«Кольца времени»
«Когда мы видим старое дерево — величественный дуб с мощными корневыми выступами, могучим стволом и зеленеющей кроной или уходящую в синеву неба сосну с шумящей над землей вершиной, вдыхаем ее терпкий смолистый запах, мы не задумываемся о начале их роста — какие бури выдержали они в прошлом и как через века, пережив безжалостные рубки леса, стали могучими исполинами…
А если встретится на жизненном пути благодатный старец
“в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа”, нам так же трудно соотнести его облик с прошлым… Мы созерцаем законченный образ, освобожденный от всего наносного и случайного, узнаем в нем родное, отеческое, укорененное в прошлом, но незримо прорастающее в вечность.
Возраст дерева определяют по кольцам, нарастающим на стволе его… А как увидеть незримые следы времени в становлении души, восстановить события и следы, оставленные встречей в далеком уже прошлом с тем, кем пробуждены твои внутренние силы?
Есть кольца памяти, есть хранимые на разной глубине слои пережитого, доступные только внутреннему зрению, и по этим-то срезам можно восстановить былое».
Это строки из автобиографической прозы диакона Сергия Трубачева. Сам он был большим тружеником и чрезвычайно скромным человеком, внутренняя жизнь которого всегда была сокровенной. Попробуем сквозь «кольца времени» — события и периоды его жизни — проследить путь его души.
«Родное, отеческое, незримо прорастающее в вечность…»
Решающую роль в становлении души Сергея Трубачева сыграл, конечно, отец — протоиерей Зосима Васильевич. Священномученик Зосима.
Он родился в 1893 году в селе Пучуга на Северной Двине Сольвычегодского уезда Вологодской губернии (ныне Архангельская область) в семье сельского диакона. По окончании Вологодской духовной семинарии был направлен в Московскую Духовную Академию, где обучался в 1914–1918 годах. «На пути к пастырству он прошел через старческое руководство духовников Троице-Сергиевой Лавры и посещаемой им Смоленской Зосимовой пустыни. В общении с любимыми преподавателями Академии архимандритом Иларионом Троицким и священником о. Павлом Флоренским укрепилось его стремление послужить Церкви, непрестанно поучаться в ней святоотеческому богословию, заключенному в словах богослужебных песнопений, и полностью жить благодатной жизнью Церкви», — так писал об отце Сергей Зосимович. Отметим, что в этом своем повествовании об отце, как и в других своих заметках и статьях, он постоянно возвращается к понятию корней, укорененности в традиции — Церкви, народа, семьи…
Зосима Васильевич обладал отличными музыкальными данными и в годы учебы регентовал вторым академическим хором. За год до окончания Академии он вступил в брак с Клавдией Санковой, дочерью железнодорожного мастера, жителя Сергиева Посада, глубоко верующего благочестивого человека. В январе 1918 года отец Зосима был рукоположен во диакона, а в апреле — во священника. Его иерейскую хиротонию совершил Святейший Патриарх Тихон в Троицком соборе ТроицеСергиевой Лавры.
Первое назначение священника Зосимы — настоятелем в Богородице-Рождественскую церковь в селе Подосиновец Великоустюжской епархии. Предыдущий настоятель этого храма был зверски замучен… И все же еще долго в северных селах сохранялся традиционный крестьянский уклад, роль и служение сельского священника оставались прежними: совершение богослужения, проповедь, посещение больных, воскресные беседы… В Подосиновце в семье Трубачевых родились дети: Сергей (1919), Анастасия (1922), Алексей (1924). Здесь же священник Зосима пережил свой первый арест, но через месяц вернулся и продолжил служение. «С отцом я не расставался до ареста и ссылки ни на один день, он брал меня даже в дальние поездки. С четырех лет я уже прислуживал в храме», — вспоминал Сергей Зосимович.
В 1924 году отца Зосиму перевели в Ивановскую епархию. В 1926 году он был назначен настоятелем Введенского храма в Иваново, где его служение было поистине подвижническим. Сын запомнил это на всю жизнь: «В тяжелейших условиях, когда власти намеревались закрыть храм или передать его обновленцам, безбожники открыто совершали злостные выходки, а среди церковного причта не было согласия и единомыслия… Как-то перед Пасхой отцу угрожали, требовали отменить крестный ход в Пасхальную ночь. Когда с пением “Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси” священство и верующие вышли из храма, их стали теснить с безобразными выкриками заранее поджидавшие этот момент дюжие парни. Отца Зосиму, как и все духовенство, охраняли ивановские рабочие — прихожане храма. Они оцепили процессию, взявшись за руки, и не допустили избиения, я крепко держался за край священнического облачения и тоже “охранял” отца, идущего с крестом и трисвещником».
В 1928 году Введенская церковь была закрыта, отец Зосима арестован. Последовала ссылка в Вологодскую губернию. С 1932 по 1934 год, также на положении ссыльного, без права церковного служения, он жил в городе Юрьев-Польский, куда к нему смог приезжать старший сын (Клавдия Георгиевна с тремя детьми вынуждена была поселиться у родственников в Сергиевом Посаде). Отец Зосима работал в совхозе, а в свободные дни руководил клиросным пением в храме во имя святых бессребреников Космы и Дамиана — единственном уцелевшем в городе к тому времени. Приезжая к отцу на лето, Сергей Трубачев прислуживал в алтаре и пел в хоре вместе со старыми монахинями закрытого уже Петропавловского монастыря.
С 1934 года, когда закончился срок ссылки, отец Зосима служил настоятелем Казанского собора в Малоярославце. Его арестовали 26 января 1938 года, и многие десятилетия семья ничего не знала о его судьбе…
Сергей Зосимович всю свою жизнь ощущал глубокую внутреннюю связь с отцом, стремился к общению с людьми, которые его знали. Время от времени приходили отрывочные сведения. Например, один бывший ссыльный рассказал, что видел священника по имени Зосима, причем внешне похожего на отца Зосиму Трубачева, в Карагандинском лагере и он был расстрелян в ночь на Преображение. Основываясь на этом свидетельстве, почти 20 лет семья совершала поминовение отца Зосимы в день праздника Преображения Господня как в день его гибели. Официальные запросы долго не давали результатов. В 1989 году из прокуратуры Калужской области сообщили, что Зосима Васильевич Трубачев решением Тройки НКВД был приговорен к расстрелу и «постановление приведено в исполнение 26 февраля 1938 года». Но где это случилось и где он был похоронен? Лишь в 1995 году было получено известие: имя отца Зосимы обнаружено в списках расстрелянных на Бутовском полигоне.
В 1994 году Сергей Зосимович записал свои воспоминания об отце, собрав также все доступные документальные свидетельства. Через несколько лет они легли в основу жития: священномученик Зосима Трубачев был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года…
От отца получил Сережа Трубачев и первые уроки музыки. На его жизнь, безусловно, оказала огромное влияние и та уникальная культурная среда, которая сложилась в первые десятилетия ХХ века в Сергиевом Посаде, у Лавры преподобного Сергия. «…Сергиев Посад отличался необычным для небольшого провинциального городка средоточием в нем людей одаренных, посвятивших себя искусству и науке», — писал впоследствии отец Сергий, называя имена профессора Московского университета И. Ф. Огнева, графа Ю. А. Олсуфьева — человека, который всю свою жизнь посвятил охране и изучению памятников русской художественной культуры, философа В. В. Розанова, художника В. А. Фаворского. Все они были связаны глубокими творческими и дружескими узами с семьей священника Павла Флоренского. Связь с этой семьей стала второй важнейшей «линией жизни» и для Сергея Трубачева.
Священник Павел Флоренский, профессор МДА, руководил написанием кандидатского сочинения студента Академии Зосимы Трубачева и совершил таинство его венчания. В 1946 году Сергей Трубачев вступил в брак с дочерью отца Павла Ольгой: они учились в одном классе и были дружны много лет. В доме Флоренских Сергей познакомился с выдающейся пианисткой Марией Юдиной, которую называли «мыслительницей у рояля». По ее рекомендации в 1937 году поступил на фортепианное отделение музыкального училища Гнесиных.
«Летом 1947 года у нас родилась старшая дочка, и Оля попросила Владимира Андреевича [Фаворского] быть крестным отцом, а Марию Вениаминовну Юдину — крестной. Что ее побудило к этому? Несомненно, и любовь к ним, и желание обрести в них — людях высокой духовной культуры — нравственную опору… В тот начальный этап становления нашей семейной жизни мы несомненно хотели закрепить и передать нашим детям связи, сложившиеся независимо от нас в годы нашего детства и юности, — отношения, основанные на любви и почитании тех, в ком видели мы осуществление гармонии цельной и прекрасной личности».
Молитвами преподобного Сергия
Учеба Сергея была прервана в начале 1940 года призывом в армию — как оказалось, на долгие шесть лет. Он участвовал в боевых действиях на границе с Финляндией; с начала Великой Отечественной находился в артиллерийском отряде 3‑го Белорусского фронта, освободившего от фашистских захватчиков Смоленск, Минск, Витебск, участвовал в страшном бою за Кенигсберг. Затем был направлен на Дальний Восток в составе отрядов 1‑го Дальневосточного фронта, которым предстояло участвовать в войне с Японией. Войну он закончил в звании младшего сержанта, был награжден медалями «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени и «Знак Почета», медалями «За победу над фашистской Германией» и «За победу над Японией».
«В отличие от многих, прошедших боевой путь, Сергей Зосимович почти никогда не рассказывал о тяжестях войны, — вспоминает дочь композитора Мария Сергеевна Трубачева. — Как-то упомянул он с горечью о горевших в огне нотах и книгах. Вспоминал, как командир разрешил прикоснуться к клавишам рояля в заброшенном доме».
Осенью 1943 года, в день памяти преподобного Сергия, Сергей Зосимович был чудом избавлен от смерти: когда часть переправлялась через Днепр недалеко от Смоленска, он попал под колеса военного грузовика, неожиданно давшего задний ход, но, к удивлению врачей, остался жив и быстро поправился. «Воспоминания об этом подлинном чуде, совершенном надо мною, сообщаю духовным отцам Троице-Сергиевой Лавры, благодаря Господа за дарованные мне годы жизни и все то, что совершилось по святой воле Его. Не оставь меня, Угодниче Божий, и в час смертный, помоги мне провести остаток дней моих в покаянии и молитве», — записал он спустя полвека…
Осенью 1945‑го Сергей Трубачев совершенно неожиданно был отпущен в Москву для продолжения образования.
«Мне далеко не безразлично — что дирижировать…»
В 1950 году С. Трубачев с отличием окончил теоретический факультет Музыкально-педагогического института имени Гнесиных; в 1954-м, тоже с отличием, — оперно-симфоническое отделение Московской государственной консерватории по классу профессора А. В. Гаука.
Еще в годы учебы Сергей Зосимович начал преподавать и дирижировать: в Загорске он руководил хором, созданным при местном оптико-механическом заводе. Врачпедиатр Г. Г. Бострем рассказывала о том времени: «Вызовов было очень много, до 30 в день. Я ходила с утра до вечера, по колено в грязи. По воскресеньям я стала ходить в хор. Занятия проходили в только что отстроенном в Загорске дворце культуры. Там люстры, паркет — красота. Приходили разные люди — рабочие с ЗОМЗа и другие. Для всех это была отдушина… Обычно тот, кто посещал хор, сначала или одновременно с занятиями в хоре учился на вечернем отделении Загорской музыкальной школы. Сергей Зосимович вел там теорию музыки, фортепиано, сольфеджио. Помню его в шинели, сапогах — солдатик…». Несмотря на молодость руководителя и столь разнородный состав, хор достиг высокого исполнительского уровня.
По окончании консерватории С. З. Трубачев принял на себя обязанности главного дирижера симфонического оркестра Карельского радио и телевидения в Петрозаводске, совмещая их с преподаванием теории в музыкальном училище. Здесь же им были созданы Карельское хоровое общество и хоровая капелла, которая (хоть и в гораздо более скромном виде) существует в Петрозаводске и по сей день.
Руководство оркестром, без сомнения, предоставляло редкую возможность самостоятельной деятельности, воплощения творческих замыслов. Представление о профессиональных взглядах Сергея Зосимовича можно получить, в частности, из письма, адресованного М. В. Юдиной, от 17 мая 1956 года: «…исполнять кантатно-ораториальную музыку Баха, Генделя, Моцарта, Бетховена, Танеева. Это — самое сильное дирижерское желание и самое высокое, к чему я хочу стремиться… Мне кажется, близко время, когда и монументальное искусство возродится к новой жизни. Мне хотелось бы найти свой путь именно в этом направлении… Оркестровое дирижирование для меня не самоцель, и мне далеко не безразлично — что дирижировать». Главным событием своей творческой жизни в этот период С. З. Трубачев считал исполнение «Реквиема» Моцарта Ленинградской государственной академической хоровой капеллой и симфоническим оркестром Карельского радио под его управлением.
Однако и оркестру, и капелле приходилось исполнять не только классические произведения, но и современных карельских композиторов и «обязательный» для музыкальных коллективов советского времени репертуар… В 1961 году было принято решение о возвращении в Москву, где все это время оставалась семья. Подрастали трое детей — Ольга (р. 1947), Мария (р. 1951) и Александр (р. 1952) [1].
С этого времени основной деятельностью С. З. Трубачева стало преподавание. С 1961 года он работал на кафедре оркестрового дирижирования в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных, в 1967 году был назначен заведующим кафедрой. В 1973 году С. З. Трубачеву присвоено ученое звание доцента, в 1979‑м он был утвержден в звании профессора. Он воспитал около 30 выпускников, стал автором целого ряда статей, посвященных дирижерскому мастерству, теории и истории дирижерского искусства; учебных программ и методических пособий по дирижированию. Для многих было очевидно: его служебное положение явно не соответствовало обширным познаниям и авторитету как дирижера и педагога. А причина, видимо, заключалась в том, что он был верующим и беспартийным. «Начальство к нему относилось как-то настороженно», — заметил один из учеников. А студенты — любили. Вспоминая своего наставника через много лет, они отмечают не только его профессионализм, но и замечательные человеческие качества. Приведем некоторые воспоминания.
П. Б. Ландо, профессор Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского: «Сергей Зосимович был необычайно требовательный, твердый преподаватель и воспитывал примером. Как человек, он был совершенно удивительный, не похожий ни на кого… Вообще, ему была присуща искренность — абсолютная и полная. Таких искренних людей, прямых, я не встречал. Он делал то, что считал должным. Он к каждому человеку относился необычайно уважительно, кто бы он ни был».
С. В. Ферулев, главный дирижер Челябинского государственного академического театра оперы и балета имени М. И. Глинки, заслуженный деятель искусств России: «Я был восхищен его руками, исполнительской дирижерской техникой, образно-драматургической выразительностью, необычайной академичностью стиля… О личной жизни его мы никогда ничего не знали, он никогда ничего не рассказывал, а мы, его ученики, чувствовали себя не вправе о чем-либо спрашивать. В этом отношении Сергей Зосимович был, я бы сказал, замкнутый человек, он не жил напоказ, он был очень скромен в своих проявлениях, был всегда спокоен, говорил всегда тихо, но почему-то слова его всегда звучали очень весомо и глубоко проникали. Мы чувствовали, что при нем нельзя было позволить себе излишнюю раскованность, какую-либо вольность, было стыдно явиться на урок с невыученным материалом. Сама мысль об этом казалась недопустимой. Над нами, его учениками, он имел великую силу своего профессионального авторитета».
«Облик Сергея Зосимовича являл собою пример, может быть, даже излишней скромности», — вспоминая С. З. Трубачева, говорил известный хоровой дирижер В. Н. Минин, бывший в 1971–1979 годах ректором ГМПИ имени Гнесиных. По его словам, Трубачев был человеком, «который живет по канонам: “Я обладаю необходимым, и этого мне достаточно”».
Спустя годы, когда жизнь Трубачева изменилась кардинально, для многих стало понятно, что за этими замечательными личными качествами стояли не только доброе воспитание, высокая культура — то, что называют подлинной интеллигентностью, — но и глубокая вера. «Мне кажется, что его уход к Богу вытекал из всей его жизненной святости. Много лет назад эту для многих неожиданную новость я воспринял как некую закономерность и не ощутил удивления. Я когда-то подсознательно чувствовал, что нечто подобное может быть», — писал С. В. Ферулев в письме Ольге Сергеевне Трубачевой.
«Имя Божие прославит»
В 1980 году Сергей Зосимович вышел на пенсию, неожиданно для всех в институте. Он решил переехать жить в Сергиев Посад, чтобы вместе с супругой заботиться о мемориальном доме отца Павла Флоренского и, конечно, быть рядом с Лаврой, с которой он был глубоко связан всю жизнь. В 1946 году молодые супруги стали свидетелями открытия Лавры. Архимандрит Михей (Хархаров) рассказывал: «Мы вошли в собор [2]. Стекла в барабанах были выбиты, на полу снег и лед, неимоверный холод… Престол там сложен из кирпича, каменный, но он стоял разоблачен. Нужно срочно шить одежды на престол и жертвенник. Ольга Павловна (дочь отца Павла Флоренского) взяла на себя труд пошить облачение, нижнее и верхнее на престол и жертвенник (парчу дал Патриарх, а остальной материал пожертвовали верующие)» [3]. Сергей Зосимович был близок со многими людьми, пережившими страшные годы гонений на Церковь, в частности с архиепископом Сергием (Голубцовым). Павел Голубцов, будущий владыка, участвовал непосредственно в сокрытии главы преподобного Сергия, а Сергей Трубачев был одним из немногих людей, кому он впоследствии рассказывал об этом [4].
Время жизни в Сергиевом Посаде стало для Трубачева периодом расцвета. Его талант, знания, профессионализм, весь опыт предыдущей жизни — все это удивительно раскрылось в служении Церкви. Здесь были установлены творческие связи и сотрудничество с хорами Троице-Сергиевой Лавры и Московских духовных школ, профессиональные и дружеские отношения с легендарным лаврским регентом архимандритом Матфеем (Мормылем).
«Как-то Сергей Зосимович решился подойти к отцу Матфею, чтобы обсудить особенности заинтересовавшего его песнопения. Отец Матфей стал приглашать его на спевки, советовался с ним и как-то раз пожаловался на однообразность репертуара. Сергей Зосимович живо откликнулся на желание регента внести в пение новое звучание и выполнил обработку одного из песнопений. Предложенный вариант был принят и стал исполняться. Для Сергея Зосимовича это было счастьем», — рассказывает М. С. Трубачева.
Игумен Андроник (Трубачев) поясняет, почему Сергей Зосимович начал писать духовную музыку именно здесь, в Сергиевом Посаде, после того, как вышел на пенсию: «Он всегда считал, что музыка пишется не просто так, а для исполнения конкретным хоровым коллективом. В годы преподавания с людьми, у которых были хора, скажем с В. Н. Мининым, он близок не был: это была среда светская, а он был настоящим церковным человеком. Когда же он сблизился с отцом Матфеем, он писал музыку в основном “под заказ”, в хорошем смысле этого слова. Вот не было, например, музыкального оформления Царских часов — он подготовил.
Приходил на спевки, приносил материал. Отец Матфей сначала смотрел, делал какие-то замечания. Потом пробовали пропеть. Певчие, конечно, бывали довольны тем, что материал бывал для них хорошо пропеваемым, удобным. Партия ложилась на голос естественно».
Отец Матфей был первым слушателем, рецензентом и исполнителем большинства произведений С. З. Трубачева. В то же время Сергей Зосимович, будучи сам опытным педагогом и дирижером, давал советы регенту и хору. В общении архимандрита Матфея и С. З. Трубачева проявлялись черты соборного церковного творчества, подчеркивает отец Андроник. Именно поэтому это сотрудничество принесло столь обильные плоды, значимые для всей возрождавшейся Русской Церкви.
В списке сочинений композитора — песнопения всенощного бдения и Божественной литургии, архиерейского богослужения, Постной и Цветной Триоди, двунадесятых и Богородичных праздников, духовные концерты. Вместе с отцом Матфеем были написаны песнопения к службе в память 1000‑летия Крещения Руси. Трубачевым были музыкально оформлены чинопоследования Пассии, Погребения Пресвятой Богородицы, Царских часов, утрени Великого Пятка. Это и авторские сочинения, и выполненные им гармонизации знаменного, греческого, древних монастырских распевов. «Очень глубокий знаток и настолько тонкий аранжировщик распевов, что даже не знаю, с кем его сравнить. Сейчас, по-моему, нет таких. И я всегда студентам говорю, что из нашего века в будущий в области духовной музыки войдет музыка Сергея Зосимовича Трубачева», — считала ученица Трубачева по Гнесинке, а позже преподаватель Регентской школы МДА Л. В. Шишкина.
В 1970–1980‑х годах Сергей Зосимович участвовал в подготовке нотного материала к богослужебным книгам Издательского отдела Московского Патриархата. Вышли с нотным приложением Триоди Цветная и Постная, Чиновник архиерейского служения, Октоих, Ирмологий (был собран, но не издан материал по Минеям). Он также готовил публикации нотного материала в «Журнале Московской Патриархии», публикуя в числе прочих и свои произведения. Одними из первых их включили в свой репертуар, кроме лаврского хора и хора Регентской школы МДА, хоры Свято-Данилова и Валаамского монастырей. Даже до публикации его произведения расходились по стране в бесчисленных рукописных вариантах.
Рассказывают, что к нему постоянно обращались с просьбами регенты разных приходов — например, выполнить переложение для определенного состава хора или написать песнопение новопрославленному святому — и он никому не отказывал в помощи. Но особенно были близки его душе вновь открытые скиты любимой Троице-Сергиевой Лавры — Гефсиманский Черниговский и Параклит, возвращенные Церкви в начале 1990‑х. Полностью брать на себя обязанности регента он уже не имел сил, но помогал, чем мог. Часто сам становился на клирос — в качестве и регента, и простого певчего.
В 1995 году Сергей Зосимович решил обратиться с прошением к Святейшему Патриарху (в его каноническом управлении находятся храмы Лавры) о посвящении в богослужебный стихарь: его смущало то обстоятельство, что он вынужден был облачаться в него, не имея архиерейского посвящения. Для этого требовалась характеристика духовника Лавры, архимандрита Кирилла (Павлова). Однако отец Кирилл убедил Трубачева писать прошение не о посвящении в стихарь, а о рукоположении в диаконский сан. И при этом дал такую рекомендацию: «Сергея Зосимовича Трубачева близко я знаю лет десять, когда он стал подходить ко мне на исповедь. Человек христиански воспитанный, старого закала, благородный, композитор. По природе своей кроткий, тихий. У него всегда горело желание послужить Господу напоследок дней своих. Его желание принять сан диакона и послужить в каком-нибудь скиту одобряю и поддерживаю, в надежде, что своим скромным служением он доставит утешение и радость верующим и имя Божие прославит».
Хиротония состоялась на второй день Преображения Господня, 20 августа 1995 года, в Покровском храме Московской Духовной Академии. Указом Святейшего Патриарха Алексия II отец Сергий был определен к служению в ТроицеСергиевой Лавре и ее скитах сверхштатным диаконом.
Несмотря на возраст и состояние здоровья, он старался служить каждый день. «Говорил: “Молодой, глядя на меня, — смеется, старый — радуется”, — вспоминает М. С. Трубачева. — В эти дни отец Сергий был особенно ласков с близкими и исполнен Пасхальной радости». Последним, незавершенным его произведением стали «Блаженны». Превозмогая боль, он служил в последний раз в семинарском храме преподобного Иоанна Лествичника 15 октября. 25 октября 1995 года диакон Сергий скончался в больнице от обширного инфаркта. Отпевание было совершено в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры. Общее руководство тремя хорами — лаврским, академическим и Регентской школы — осуществлял архимандрит Матфей.
* * *
Творческое наследие диакона Сергия Трубачева сегодня очень востребовано: его произведения вошли в репертуар практически всех церковных хоров. В издательстве «Живоносный Источник» вышло два тома полного собрания богослужебных песнопений. Третий том, к сожалению, пока еще не увидел свет. Научными редакторами издания стали священник Михаил Асмус и Н. С. Асмус, преподаватели ПСТГУ.
«Когда разбирали ноты, обнаружили, что есть разные варианты одного и того же песнопения — для смешанного, женского или мужского хора. И отец Михаил с супругой настояли, что надо издавать все варианты. Кроме того, были какие-то вариативные окончания, они обозначены в примечаниях. Это пример образцового научного музыкального издания. В то же время оно вполне доступно и для практики», — считает игумен Андроник (Трубачев).
Эта доступность для практики, то есть для исполнения в храмах, и была смыслом трудов диакона Сергия Трубачева. Его приношением Будущему Веку.
[1] Ныне ― игумен Андроник (Трубачев), насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, доцент МДА, директор музея священника Павла Флоренского в Сергиевом Посаде.
[2] Успенский собор был открыт утром в Великий Четверг. Уже вечером в нем служили утреню с чтением 12 Евангелий. Первая Литургия была совершена в ночь на Пасху, 21 апреля 1946 года.
[3] «Человек, каких все меньше и меньше». Письма архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова) Г.А. Пыльневой // Православие и современность. 2011. № 17 (33).
[4] Подробнее об этом см.: Сокрытие главы преподобного Сергия священником Павлом Флоренским и графом Ю. А. Олсуфьевым. Возвращение главы преподобного Сергия в Троице-Сергиеву Лавру в 1946 году // Андроник (Трубачев), игум. Закрытие Троице-Сергиевой Лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918–1946 гг. М., 2008.
Фотографии из семейного архива предоставлены М. С. Трубачевой
Автобиографические тексты цитируются по изданию:
Трубачев Сергий, диак. Избранное. Статьи и исследования. М.: ПрогрессПлеяда, 2005
Журнал «Православие и современность» №29 (45)
