Сергей Худиев
В Ъ-Огоньке появилась статья Елены Кудрявцевой «Условно-православные», в которой речь идет о социологических данных, собранных Аналитическим центром Юрия Левады. Данные касаются готовности граждан доверять друг другу (удручающе низкой), готовности принимать на себя ответственность за осуществление своих ценностей (ничуть не лучше) и их отношении к Православной вере. По данным социологов, «Среди православных в Бога верит примерно половина граждан. Во что верят остальные и что за бог у этих 49 млн. россиян, которые, согласно исследованию Левада-центра, почти не ходят в церковь, не особенно верят в воскресение и реальность личности Христа, не молятся и чрезвычайно редко совершают что-то доброе и благородное,— на эти вопросы попытались ответить специалисты». Как полагает один из ученых, проводивших опрос, Лев Гудков, «Нынешняя приверженность православию — явление временное… Мы прогнозируем массовый отход от православия в смысле идентификации себя с этой верой в следующие 10-20 лет».
«Во что будет верить будущая неправославная Россия, пока сказать сложно» — пишет автор статьи. Что же можно сказать на это? Проблема в том, что вера в существование некой «будущей неправославной России» требует несколько большего оптимизма, чем мы можем себе позволить. Существующие сейчас тенденции в отношении массового алкоголизма, связанной с ним депопуляции, массовой коррупции, которая приводит ко все большей недееспособности государственного аппарата, делают будущие перспективы России как государства и русских как культурной общности чрезвычайно сомнительными. Это звучит жестко, но давайте посмотрим правде в глаза — Россия тяжело больна и прогноз скорее неблагоприятен. Как сообщает на своем сайте Институт Демографических Исследований, за период 1992 по 2006гг.
естественная убыль населения России — составила 11790,6 тыс. человек;
положительный миграционный обмен (т.е. компенсация естественной убыли за счет миграционного прироста) — как показывают расчеты, составил 5468,2 тыс. человек.
В результате за указанный период российское население сократилось на 6322,6 тыс. человек и, к нашему величайшему сожалению, продолжает сокращаться дальше» Отметим и то, что по числу умышленных убийств Россия занимает первое место в Европе.
Итак, огромная территория с огромными природными богатствами все больше и больше пустеет, государство, которое ее контролирует, все больше и больше утрачивает способность выполнять свои обязанности — шокирующие примеры разложения, предательства своего долга и воровства, которыми полон интернет, тут незачем и приводить. Стремительность депопуляции несколько скрашивается (в цифрах статистики) массовой иммиграцией — которая, однако, может служить и уже служит дополнительным источником напряжения. Русские и дальше будут постепенно и неизбежно вытесняться другими этническими группами, представляющими совершенно иные культуры — группами, у которых есть то несомненное преимущество, что они гораздо меньше пьют и гораздо больше привержены своим традициям и своей идентичности.
В этой ситуации говорить о «будущей неправославной России» — значит тешить себя неосновательными надеждами. Что будет существовать на территории бывшей России и какое государство будет ее контролировать — сказать сложно, но кто бы ни заселил выморочный дом, русским он уже не будет. Можно ли избежать такого будущего? Возможно, нет, возможно, время нашей цивилизации уже истекло. Но для того, чтобы бороться, не обязательно быть уверенным в победе — обязательно лишь быть уверенным в том, что это — наш долг, и мы должны действовать по принципу «делай что должен и будь что будет».
И поэтому мы должны рассмотреть причины нынешнего бедственного положения. Елена Кудрявцева пишет «Но, может быть, тогда мы сначала перестанем врать, давать взятки, изменять и сплетничать, а уже потом — будем вешать в машину иконки. Это будет хотя бы честно». Понятно, что «вешание иконок» без подлинного покаяния и веры — дело ложное и пустое, и тут спорить с автором не о чем. Она также вполне верно обращает внимание на источник наших несчастий — нравственное одичание.
Но какие у нас основания надеяться на то, что «мы сначала перестанем» вести себя так ужасно? С какой стати? И кто именно должен меняться? Почему?
Нравственные перемены предполагают какие-то мотивы — люди видят перед собой какой-то нравственный идеал, с глубоким сокрушением признают свои провалы, прилагают усилия к тому, чтобы исправить свои пути. Как мы видим из истории, это всегда — религиозные мотивы. Сами термины «покаяние», «сокрушение», «исправление путей своих» напрочь отсутствуют в светском словаре.
Оговоримся — нравственная инерция, готовность следовать уже проторенной моральной колее возможна и без веры. Приличный человек из приличной семьи, которому важно мнение других приличных людей — «в нашей среде так не принято» может следовать нравственным принципам и без веры. Более того, даже общество в целом может сохранять — какое-то время — такую инерцию. Как засохшие дерево может какое-то время стоять, потому что оно когда-то было живым, но оно обречено сгнить и рухнуть, так и общество, лишенное духовных оснований, может какое-то время жить по инерции. Но это не наш случай — у нас в России такой нравственной инерции не осталось.
Когда мы имеем дело с безнравственным человеком в безнравственном окружении, его возрождение к честной и ответственной жизни — всегда чудо, а в секулярном мире чудес не бывает.
Надеяться на моральное возрождение без возрождения религиозного невозможно. Истории известны многочисленные примеры изменения нравов в результате религиозного пробуждения, и едва ли известны примеры возрождения без веры. Единственный прогноз, который оставляет России будущее — это религиозное возрождение. Может ли это возрождение быть неправославным? Массовое обращение русских в Католицизм или какую-то форму Протестантизма — сценарий, полная неправдоподобность которого делает излишним ставить вопрос о том, может ли он быть желателен. Духовное возрождение России может быть только православным.
Социологические данные, о которых идет речь в статье, не располагают к триумфализму, и перспективы такого возрождения неясны. Что же, уже неоднократно в истории было неясно, выживет ли Россия. Все, что мы можем — это исполнять наш долг.
Что же мы должны? Прежде всего, расставим приоритеты. Исправление нравов является результатом религиозного возрождения, но само это возрождение приходит не тогда, когда мы ставим главной целью улучшение морального климата в обществе, а тогда, когда наша главная цель — привести в порядок наши отношения с Богом. Мы обретем надежду спасти нашу страну тогда, когда примем, что спасение страны — не самое важное. Самое важное — это спасение человеческих душ (наших и наших ближних) для вечности.
Рай и ад, вечное спасение во Христе и вечная гибель вне Его — истины, которые следует возвещать не потому, что вера в них поможет людям построить более жизнеспособное общество, но потому, что это истины, от которых зависит вечное спасение людей — спасение, побочным эффектом которого явится и общественное благоустройство.
Фундамент общества — который может не бросаться в глаза, именно потому, что это фундамент — связан с представлениями о месте человека в мироздании, об основаниях нравственного закона, о тех опасениях и надеждах, которые люди полагают главными в своей жизни. Именно на разрушение этого фундамента и указывают данные социологов.
Мы не можем напрямую изменить взгляды наших сограждан. Человеческие существа наделены неотъемлемым даром свободной воли. Каждый сам выбирает между спасением и гибелью — для себя лично, а потом эти решения оборачиваются спасением или гибелью для всего общества, которое люди составляют. Пока — давайте констатируем этот факт — они явно оборачиваются именно гибелью. Но мы можем принимать решения за себя — решения, которые повлияют на других людей и страну в целом. Окажется ли это достаточным — мы не знаем; мы верим в Бога, творящего чудеса, и мы, в любом случае, верим в Бога, которому мы должны повиноваться и служить, независимо от того, будут явлены нам чудеса или нет. Марина Андреевна Журинская в одном из своих интервью говорит: «– Есть такая поговорка: «Франция пойдет туда, куда её поведут 300 человек». Мир пошел туда, куда его повели 12 апостолов». От каждого человека может зависеть гораздо больше, чем ему кажется.
Но что, помимо личных поисков праведности, частного благочестия, мы можем? Мы можем — и должны — открыто свидетельствовать Истину. Мы должны передавать слова Христа со всей властью, с которой Он их произносил.
Это, по ряду причин, трудно. В первую очередь, потому, что Христос обличает грех и требует обращения — что вызывало сильную неприязнь к Нему и вызовет такую же к нам. Скажите пьянице, что если он не прекратит пить, он погибнет, во времени и в вечности — сильно ли он Вас возлюбит? Нет, он возлюбит того, кто нальет ему стакан. Даже сдержанное свидетельство Церкви о реальности нравственного закона вызывает яростные нападки, даже ее молчаливое присутствие вызывает у многих сильную неприязнь. Скажите людям, что их решение «врать, давать взятки, изменять и сплетничать» имеет последствия — и Вы явно не сорвете аплодисментов.
Тем не менее, долг любви состоит именно в том, чтобы говорить истину — у нас есть реальный выбор между спасением и гибелью, и это отнюдь не метафоры. Рай и ад — в высшей степени реальные места назначения, навстречу одному из которых каждый из нас несется со скоростью шестьдесят секунд в минуту.
Евангелие твердо обещает вечное спасение всякому человеку, сколь угодно грешному и запутавшемуся, если он обратится и покается — но для этого нужно признать реальность греха. А это значит, признать реальность Бога, который дает нам заповеди, наше обязательство Ему повиноваться. С пути погибели можно свернуть — иногда даже в последний момент — но ведет он именно в погибель, и мы не имеем права этого скрывать.
Другая трудность — нам предстоит возвещать господство Христа в мире, который разрывается между анархией и тиранией. Мы свидетельствуем о том, что Господь наш Иисус Христос, который воскрес и жив во веки, является не просто Учителем, и даже не просто Спасителем — Он является Господом, тем, кто по праву требует от нас безусловного повиновения Его заповедям. Есть две причины, по которым говорить об этом трудно. Во-первых, мы живем в мире, полном мятежа — в мире, где яростное своеволие, «не хотим, чтобы ты царствовал над нами» возводится в высший принцип. Во-вторых, мы живем в мире, полном тирании — где власть одних людей над другими чаще всего является не служением, а в лучшем случае — эксплуатацией, в худшем — мучительством, так что ее приходится обкладывать многочисленными сдержками и противовесами, выработанными современными политическими системами. Мятеж и тирания поддерживают друг друга — и, особенно в истории нашей страны, мы видим, как нежелание повиноваться Царю Небесному отдает людей во власть весьма дурных земных правителей. Те, кто сочли ниже своего достоинства быть рабами Божиими, очень быстро оказались рабами Ленина и Сталина. Нравственная анархия всегда ведет к тирании, и если над людьми нет Бога, над ними будет кто-то другой. Только безусловное владычество Христа ограждает нас от попыток других людей или сил установить над нами свое владычество.
Третья трудность связана скорее с тем, что мы сами, православные христиане, затрудняемся внятно выразить и донести наше послание до сограждан. Многие не верят во Христа не потому, что отвергли Его, а просто потому, что почти не знают о том, кто Он такой. Мы же бываем склонны говорить о том, в чем мы можем найти общую почву с нашими собеседниками — о политике, об истории, о футболе, о национальной идентичности и других вещах. Сами по себе эти вещи вовсе не обязательно плохи — беда в том, что до Христа разговор очень часто просто не доходит.
А он должен именно с Него начинаться и к Нему вести. Большинство людей в нашей стране просто не знают, кто такой Иисус Христос, что Он сделал, что из этого следует для нас, и как мы должны на это отозваться. Похоже, что у нас нет времени на длинные предисловия.
Сергей Худиев
