Сегодня от многих учителей и родителей приходится слышать мнение о том, что реформа образования разрушает систему обучения детей с особыми потребностями в образовании и уничтожает школы для таких детей.
Насколько угрожает их развитию реформа образования, и, если особые школы будут исчезать, что придет им на смену?
Комментирует доктор педагогических наук, профессор Института образования НИУ Высшая школа экономики, главный редактор журнала «Директор школы» Константин Ушаков:
Система особых школ нужна, потому что разнообразие – это одно из условий развития. Не будет разнообразия, ситуация может серьезно ухудшиться.
Закон об образовании несколько уменьшает это разнообразие, и, на мой взгляд, это не очень хорошо. Я присутствовал на слушаниях в Общественной палате, где этот вопрос затрагивался, и будем надеяться, что во втором чтении закон в этом отношении будет более приемлемым.
Слияние не гарантирует улучшение
Что касается слияния школ, то эта процедура для любой организации небезопасна, потому что любое слияние гарантирует кризис. И, в зависимости от размера организации, он может длиться год или два. Слияние – это очень серьезная организационная новация для школы, причем, признак любой новации – это временное ухудшение. А вот дальнейшее улучшение зависит от очень многих факторов и оно абсолютно не гарантировано.
То есть, если вы сливаете сильную школу и слабую школу, совершенно необязательно, что в итоге получится сильная. Или даже средняя. Во всяком случае, сливающиеся школы будут нуждаться в длительной и очень серьезной, квалифицированной поддержке, чтобы удерживать уровень.
Что касается слияния школ специально организованного обучения и обычного, то, безусловно, это может оказаться полезным для более слабой школы, но для детей, которые особенно способны к какому-то обучению, это практически невозможно. То есть, с этой точки зрения, слияние такого типа школ – это снижение уровня.
Но есть предположение, что школы все равно будут каким-то образом специализироваться. Набор штатов будет зависеть от самой школы, от того, каких специалистов она наберет. А их возможности будут зависеть от того, как они будут финансово обеспечены, как будет выглядеть норматив. Безусловно, будут школы, которые ориентированы в большей степени на инклюзивное образование и будут стараться нанимать соответствующих специалистов или вступать во взаимодействие с системой дополнительного образования. Но все это определяется возможностями норматива финансирования. В Москве ситуация чуть более благополучная, чем в других местах. Здесь шанс на это больше.
Одаренный ребенок – определимся с критериями
Следует также уточнить, что подразумевается под словами «одаренный ребенок». Мы бросаемся этим словом, а хотелось бы разобраться, что мы под этим понимаем. Многократное повторение слова «одаренный» приводит к тому, что многие школы рассматривают просто мотивированных детей как одаренных. В некоторых обстоятельствах ребенка, который просто хочет учиться, что само по себе является некоторым исключением из правил, начинают считать одаренным. Но с критериями одаренности все непонятно. Есть оценки, по которым количество одаренных детей составляет 7-10%, а есть страны, в которых количество одаренных, в зависимости от определения, например, Канада, может достигать 70%. Не потому что канадцы более одаренные, чем россияне, – это зависит от того, что именно понимать под одаренностью.
Тут возникает куча проблем. Если вы считаете, что у вас подавляющее большинство детей – одаренные, тогда совершенно понятно, что когда вы массово готовите педагогов, работа с одаренными детьми должна быть обязательным элементом подготовки. Если у вас их 8%, то тогда это не является предметом тотальной подготовки педагогов, и этих детей целесообразно обучать в специальных учебных заведениях.
Определение одаренности – это лозунг, но по нему не договорились. Отсюда и разница в образовательной политике в разных странах.
Доступность образования снижает вариативность
Я убежден, что на смену особым школам обязательно что-то придет. Это – российская традиция отношения к особым ребятам и к разным путям обучения. Я думаю, что вариативность в этом отношении не убить. Также есть группы, заинтересованные в том, чтобы детей готовили по особым программам какого-то планируемого будущего. Например, есть тяжелая проблема подготовки в области научных кадров, есть люди, которые заинтересованы в подготовке ребят, выбирающих административную карьеру, есть бизнес со своими задачами. Есть разные влиятельные социальные группы, которые будут отстаивать это.
Однако, доступность – это тяжелейшая проблема. И эта попытка убрать привилегированные образовательные учреждения – это способ выровнять образование и увеличить доступность. Нам необходимо выработать не популистское, а точное понимание, чего мы хотим. Если мы хотим доступности, нам надо выравнивать все школы, как, например, в Финляндии, и категорически препятствовать любому выделению детей. У финнов, например, до 14 лет нет никаких спецкурсов, факультативов и т. д. У них главный критерий качества работы школы – это не сколько там одаренных, а насколько велик разброс между худшими и лучшими детьми. Чем он меньше, тем, считается, правильнее; в этой концепции выстроено образование в школе. В подготовке детей не должно быть у кого-то каких-то бонусов. Это одно направление, которое считается одной из лучших образовательных систем.
Но это вопрос политики. В предыдущие несколько лет у нас возник довольно большой класс слабых школ, есть определенное количество школ, дающих приличную подготовку, и разрыв между ними крайне велик. Конечно, идеальная политика заключается в том, чтобы мы подтягивали слабые школы к сильным, но это отнюдь не такая простая задача. И всякая такого рода политика может принести к некоторому снижению уровня образования в элитных школах. Здесь все зависит от того, что мы выбираем: доступность или выделение крупных и более успешных в обучении школ. Если судить по документам, похоже, что политика выравнивания школ, уменьшения разрыва между слабыми и сильными сформулирована сегодня как главная.
Подготовила Ирина Якушева
Читайте также:
