Цирк Giroldon — самый маленький европейский бродячий цирк, труппа которого состоит всего из двух человек, мужа и жены. Ленка Махонинова — чешка (отец был русский, поэтому она прекрасно говорит по-русски), Альберто Фолетти — итальяноговорящий швейцарец. Вот уже несколько лет они приезжают в Россию, показывая свои неповторимые представления в своем маленьком шатре.
Эта беседа состоялась почти год назад. Я публикую ее теперь — в преддверии нынешних гастролей цирка Giroldon, которые состоятся в Москве с 4 по 10 июня 2012 года.
Кто для вас Дурак?
…Я опоздала на интервью на четверть часа. Ленка сидела на складном стульчике и что-то шила: новое платье для сцены, синее. Подошел Альберто, мы втроем сели в тени фургона. На веревке сушится полотенце, рядом с фургоном стоит горшочек базилика. Бродячий дом на колесах. Я развернула было бумажки с заготовками, но тут спросили меня саму:
— Скажите, пожалуйста, а как вы поняли вчерашний спектакль? Что вы там увидели?
— М-м… Вот так сразу… Наверное, так: очень светлая человечность и детскость — это главное впечатление.
— Ну а Дурак? Кто для вас — Дурак?
Я вспомнила первое ощущение: из-за кулис появляется детина с черными усами и в синем почтальонском цилиндре. У детины очень добрые глаза. Сам он непонятно зачем тут вообще находится. Неясно: добрый? Злой? Скорее, добрый: вон как светятся глаза (эти прекрасные, выразительные Ленкины глаза).
Ни один ребенок его не боится, хотя все знают про Карабаса Барабаса. Нет, это не Карабас… Странный какой-то. Дурачок, похожий на мальчишку из «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»: «А что это вы тут делаете, а?» И любой скажет: «Иди, иди отсюда!» А он безропотно уйдет: «Ладно, ладно…»
Все это я говорю Ленке. Она кивает и дополняет:
— Он добрый. И еще, он совершенно невинный.
Дурак из цирка Giroldon — из тех, кто портит картину мира нам, ориентированным на здоровье и успех. И зачастую верующие тут не лучше, чем атеисты, а то и хуже, потому что иной раз умственно отсталого ребенка запросто объявляют бесноватым, а его родителей обвиняют в грешной и блудной жизни. А даже если и не умственно отсталый человек, а просто другой? Он не злой, понимаете, не злой. Но он мешает, и это злит.
Злятся и герои-комедианты. Им надо сделать уборку — а Дурак ломает вещи. Им надо …
Но когда дело пахнет керосином, и Вильгельм Телль вот-вот проломит голову сыну, дурак заменяет сына собой, под топором что-то хрустит — там кочан капусты. Неблагодарный Телль заставляет Дурака кланяться публике, а тот и кланяется неправильно, и вообще — зачем он нужен. Хотя только что он принес себя в жертву…
«Вы не на гастролях, вы странники»
Ленка и Альберто ушли из традиционной театральной жизни и стали бродяжничать.
— Наш цирк — он не для детей. Это просто маленький цирк. Знаете, как маленькая машина: она не становится детской игрушкой только потому, что она мала.
— А почему вы стали странниками?
— Знаете… сама жизнь захотела этого. Мы ничего не делали специально, так получилось.
И действительно, трудно рационально сформулировать, что же именно и как получилось. Это все равно, что спросить человека, почему он женился или почему он стал монахом. Конечно, какие-то слова найдутся, но причина словами формулируется очень трудно. Их жизнь — это не гастроли. Это и есть жизнь, вот такая жизнь.
Ленка:
— Помните, у Достоевского есть роман — как он называется? — когда юноша женится на беременной, а потом уходит странничать, и дома показывается только раз в году. И его просят остаться, но он не может. Понимаете, человеческие связи — это прекрасно. У нас есть сын, ему 30 лет, он скоро женится. Но у нас сложилась вот такая жизнь.
Я уже не могу для себя представить такой уклад, ну, чтобы готовить дома курицу по субботам и воскресеньям! (смеется). Та жизнь, которой мы сейчас живем — это наша настоящая жизнь. Она очень непростая, но она настоящая. Жизнь нас изменила, вернула к себе самим.
Цирк ездит круглый год. Летом — шатер, зимой — юрта. И фургончик. Три месяца на колесах, потом немного передохнуть дома — и снова в путь. У цирка нет менеджера. Как же организуются гастроли?
— Мы приезжаем туда, где нас ждут. Иногда бывают полные залы — вот как в Москве. Иногда бывает два, три, пять человек. Мы полностью не принадлежим себе.
Цирк Giroldon много ездит по провинции, по деревням, возрождая тем самым средневековые традиции бродячих театров. На карте гастролей в России — Москва, Петербург, Новосибирск, Архангельск, Вельск, Мышкин, Кунгур, и многие другие города…
Альберто:
— Знаете, вот тут, в Москве, у нас вполне комфортные условия. Душ, туалет, столовая. Но бывает, приедешь в деревню — и все по-другому: душа нет, туалет во дворе, чтобы приготовить еду — тоже нужны дополнительные усилия. Иногда легко, а иногда так, что все — труд, все — труд. Это совсем не легко, вот так жить! Только в такой жизни ты понимаешь, чего стоишь ты сам, без привычного или желанного многими людьми комфорта.
Ленка:
— Иногда «благополучные» люди думают, что у нас такое хобби, что все это несерьезно. И это очень больно слышать. Ведь мы просто так живем.
Альберто:
— А иногда нас зовут выступить за деньги перед богатыми людьми. Правда, это очень редко.
Ленка:
— Жизнь в мире очень загрязнена второстепенными, ненужными вещами. Люди разучились смотреть глазами ребенка, потеряли чистоту взгляда. Бывает так, что такой человек придет на наш спектакль — и ничего не увидит! Мы сыграли, а он — ничего не увидел!
— Значит, вас не все понимают?
— Нет, далеко не все. Бывает, что человек просидит весь спектакль с каменным лицом, не улыбается, вообще никак не реагирует. Если бы вы знали, как это больно видеть! А знаете, как мы видим нашего Дурака? Вот смотрите. Он постоянно есть, он молчит, он вмешивается, мы на него сердимся, а он не злится. Мы его прогоняем, а он снова приходит. Потом он спасает человеческую жизнь.
И когда он уже ушел, мы вдруг понимаем, что он нам необходим! Понимаете? Это как Господь. Нам иногда кажется, что все идет не так, что Бог ломает наши планы, что мы лучше знаем, как нужно… Но когда мы Его прогоняем сами, а потом вдруг понимаем, что прогнали самого Бога… Он приходит тогда, когда хочет Сам.
— Как часто появляются у вас новые спектакли? Вы ведь годами играете одно и то же.
Ленка:
— Часто нас дергают: «Ну, когда, когда новый спектакль?» А как объяснить, что спектакли вынашиваются годами? Ведь вдохновение не приманишь, идеи так просто не рождаются. Их посылает Бог. А мы должны только молчать и слушать, и быть открытыми, и ждать.
До того, как стать бродячими артистами, Ленка была театральной актрисой в Праге (Академия драматического искусства), а у Альберто в прошлом — театр движения.
Ленка:
— А потом жизнь от нас этого захотела. И вот сейчас знакомая журналистка, написавшая о нас статью, сказала: «Вы не на гастролях, вы странники». Я сама, знаете, боюсь это говорить о себе. Не я бы должна такое произносить, что мы — странники, немного юродивые…
Все ли продается и покупается?
— Как вас принимают в богатых странах?
Альберто:
— Хуже, чем здесь, ясное дело. Богатые люди думают, что это такая шутка, что это несерьезно. Нас спрашивают, что мы делаем всю неделю. Вот, хорошо: субботу и воскресенье вы играете — а остальное время? Но есть и другие, которые говорят: «Нам очень нужны такие как вы!»
На Западе (да и в Восточной Европе) есть люди, которые уже прошли эту, как бы это сказать, первую фазу — потребительство. Съели все, что можно было съесть, купили, приобрели все, что хотели… А дальше? Что дальше? Кто я сам? Ведь не может же так быть, чтобы жизнь заключалась лишь в приобретении нового дома, нового автомобиля. И вот тут люди начинают искать. Правда, многие ломаются.
Ленка:
— Иногда люди говорят: «Приходите к нам играть, мы вас покупаем». Это редко случается, но бывает.
— Ну, вы же свободны? Вы же можете отказать.
— Можем, и отказываем. Но иногда соглашаемся, если у нас закончились деньги, или если там какой-то большой праздник. Но мы не «продаем свою продукцию». Для нас важен каждый человек, перед которым мы выступаем. И очень важно — вот именно человек, этот человек, придет он или не придет?
В том, что это действительно так, я смогла убедиться, наблюдая за общением артистов после представления. К каждому человеку с их стороны чувствовалось самое сердечное расположение. Многие подходили обняться, пообщаться, поговорить, делились впечатлениями — и видно было, что это не артисты принимают похвалы и комплименты, а люди говорят между собой о важном. Перед спектаклем артисты встречают зрителей, рассаживают их поудобнее (детей — вперед!)
А когда уже в этом году артисты были на пути в Россию, мы созванивались, и Ленка беспокойно спрашивала меня, нашла ли я таких-то троих зрительниц, которые так хотели в прошлом году побывать на представлении? Действительно: им важен каждый человек. После спектакля можно купить открытки и марионетку — Дурака. С такой радостью артисты делятся своими сокровищами, что это напоминает детскую игру в магазин: все — игра, и в то же время — серьезнее не бывает.
— И бывает так: мы куда-то приезжаем, и на первом представлении бывает аншлаг. Но потом случается, что в зале сидят пять, шесть человек. Часто, часто так бывает. Два, три человека.
— Но не в России!
— Да, в России всегда аншлаги, потому что в России люди любопытны, им интересно. Но вот в Швейцарии в этом смысле хуже. В Германии получше, там все-таки еще остались традиции уличных театров. А вот во Франции — гораздо хуже. Даже в Италии — не очень. В Румынии принимают очень хорошо, в Украине тоже…
— А в Чехии?
Ленка:
— Нет, тоже нет! Там тоже в основном играют роль деньги. Вот двадцать лет назад в Чехии на представлениях всегда был полный зал, как вчера в Москве. В южной Чехии люди очень интересуются. Но со временем люди очень изменились. Пять, семь человек…
Альберто:
— Да даже два, три человека бывало!
— И вы для них играете, не отменяете спектакль?
Альберто:
— Разумеется! Ведь это пришли люди, которые действительно хотят спектакль увидеть. Поэтому нам особенно важно играть именно для них.
Ленка:
— Вот почему мы в России? Потому что здесь нас хотят — нас вот таких, странников. Но ведь и тут мы никогда не знаем — придут, не придут. Вот мы приехали в Вельск Вологодской области. Прекрасный старый город. Там в это же время был большой цирк. (Позднее я узнала, что в Вельске их обокрали, но в интервью об этом не сказали! — М.Б.)
В городе Мышкин пришел один такой человек невероятный. Он… (с нежностью произносит) Он Дурак. И он сказал: «Я вас ждал всю жизнь!» И написал нам прекрасное письмо, которое мы опубликовали на нашем сайте. Раньше у нас не было возможности получать обратную связь: бумажные письма ходят долго, а мы все время в пути — куда нам писать? Но теперь, когда появился интернет, у нас появилась такая возможность.
Нужно только одно: чтобы нас ждали
Сейчас мы поедем в Кунгур — это Урал — а потом в Сибирь. Нас спрашивают: «Что нужно, чтобы вы приехали?» Нам нужно только одно: чтобы нас ждали, чтобы кто-то сказал: «Приезжайте!» А потом, на месте может быть всякое — придут, не придут… Важно одно: чтобы кто-то ждал. И это — всё, что нам нужно. У нас нет менеджера, мы не заключаем контрактов. Все на живой связи все эти годы. Значит, невозможно, чтобы все это было только в руках людей. Да, конечно, нам говорили, что это наивно.
В спектаклях поражает не только отточенность каждой реплики, не только контакт с публикой (а он особенный при таком маленьком пространстве, и так невыносимы поэтому звонящие во время представления мобильные телефоны!), но прежде всего — мастерство.
Так легко жонглируют они, притворившиеся незадачливыми комедиантами, всеми предметами, попадающимися на их пути. Такие разные типажи: важный Охотник, Розово-Голубой Лебедь, в которого стреляют в упор — но не попадают (и Лебедь в восторге кричит: «Прома-азал!»), Вильгельм Телль с сыном и сам Дурак… Ростовые куклы, игрушечный велосипедист, катающийся по канату. И еще — игра на медных музыкальных инструментах. И во всем этом — легкость, душа, радость, полет.
Смеяться — грех?
— Сейчас я вам задам вот такой вопрос. Вы — люди верующие, церковные. Вы ведь встречались с мнением, что христиане якобы не смеются? И уж тем более — ходить на цирковые представления — это грех, ведь в цирке пострадали первые мученики. Да и лицедейство — это тоже грех. Как вы — артисты-христиане — отвечаете на эти вопросы для себя?
Смеются. Потом Альберто говорит серьезно:
— Дон Боско — святой салезианец — говорил так: «Тот, кто не умеет смеяться — несерьезный человек». И поэтому надо смеяться! Нет, это не значит, что нужно все время смеяться внешне. Это внутреннее, это улыбка внутри. И в то же самое время, Тото, великий итальянский комик начала прошлого века, говорил так: «Если ты не знаешь голода, холода и страданий, ты не можешь заставить людей смеяться».
Верующие люди действительно относятся к нам по-разному. В Варшаве мы познакомились с бенедиктинскими монахинями, которые хотели, чтобы мы приехали. Они пытались договориться в разных местах о месте для представления, но им везде отказывали. И тогда они сказали: «Если нам и сейчас откажут, тогда мы откроем для представления наш сад». Так и случилось.
Мы играли там два дня, и вот пришел один человек и спросил, что мы тут делаем. Мы рассказали о наших представлениях. И он вдруг говорит: «Но это же грех, тут нет уважения к Иисусу! Убирайтесь отсюда!» Таких было двое, и они были очень агрессивно настроены против нас.
Тогда мы сказали: «Вы неправильно видите. Посмотрите: к нам приходят дети, они приходят всегда. Это же сказка, детям нужны сказки. Ваши глаза плохо видят, посмотрите, сколько в мире насилия, грубости. В нашем спекткле нет грубости! Мы — не лицедеи!»
Ленка:
— Для многих людей, ходящих в церковь, вера в Бога — это нечто, имеющее отношение к морали и бытовому благочестию. Но Бог — это красота. Это понимают либо совсем-совсем простые люди, либо такие просвещенные, как Павел Флоренский. Люди, любящие Бога, должны быть творческими: читать, писать, рисовать!
Творчество и Бог — родные. Верующий человек должен развивать свой дар. Однако из мира уходит поэзия. Кругом очень много посредственного искусства. Про наш цирк однажды сказал один зритель: «Ваш цирк — это стихи!» Мы всем людям говорим от сердца к сердцу. Если у человека идеология вместо веры в голове — будь то католик или православный — он никогда не увидит это представление.
Есть много людей, которые занимаются актерством, или музыкой, или рисованием, но они на самом деле не актеры, не музыканты и не художники. Они выпячивают лишь самость, лишь самих себя. Или вот это — как вы сказали? — что христианин не должен смеяться…
— Да-да, на одном сайте кто-то сказал, что трудно себе представить, чтобы преподобный Серафим пришел посмеяться на цирковое представление…
Ленка:
— К нашему цирку это не относится! Он был бы счастлив нас увидеть. Это наш любимый святой. Я думаю, он смеялся, он был очень радостный, веселый человек.
На вопрос «Кто для вас Дурак?» дочка моей подруги, Катюшка, сказала: «Это почтальон, приносящий Благую весть».
Представления цирка Giroldon состоятся в Парке Горького у итальянского ресторана «Меркато» по следующему расписанию:
4, 5, 6 июня 2012 — в 19.00
7 июня — выходной день.
8 июня — в 19.00
9, 10 июня — в 17.00
Сайт цирка — www.cirkusgiroldon.ch
Приходите, приводите своих детей!
Читайте также:
Немного о юморе и иронии в Евангелии
Запрещены ли заповедями шутки и смех?
