Анна Бессарабова, Анна Гальперина
Там, где не бросят
Московский «Дом для мамы» службы помощи «Милосердие» – не просто кризисный центр для женщин, попавших в беду и не знающих, как из нее выбраться. Хотя за почти четыре года существования он стал убежищем для многих отчаявшихся, местом, где можно найти участие, помощь и совет. Но еще важнее, что «Дом для мамы» спас около ста детских жизней. Для этих маленьких человечков он сделал больше, чем самые близкие и родные люди.
Под ёлкой с торжественным видом стоит Тоня. Точь-в-точь как игрушечный Дед Мороз – щеки-плюшки, нос-кнопка. Ёлка в гирляндах и игрушках, Тоня – в новой шапке. Ёлка мигает огнями, Тоня сигналит пальцами – пытается объяснить журналистам, сколько ей лет. Два. Нет, три года.
В помещении тепло, но девочка ни в какую не соглашается снять головной
убор: «Не сниму. Не отдам». Зачем? В нём она похожа на Снегурочку. Или на
другую героиню, но тоже сказочно прекрасную. И вещь ей подарили
волшебную – то ли шапку-видимку, благодаря которой Тоню замечают и хвалят
все взрослые, то ли шапку-невредимку, защищающую их с мамой от несчастий.
Наряд на ребенке, стены в комнатах и покрывала на кроватках розового цвета. Дети, особенно девчонки, его любят. В кризисном центре он резко контрастирует с историями постояльцев – от хорошей жизни сюда не попадают. Мама Антонины, Анна Кузева, позвонила в «Дом для мамы», когда уже некуда было идти, не у кого просить помощи, негде спать и нечего есть, а до рождения второго малыша оставались считанные дни.
убор: «Не сниму. Не отдам». Зачем? В нём она похожа на Снегурочку. Или на
другую героиню, но тоже сказочно прекрасную. И вещь ей подарили
волшебную – то ли шапку-видимку, благодаря которой Тоню замечают и хвалят
все взрослые, то ли шапку-невредимку, защищающую их с мамой от несчастий.
Наряд на ребенке, стены в комнатах и покрывала на кроватках розового цвета. Дети, особенно девчонки, его любят. В кризисном центре он резко контрастирует с историями постояльцев – от хорошей жизни сюда не попадают. Мама Антонины, Анна Кузева, позвонила в «Дом для мамы», когда уже некуда было идти, не у кого просить помощи, негде спать и нечего есть, а до рождения второго малыша оставались считанные дни.
«Как у меня было: поверила человеку. Молодая, неопытная. Что я, кроме детдома, видела? Вышла из интерната богатой наследницей – получила бабушкину квартиру в Москве. В ней была прописана. Кавалер мой предложил: «Давай разменяем твою «трешку». Я-то влюбилась – слушаю, – откровенничает Анна. – Он, мол, расслабься, милая, сам со всем справлюсь. Зачем тебе лишняя головная боль. Вывез меня на Украину, оставил в доме с чужой тёткой, пообещал вернуться – «Глазом не успеешь моргнуть». И пропал.
Тётка та пила. Буянила, дралась. Я раз побои стерпела, два. Жду, когда мой ненаглядный вернётся. А он не едет и не едет. Делать нечего – собрала пожитки и наутёк. В Москву еле добралась: где на перекладных, где «зайцем» на электричках. Прихожу домой и узнаю, что квартиру мою дважды или трижды перепродали, меня фиктивно выдали замуж в другой области и прописали в Подмосковье – в доме, где зарегистрированы 900 человек.
Не спрашивайте: как? Сама не знаю. По сей день бумажки восстанавливаю – центр помогает. А в ту пору сунулась к подругам – приняли. Устроилась в кафе посудомойкой. И снова влюбилась. Мужик у меня неплохой, но пьёт. Бестолковый маленько. С первым ребёнком ни капельки не исправился, и со вторым лучше не стало. Дочку Тонюшку в Дом ребенка забрали, когда я Илюшку носила. Трудная беременность была. Тоня полтора месяца без меня жила. Папе не доверили – ненадежный. Если бы не «Дом для мамы», неизвестно, что со мной и детьми было бы. Илюшка родился недоношенным, а сейчас окреп – весит 4,5 килограмма. Тоня в центре оттаяла, общительной стала. Всяко лучше, чем в Доме ребенка».
Тётка та пила. Буянила, дралась. Я раз побои стерпела, два. Жду, когда мой ненаглядный вернётся. А он не едет и не едет. Делать нечего – собрала пожитки и наутёк. В Москву еле добралась: где на перекладных, где «зайцем» на электричках. Прихожу домой и узнаю, что квартиру мою дважды или трижды перепродали, меня фиктивно выдали замуж в другой области и прописали в Подмосковье – в доме, где зарегистрированы 900 человек.
Не спрашивайте: как? Сама не знаю. По сей день бумажки восстанавливаю – центр помогает. А в ту пору сунулась к подругам – приняли. Устроилась в кафе посудомойкой. И снова влюбилась. Мужик у меня неплохой, но пьёт. Бестолковый маленько. С первым ребёнком ни капельки не исправился, и со вторым лучше не стало. Дочку Тонюшку в Дом ребенка забрали, когда я Илюшку носила. Трудная беременность была. Тоня полтора месяца без меня жила. Папе не доверили – ненадежный. Если бы не «Дом для мамы», неизвестно, что со мной и детьми было бы. Илюшка родился недоношенным, а сейчас окреп – весит 4,5 килограмма. Тоня в центре оттаяла, общительной стала. Всяко лучше, чем в Доме ребенка».
Один из многих
Московский «Дом для мамы» - один из 27 церковных кризисных приютов для женщин страны и один из 25 проектов православной службы помощи «Милосердие». В 2012 году центру выделили помещение, а городские власти передали его организации в безвозмездное пользование.
Приют (комнаты, кухня, столовая для 10 матерей с детьми) полностью зависит от пожертвований и грантов, его поддерживают Национальный Благотворительный фонд, Фонд святителя Василия Великого и обычные люди, понимающие, что такое «Дом для мамы».
Мария Студеникина
Московский «Дом для мамы» - один из 27 церковных кризисных приютов для женщин страны и один из 25 проектов православной службы помощи «Милосердие». В 2012 году центру выделили помещение, а городские власти передали его организации в безвозмездное пользование. Приют (комнаты, кухня, столовая для 10 матерей с детьми) полностью зависит от пожертвований и грантов, его поддерживают Национальный Благотворительный фонда, Фонд святителя Василия Великого и обычные люди, понимающие, что такое «Дом для мамы».
«У беременных женщин есть убежище, куда они могут прийти, если им плохо. Мы не делим их на группы в зависимости от места проживания, социальной среды, национальности или вероисповедания. Помогаем всем нуждающимся, – рассказывает руководитель кризисного центра Мария Студеникина. – У нас другой «критерий отбора» – человек не может в одиночку справиться с бедой и в стрессовой ситуации решает вопрос о сохранении ребенка. Стараемся спасать детей и, когда это возможно, семьи.
По официальной статистике, ежегодно россиянки делают миллион абортов, по неофициальной – около 6 миллионов. Нужно разобраться в причинах, дать женщинам шанс наладить их жизнь. С ними надо общаться, чтобы они понимали: из-за их страха, отчаяния или банального эгоизма могут пострадать дети, которые ни в чем не виноваты. «Дом для мамы» оказывает разные виды помощи: юридическую, материальную, психологическую, работает с родственниками мамочек, занимается трудоустройством своих подопечных. Мы не ставили перед собой глобальную задачу – изменить ситуацию в стране и обществе, разбираемся в частных случаях, в каждом индивидуально: что произошло, почему, что можно предпринять. И нет большего счастья, чем видеть, как меняются женщины – рожают, превращаются в настоящих – любящих и заботливых – матерей».
«У беременных женщин есть убежище, куда они могут прийти, если им плохо. Мы не делим их на группы в зависимости от места проживания, социальной среды, национальности или вероисповедания. Помогаем всем нуждающимся, – рассказывает руководитель кризисного центра Мария Студеникина. – У нас другой «критерий отбора» – человек не может в одиночку справиться с бедой и в стрессовой ситуации решает вопрос о сохранении ребенка. Стараемся спасать детей и, когда это возможно, семьи.
По официальной статистике, ежегодно россиянки делают миллион абортов, по неофициальной – около 6 миллионов. Нужно разобраться в причинах, дать женщинам шанс наладить их жизнь. С ними надо общаться, чтобы они понимали: из-за их страха, отчаяния или банального эгоизма могут пострадать дети, которые ни в чем не виноваты. «Дом для мамы» оказывает разные виды помощи: юридическую, материальную, психологическую, работает с родственниками мамочек, занимается трудоустройством своих подопечных. Мы не ставили перед собой глобальную задачу – изменить ситуацию в стране и обществе, разбираемся в частных случаях, в каждом индивидуально: что произошло, почему, что можно предпринять. И нет большего счастья, чем видеть, как меняются женщины – рожают, превращаются в настоящих – любящих и заботливых – матерей».
Домочадцы
Мария Студеникина вспоминает «домочадцев» центра. Например, девушку из Украины – воспитанницу детского дома, трижды терявшую близких. Сначала от нее отказалась родная мать, потом – приемная. Наконец, повезло – ее удочерила нормальная семья, но вскоре супруги скончались.
Катя выросла сиротой, а в разгар событий на Донбассе осталась без документов. Когда ты раздета и голодна, не нужна двум государствам, предана любимым человеком, от которого ждешь ребенка, сложно быть хладнокровной и рассудительной. В такой момент Екатерина и услышала о «Доме для мамы».
Катя выросла сиротой, а в разгар событий на Донбассе осталась без документов. Когда ты раздета и голодна, не нужна двум государствам, предана любимым человеком, от которого ждешь ребенка, сложно быть хладнокровной и рассудительной. В такой момент Екатерина и услышала о «Доме для мамы».
Кого-то родственники выгнали на улицу – делили квадратные метры, кого-то бросил жених, кто-то по глупости нарвался на мошенников
«Сейчас Катя с подругой снимают квартиру, работают, растят малышей, – улыбается Мария Студеникина. – Всё у них налаживается… У нас есть женщины из Красноярского края, Тульской, Курской и Смоленской областей, москвички. Кого-то родственники выгнали на улицу – делили квадратные метры, кого-то бросил жених, кто-то по глупости нарвался на мошенников. Иногда беседуешь с человеком и жалеешь: ну что же ты так. А иногда поражаешься – одна девочка ушла из дома, в никуда, только потому, что поссорилась с родителями из-за разных взглядов на воспитание ребенка. Другая решила прервать беременность, поругавшись с мужем. Третью, чтобы отговорить от аборта, достаточно было обуть в зимние сапоги. Нет одинаковых людей и судеб».
Работники кризисного центра называют своих подопечных «девочками». Почему? Понимаешь, когда смотришь на 24-летнюю Наташу Кириллову. Она бодро, голосом школьницы-отличницы докладывает о сроке собственной беременности: «39 недель. Скоро рожать». С той же интонацией говорит о 4-летней дочке, оставшейся с папой в Красноярском крае, пока ее мама поехала завоевывать Москву – работать уборщицей подвижного состава в депо. Логика и поведение как у 13-летнего подростка.
В «Доме для мамы» они учатся быть женщинами
Они не повзрослели, эти девочки. Наташа Кириллова рано осталась без мамы и папы, до 14 лет ее воспитывала тетя, а когда она умерла, племянница выставила Наташины вещи за дверь: «Иди, куда хочешь».
«Я в селе Устюг жила. Кому там лишний рот нужен? К кому идти? – жалуется Наталья. – Замуж чуть ли не в 17 лет выскочила. Больше ничего не придумала. Он в котельной работает. Несколько лет назад все предприятия в округе встали. Позакрывались. Вакансий нет, жить не на что. Я в Москву подалась. Все в Москву едут, и мне туда надо. Работу быстро нашла, но беда – документы у меня украли. Как без них? Комнату не снимешь, билеты домой не купишь. А живот большой уже — сына ношу».
Анна Кузева тоже росла без родителей. Теперь и она, и Наташа Кириллова – дети с детьми. Аня нянчит двухмесячного сына, как ее трехлетняя дочь Тоня – куклу. То ли игра, то ли жизнь. Пока не ясно.
В «Доме для мамы» они учатся быть женщинами. Здесь, как в государственных интернатах, от работы их не освобождают – незачем поощрять иждивенчество. Подопечные сами убирают в комнатах, стирают, готовят, ухаживают за детьми. За небольшую плату по заказу делают дорожные наборы для шитья. Занимаются с преподавателями центра профессиональной подготовки, чтобы стать мастерами маникюра, педикюра и парикмахерами. При помощи сотрудников «Дома» оформляют пособия, восстанавливают документы, получают материнский капитал.
«Я в селе Устюг жила. Кому там лишний рот нужен? К кому идти? – жалуется Наталья. – Замуж чуть ли не в 17 лет выскочила. Больше ничего не придумала. Он в котельной работает. Несколько лет назад все предприятия в округе встали. Позакрывались. Вакансий нет, жить не на что. Я в Москву подалась. Все в Москву едут, и мне туда надо. Работу быстро нашла, но беда – документы у меня украли. Как без них? Комнату не снимешь, билеты домой не купишь. А живот большой уже — сына ношу».
Анна Кузева тоже росла без родителей. Теперь и она, и Наташа Кириллова – дети с детьми. Аня нянчит двухмесячного сына, как ее трехлетняя дочь Тоня – куклу. То ли игра, то ли жизнь. Пока не ясно.
В «Доме для мамы» они учатся быть женщинами. Здесь, как в государственных интернатах, от работы их не освобождают – незачем поощрять иждивенчество. Подопечные сами убирают в комнатах, стирают, готовят, ухаживают за детьми. За небольшую плату по заказу делают дорожные наборы для шитья. Занимаются с преподавателями центра профессиональной подготовки, чтобы стать мастерами маникюра, педикюра и парикмахерами. При помощи сотрудников «Дома» оформляют пособия, восстанавливают документы, получают материнский капитал.
«Для воспитанниц интернатов визит в поликлинику – уже проблема, – замечает социальный работник кризисного центра Татьяна Котова. – Подойти к регистратуре, спросить о часах приема детского врача они могут. Однако если медика не будет на месте, они не перестроятся и к другому доктору не обратятся. Перед каждым походом в клинику или в госучреждение к чиновникам нашим девочкам надо писать подробный план: что и как делать. Они теряются. Не готовы к быту – ничего о нем не знают. Потому их, наивных и беспомощных, люди чаще и обманывают. Отнимают у них деньги и жилье. Издеваются над ними. Приучаем мамочек к самостоятельности, ответственности за себя и детей».
Сыновья
«Мишка, ты что творишь?» – взрослое население «Дома для мамы» собирается вокруг кроватки маленького Миши Багдасаряна. Ответить он не может – еще не разговаривает. Молча раздувается от гордости – перевернул всё, до чего дотянулся, – подушки, одеяло, игрушки. Постель похожа на парусник после шторма. Мишка светится от счастья.
«Помощник, – ворчит его мама, Анна. – Достанешь из манежа – будет бегать за тобой с тряпкой и шваброй, и через полдня кухня переместится в большую комнату. Посадишь обратно в манеж – и там катастрофа. Шустрый мальчишка».
«Помощник, – ворчит его мама, Анна. – Достанешь из манежа – будет бегать за тобой с тряпкой и шваброй, и через полдня кухня переместится в большую комнату. Посадишь обратно в манеж – и там катастрофа. Шустрый мальчишка».
Мишка издает победный клич, получая в руки резиновую пищалку, а Анна коротко описывает свою историю. 20 лет она прожила в московской квартире отчима на Кутузовском проспекте. После смерти мамы тот начал пить. Племянница воспользовалась случаем – попробовала увеличить свою долю в квартире и фактически вытолкала Анну с сыном на улицу. Идти женщине не к кому – муж в Армении, подруг лишний раз не потревожишь. Спас «Дом для мамы».
«Спасибо, что дали угол и помогли с юристом. Мы победили. Вернемся домой. И всё равно не понимаю, как из-за квадратных метров можно выбросить ребенка на холод? – удивляется Анна Багдасарян. – Мужчины так не поступают, а это женщина. После ЧП лежали с Мишкой в больнице. У него был ложный круп. «Дом для мамы» помогал с вещами, памперсами, продуктами»…
Сыну 18-летней Лены Левской – 1 год и 9 месяцев. В кризисном центре она не живет – периодически приходит на улицу Станиславского за гуманитарной помощью.
«Спасибо, что дали угол и помогли с юристом. Мы победили. Вернемся домой. И всё равно не понимаю, как из-за квадратных метров можно выбросить ребенка на холод? – удивляется Анна Багдасарян. – Мужчины так не поступают, а это женщина. После ЧП лежали с Мишкой в больнице. У него был ложный круп. «Дом для мамы» помогал с вещами, памперсами, продуктами»…
Сыну 18-летней Лены Левской – 1 год и 9 месяцев. В кризисном центре она не живет – периодически приходит на улицу Станиславского за гуманитарной помощью.
«Я учусь в медицинском колледже, подрабатываю курьером, – дружелюбно реагирует на наши расспросы Елена. – Благодарна «Дому для мамы» за то, что отговорили меня от аборта. По-человечески со мной, глупой, посидели, успокоили, и я перестала бояться. А до них места себе не находила.
Нынче гляжу, как Семен растет, какой он умненький у меня, и до того светло на душе. Центр много полезного для нас делает. Оберегает. Конечно, мы с мамой и отчимом с трудом ладим, но моя семья – бабушка и Семка – вместе не пропадем. Не знаю, что вам еще рассказать».
Нынче гляжу, как Семен растет, какой он умненький у меня, и до того светло на душе. Центр много полезного для нас делает. Оберегает. Конечно, мы с мамой и отчимом с трудом ладим, но моя семья – бабушка и Семка – вместе не пропадем. Не знаю, что вам еще рассказать».
Обычный день
Приближается время обеда, и мамы мчатся на кухню – пора кормить детей.
– По расписанию живете? – интересуемся у социального работника Татьяны Котовой.
– Да, утром зовем девочек на пятиминутку – обсуждаем, кто за что отвечает и чем занимается. Есть график дежурств. У каждой мамочки – свои обязанности. Так легче планировать день. Любой женщине приходится быть организатором в своей семье. Так что всё как дома.
– А лентяек не бывает? Сотрудники центра ни разу не сталкивались с обманом или корыстью со стороны подопечных?
– Были попытки обмануть. Мало, но были. Тех, кто сочиняет легенды, чтобы получить крышу над головой, легко поймать на лжи. Мы долго с ними беседуем, и люди раскрываются, – поясняет Татьяна. – Женщины идут к нам, когда совсем тяжело – панику и горечь не сымитируешь. Жертвы домашнего насилия, беременные и брошенные, потерявшиеся и уставшие от скитаний. Наверное, надежда их сюда приводит. И сознательное или подсознательное желание спасти своего малыша. Такое не сыграешь.
– По расписанию живете? – интересуемся у социального работника Татьяны Котовой.
– Да, утром зовем девочек на пятиминутку – обсуждаем, кто за что отвечает и чем занимается. Есть график дежурств. У каждой мамочки – свои обязанности. Так легче планировать день. Любой женщине приходится быть организатором в своей семье. Так что всё как дома.
– А лентяек не бывает? Сотрудники центра ни разу не сталкивались с обманом или корыстью со стороны подопечных?
– Были попытки обмануть. Мало, но были. Тех, кто сочиняет легенды, чтобы получить крышу над головой, легко поймать на лжи. Мы долго с ними беседуем, и люди раскрываются, – поясняет Татьяна. – Женщины идут к нам, когда совсем тяжело – панику и горечь не сымитируешь. Жертвы домашнего насилия, беременные и брошенные, потерявшиеся и уставшие от скитаний. Наверное, надежда их сюда приводит. И сознательное или подсознательное желание спасти своего малыша. Такое не сыграешь.
