Благодатный огонь

МЫ ОКАЗАЛИСЬ в хра­ме Воскресения около семи часов вечера в Страстную Пятницу. Мы — чет­верка русских паломников, за­терявшиеся в толпе греков, ара­бов, сербов и румын. Впрочем, перед входом в центральную часть храма, напротив кувуклии (Часовни Гроба) ангель­ские голоса выводили акафист Пресвятой Богородице. Там стояли несколько сестер из Пюхтицкой обители.

Паломники — в основном по­жилые гречанки — перемещались волнообразно по огромному объ­ему романской базилики, гоняе­мые «охранниками храма» в красных фесках и с большими палками и израильскими поли­цейскими, словно так и родив­шимися на свет с автоматами «узи» в руках.

Около восьми часов вечера двери заперли. Предусмотри­тельно (но тайно) захватив из гостиницы несколько одеял, мы отправились искать место для ночлега. Холодные камни не рас­полагали к вольготной расслаб­ленности. Но тем не менее па­ломники спали везде — на Голго­фе и в пещере Обретения креста, у Камня бичевания и возле места Стояния. Богородицы. Не спали они только вокруг самой Часов­ни Гроба.

Ни один нормальный человек, даже если бы ему и разрешили полицейские, не смог сомкнуть глаз среди шума, господствую­щего в этом месте в эту ночь.

Тыльная сторона кувуклии служит алтарем одной из монофизитских Церквей. Верные своему пониманию Истины, юные дохалкидонцы, ведомые одетыми в синее священнослу­жителями, бодрствуют до само­го появления огня. А чтобы он сошел совсем уж наверняка, они от всего сердца исполняют предписание царя Давида: «Хва­лите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и на гуслях!» Крики и танцы (они за­бираются на плечи друг друга), сначала оглушающие привыч­ных к благостному внутрихрамовому смирению русских, с ка­кого-то момента начинают вос­приниматься биением огромно­го сердца, и когда ритм танца, где-то там, в невидимой нам глубине, затихает, мы тревожно переглядываемся: «Не случи­лось ли чего?».

Утром всех сгоняют с места. Охая, но не ропща, тяжелые по­жилые гречанки, привычно не вступающие в диспуты с неумо­лимыми стражами порядка, пе­ретекают куда-то в древний хо­лодный полумрак, отгораживае­мый металлическими, столь зна­комыми по нашим футбольным матчам, бордюрами. Оказывает­ся, нескольким католическим монахам необходимо совершить утренний молебен. Перед модер­нистским барельефом, изобража­ющим нечто (какие-то вытяну­тые безликие обрубки, размахи­вающие чем-то похожим на крест) на христианскую тему, они, не обращая внимания на всех остальных, исполняют пят­надцатиминутную органную мо­литву.

Тысячи продрогших «схизма­тиков», полных надежд и гордос­ти от осознания того, что только на их (православную) Пасху схо­дит огонь, терпеливо ждут. Нако­нец патеры чинно уходят.

Почетный глава нашей ма­ленькой группки — случайно встреченный в Иерусалиме со­лидный церковный деятель Е.К. Мы вдвоем обходим храм и за­нимаем место с «армянской сто­роны», возле кувуклии. «Зале­зайте, залезайте на колонну!» -Е.К. забирается метра на полто­ра над толпой и прижимает ка­меру к лицу. Прямо напротив окно, через которое подается огонь. На правах мальчика-ас­систента пытаюсь залезть и встать рядом. Но меня отшвыривают куда-то в сторону — толпа в который раз растекается по за­коулкам, — идут армянские епи­скопы. Их величественное дви­жение, огромные черные капю­шоны и суетящиеся вокруг служки производят впечатление. Словно воплощение понятия «власть» проходит мимо.
Кстати, везучий Е.К. так и простоял на колонне, засняв уникальнейшие кадры, недо­ступные неисчислимым телеви­зионщикам, толпившимся перед входом в кувуклию. Кроме, разу­меется, кадров самого момента передачи Патриархом огня, когда его что-то отвлекло в совершен­но неинтересном и незначитель­ном углу храма.
Вернувшись на старое место -возле католиков, — мы уже с на­пряжением ожидания вытягива­ем шеи, пытаясь рассмотреть происходящее впереди. Так как вокруг никто не говорит ни по-русски, ни по-английски, прихо­дится ориентироваться самим. Вопли, крики и удары в «кимва­лы» возле Гроба достигают апо­феоза — по колышащимся хоруг­вям понимаем, что начинается самое-самое — Иерусалимский Патриарх Диодор готовится вой­ти в Часовню Гроба Господня.
По древней традиции его раз­девают до тонкой шелковой ру­башки, обыскивая на предмет спичек и зажигалок. Потом он, с представителями других древних Церквей (армянской и сирий­ской), входит внутрь. Двери за­печатывают восковыми печатя­ми, полицейские становятся на стражу.
Все смолкает. Даже доведшие уже себя до хриплого рыдания ра­детели благодати словно где-то «по ту сторону». Их бубен стучит таинственно и глухо, как кровь в голове ожидающего великой опасности…
Лица людей вокруг напряжены до предела. Губы шепчут слова молитвы — старухи-гречанки опу­стили глаза и перебирают четки, пришлепывая в ритм перебору ог­ромными губами. Ни огонька. Храм погружается во мрак.
Где-то под куполом начинают метаться вспышки. «Нет, — дума­ется, — не может быть. Это от фо­тоаппаратов». Но вспышек стано­вится все больше. В голове только одно, повторяемое быстро-быст­ро: «Господи! Господи!». А вдруг не сойдет? Вдруг не даст Господь Духа Своего Церкви? Ну что же, finite la comedia — нет огня, стало быть, воцарился антихрист и на­стают последние времена.
И все-таки холодный пот проступает на лбу. «Не лиши, не ли­ши нас его!» — десятки тысяч губ шепчут на разных языках одно и тоже.
И вдруг впереди (14 часов 13 минут, Страстная Суббота 1995 г. от Р.Х.) — крик. Какую-то секун­ду одинокий мальчишеский, он подхватывается и перерастает в многоголосый вопль (словно бы и почти плач) радости. По головам, по поднятым вверх рукам со све­чами несется волна огня. Откуда? — нет времени разбирать подроб­ности — люди вокруг рыдают, что-то кричат на одной ноте и тя­нут связки свечей. «Мне! Ради Христа, и мне тоже!». В считан­ные мгновения начинает полы­хать все пространство храма. Ни­кто не думает о пожаре — напро­тив, люди вокруг подносят огонь к лицу и волосам, умываются огнем! Я делаю то же самое.Так проходит вечность — пять секунд, шесть, семь… Потом словно ка­кой-то голос ласково говорит: «Хватит, дружок!». И становится страшно держать огонь так близ­ко к лицу…
Со слезами радости мы выхо­дим из храма Воскресения — у всех в руках горящие свечи. От­сюда Благодатный Огонь береж­но разнесется паломниками по всей Вселенской Православной Церкви, зажигая лампады в са­мых далеких монастырях и храмах.

НГ-Религии, 1997 г.