Если ты борешься за идеал – значит, ты прав!

Смирение — это не безвольная покорность внешним обстоятельствам при сохранении наружного спокойствия, не пассивность и тем более не трусость. Смирение — это состояние души, способной сохранять мир с Богом всегда, несмотря ни на какие обстоятельства, будь то болезнь, бедность, заключение, мучения, или даже смертельная схватка с врагом. “Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство Небесное”. (Мф. 5. 3).

Одно из препятствий сейчас заключается в том, что у нас утрачено умение быть правым. У всех в большей или меньшей степени существует комплекс вины, или комплекс неполноценности. Например, человек кается в том, что ударил хулигана.

Спрашиваю:

— В чем же ты каешься, скажи, пожалуйста? Ты благое дело сделал – поставил хулигана на место, тебя надо благодарить за это. Другое дело – если ты со злобой это делал – тогда это нехорошо.

Или кается женщина:

– Парень нагло себя вел, я дала ему пощечину.

— Так в чем же ты каешься? Ты, конечно, рисковала. Сейчас народ бешеный – могли и сдачи дать. Но ты молодец!

Смиренный — это благородный и мужественный человек, способный быть правым – он знал, что вступается за правое дело, и готов был за него стоять.

Очень часто даже верующие люди понимают смирение совершенно неправильно – как некую пассивную покорность обстоятельствам, которые от нас не зависят. Подчинимся, дескать, обстоятельствам, которые переменить не можем, и будем – такие елейные и псевдосмиренные – спасаться. Это совершенно не так! Смирение – это готовность положить свою душу за други своя или готовность умереть за идеал, который почитаешь святыней своей совести.

Я хочу рассказать об одном удивительном эпизоде, который очень ярко характеризует, что такое истинное смирение.
Событие это происходило более полутораста лет назад во время Крымской войны, когда православная Россия защищала наших единоверных братьев – болгар, сербов от зверств мусульманской Турции…

На Святой Горе Афон, неподалеку от монастыря в каливе – то есть в скиту, где очень строгий устав, жил старец Иларион Ивериец со своим учеником. Тогда Афон находился под протекторатом Турции. Когда началась Крымская война, старец ежедневно вместе со своим учеником совершал в своем маленьком храме богослужения, со слезами молясь о победе русского оружия.

Когда он отправился в монастырь узнать, как обстоят дела, ему сказали, что из Константинополя – столицы Турецкой империи, от Патриарха, который находился тогда в полной зависимости от турецкого правительства, пришло повеление молиться о победе турецкого оружия.

– И как, вы молились? – спрашивает старец.

– Старче, мы обсуждали это. А потом вынуждены были молиться.

– Так вы – еретики! Вы отступники, нет на вас благодати святого крещения! Господь вас покарает! А моей ноги у вас больше не будет.

Повернулся и ушел. Той же ночью по слову святого старца смыло монастырскую мельницу. Увидев в этом явный знак гнева Божия, монахи поняли, что они наделали – совесть их обличала. Игумен со слезами пришел в монастырский храм, пал ниц перед иконой Спасителя, молился, всенародно каялся и потом отправился к старцу в скит, чтобы просить у него прощения. Увидев старца, он бросился в придорожную пыль и со слезами стал умолять:

– Старче, прости меня, я пришел исповедаться у тебя, получить епитимью (то есть церковное наказание).

А тот ему отвечал:

– Ты еретик! Я не буду тебя исповедовать!

И захлопнул дверь своей хижины.

Игумен всю ночь проплакал, молясь, чтобы Господь умягчил сердце старца. Подвижник на следующее утро вышел, они примирились, совершили Божественную литургию, вместе причастились – то есть полностью восстановили духовный мир. Радостные, умягченные сердцем, они беседовали. И вот игумен говорит:

– Старче! Вот – я покаялся. Но указ-то не отменен. Что делать? Можно не молиться, конечно, о победе турецкого оружия. Но ведь турки-то спросят с меня. Что им сказать?

– А ты скажи, что я запретил.

– Но тогда они пришлют солдат, тебя сунут в мешок и бросят в море.

– А ты скажи, что я готов.

Вот это настоящее смирение! Смирение — это всепобеждающее оружие.Вот так – по-христиански – смирил игумена, своего начальника, но не смирился с обстоятельствами, а наоборот – подчинил их себе. И готов был умереть за то, что считал идеалом, святыней своей совести…

А мы – нет. У нас утрачено сознание, что мы обладаем идеалом, за который нужно стоять, и если ты борешься за идеал – значит, ты прав!