Автор: Светлана Матвейчева, 12 лет.
Светлана Матвейчева
Господи, да что же в мире-то происходит?!
Убийства.
Кражи.
Смерть.
Заходишь в интернет, — и на тебя сыплются новости: «Суд арестовал того-то, подозреваемого в убийстве жителя Бирюлева», «Тот-то убит», «Народ обвиняет власти в беспорядках», «Тот-то понесет ответственность», «Там-то ограблен храм», «В храме устроили бесчинства»…
Люди, почему вы такие злые? Пусть это звучит по-детски, но это так.
Летом я ездила в Екатеринбург, на озеро Таватуй, куда езжу уже который год. Прошлась к озеру, и увидела там лодки. Увидела собаку Ворчуна, чей хозяин умер около двух лет назад. Хозяин, которой всегда смеялся с нами: со мной, моими сестрами и братом. Хозяин, который относился к нам ко всем так по-доброму, как если бы мы были, наверное, его детьми. Знаете, мне захотелось плакать. Но я не плакала. Просто потом, в храме, когда мой брат принес свечки — по три каждому — я пошла, чтоб поставить свечку за упокоение. Моя двоюродная сестра посмотрела на меня с удивлением и сказала: «Свет, это за упокоение…» Сказала так, словно я немного тронулась умом. А я, сглотнув комок, ответила: «Я знаю». «Что?»- переспросила сестра, решив, что ослышалась. «Я знаю, знаю!»
За последние два месяца появилось еще два человека, о упокоении которых я молюсь ежедневно. Люди умирают. От болезни или без причин. А я не понимаю, почему.
Мне говорят: рак был, она давно болела… Но это — не причина смерти.
В последнее время я все время слышу о том, что пропадают дети. Больше меня не пускают гулять с собакой по вечерам.
В последнее время я часто слышу: «Мам, а ты слышала про…» — и рассказ про очередное убийство или кражу. И я боюсь. Мне кажется, что раньше такого не было.
Может быть, это апокалипсис? Может, и впрямь скоро будет второе пришествие Христа? Но что-то мне подсказывает, что нет. Нет! Такое было и раньше. Раньше смерть не касалась моих знакомых и друзей. Но теперь не так — почему? Может быть, это я выросла? Да, звучит глупо из уст двенадцатилетней девчонки. И все же, и все же… Нет!
Говорите мне, что хотите, но для меня детство закончилось. Закончилось — тогда, когда я узнала, что у Ворчуна больше нет хозяина. А когда я подумала, что детство все еще со мной, я вернулась из школы и увидела, как плачет мама. И снова внутри что-то оборвалось — исчез из жизни еще один человек, мамин друг. Я практически не общалась с ним, видела его два раза в жизни. Но это не помешало мне реветь, уткнувшись в подушку. И так было еще раз, и будет еще — как не горько это осознавать.
И я боюсь.
Чего — не знаю.
Недавно я разговаривала с двоюродной сестрой и рассказала ей об этом. И ее первые слова после этого рассказа были «Свет… Мне страшно.» Да, страшно. И я уверена, не только мне. Люди живут в постоянном страхе. И в этом нет ничего удивительного. А что же делать? Я не знаю. Но мне кажется, надо верить. Верить, что все по Воле Божьей. А если в это не верится — хотя бы в то, что Он поможет.
Совсем недавно я перечитывала одну из любимых книг и наткнулась на то, что напомнило мне все это:
«-Нет, Господи, — не поднимая головы признался дон Камилло, — я боюсь. — Боишься? Чего ты боишься? — Не знаю. Знал бы — не боялся. Что-то не так. Я чувствую, что это висит в воздухе. И я перед этим беззащитен. Если бы на меня напали двадцать человек с ружьями, я бы не испугался. Я бы разозлился, потому что их двадцать, а я один. И без ружья. Если бы я оказался посреди моря и не умел бы плавать, я бы подумал: «Утону сейчас, как цыпленок». Жалко было бы, но не страшно. Если об опасности можно думать и рассуждать, она не внушает страх. Мне страшна опасность, которую я ощущаю, но не понимаю. Как если бы я шел с завязанными глазами по незнакомой дороге. Не нравится мне это. — Ты утратил веру, дон Камилло? — «Дай мне душу, остальное возьми себе». Душа принадлежит Богу, тело — миру. Вера моя велика, но это животный страх. Какова бы ни была моя вера, если десять дней не пить, хочется пить. Вера в том, чтобы переносить жажду с миром в сердце, принимая это испытание. Господи, ради тебя я готов переносить десять тысяч таких страхов. Но мне страшно. Иисус улыбнулся. — Ты презираешь меня? — Нет, дон Камилло. Ведь если бы тебе не было страшно, твое мужество не имело бы смысла.»
Надо верить, надо. Пусть это сложно, — нужно верить! Это единственное, что может нам помочь. Поэтому — помоги нам, Господи! Дай нам мужества!
Ну все, высказалась. Спасибо за внимание. А жить сразу стало как-то легче.
