изолирует нас от всех. И подчас так уютно в этом коконе –   жалея себя, и не замечая других.

Но как разбить эту скорлупу нашего ego , как разомкнуть свое одиночество? «Любить ближнего можно не иначе и не прежде, чем в нашем сердце будет попрано всякое самолюбие, всякая гордость, – говорил святой праведный Алексий Мечев. И дальше еще жестче. –  Л юбовь приобретается путем работы над собой, путем насилия над собой и путем молитвы».

Конечно, вместимость сердца святого иная, чем у нас, обычных людей. Но, если молиться, Олег, то верю, однажды случайное дуновение ветра в открытую форточку напомнит Вам не только о боли и потере, но и наполнит Ваше сердце благодарностью за то, что это было. И   неизъяснимая нежность ко всему живому – такому ранимому и хрупкому — затопит вас.

С уважением, Мария Городова

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.