Игумен Филипп (Симонов): Экономическая блокада России Западом может стать стимулом для экономического роста
— Проблема очень сложная, поэтому ответ будет, к сожалению, пространным.
Во-первых, Постановление Правительства об импортных ограничениях (текста которого я еще не видел) принято во исполнение Указа Президента РФ от 6 августа 2014 г. № 560, который предписывает Правительству, помимо определения перечня продукции, подпадающей под импортные ограничения, «принять меры по обеспечению сбалансированности товарных рынков и недопущению ускоренного роста цен на сельскохозяйственную и продовольственную продукцию», организовать контроль за состоянием товарных рынков и, наконец, разработать (совместно с объединениями товаропроизводителей, торговых сетей и организаций) и реализовать «комплекс мероприятий, направленных на увеличение предложения отечественных товаров».
Поэтому введение импортных ограничений – это первое и самое простое действие в серии мер, связанных с обеспечением экономической безопасности страны в условиях, к которым трудно подобрать иное определение, кроме как «торговая война». Запрещать все подряд мы давно научились ‑ на это много ума не надо.
Но – и это во-вторых, ‑ Указ требует комплекса мер – фактически, смены организационной парадигмы на российском продовольственном рынке (пока что речь идет только о нем), с ростом участия государства в новой организационной системе.
Президент предписывает:
1) «Оперативный мониторинг» рынка (а это – не просто собирать статистику и с печалью в глазах докладывать, что там-то и там-то того-то не хватает, это – фактически установление надзорной функции государства над рынком, в том числе и надзора за качеством продукции, т.е. того, что многие годы представлялось нам как «излишняя функция государства» и «кошмарение бизнеса»)
2) «Контроль» за рынком (а это – не просто фиксация фактов, а еще и меры по «затыканию дыр» или по предупреждению их возникновения), а также разработку мер «по недопущению ускоренного роста цен» на продовольствие (а это – и прямое регулирование рынка, против которого весь «либеральный собор» боролся целых 25 лет, и косвенное – путем организации и перераспределения финансовых потоков и даже в виде товарных интервенций, т.е. непосредственного участия в рыночных операциях, что так же, как оказалось,‑ совсем не «излишняя функция» государства);
3) «комплекс мер» по обеспечению предложения отечественных товаров взамен импортных (а это – не просто повторять мантру о том, что-де «мы разработали законопроект» и теперь все должно решиться автоматически; это – реальные меры государства, стимулирующие рост отечественного производства товаров).
Итак, мы видим: как только возникла угроза экономической безопасности страны (а она, несомненно, возникла, все наши «друзья» по «перезагрузке» международных отношений нашли, как только смогли, повод «перезагрузить» их в выгодную только для себя сторону, а именно – в сторону устранения конкурента: Штаты своими действиями «топят» объединенную Европу, Европа и Штаты с соратниками вместе – Россию), да еще и в условиях затянувшегося мирового структурного экономического кризиса (то есть кризиса воспроизводственной модели, основанной на инфляционном росте), явными стали серьезные народнохозяйственные проблемы, о которых мы говорим уже лет двадцать, а наши неолиберальные коллеги смотрят «милостивным оком», уверяя общество, что умозрительные кривые из учебников «Экономикс» априорно решают все проблемы и настоятельно напоминая о том, что-де « мы (т.е. – они) наполнили вам (т.е. – нам) полки магазинов» (забывая добавить при этом, что наполнили их импортными товарами за счет подавление собственного производства):
— американскую модель глобализации не интересуют конкретные люди, ее авторов интересуют только прибыли владельцев конкретных монополий, стоящих за этой моделью и стремящихся переделить мир;
— наша аграрная сфера (пока мы говорим только о ней, поскольку именно продукция агропромышленного комплекса сейчас является предметом решений) находится, мягко сказать, в не очень удовлетворительном состоянии, чтобы противостоять этой глобализационной логике, и не в силу природных условий России, а в силу порочной модели государственного регулирования, которое не было нацелено на рост отечественного производства, полагая, к радости зарубежных производителей, что импорт удовлетворит все насущные потребности;
— наше сельхозмашиностроение рухнуло уже давно – в силу той же политики, проводившейся с упором на лизинг импортного оборудования (одна из ведущих фигур в организации этого бизнеса ныне прекрасно себя чувствует за границами страны, несмотря на проявленный интерес следственных органов);
— никакого реального «фермерского хозяйства», способного, по молитвам неолиберальных экономистов, обеспечить страну продовольствием, так и не появилось, а кооперативное хозяйство (то есть сделанных притчей во языцех колхозов и совхозов) мы успешно своими руками развалили, продав при этом пахотные земли под сооружение коттеджных поселков и полей для гольфа (кстати, глава Истринского района А. Щерба, в свое время печатно дававшая советы Президенту о том, как нужно «эффективно хозяйствовать на земле», в настоящее время за свой «эффективный менеджмент», оказалась, наконец, под следствием). Кстати, потрясая лозунгами об аграрной реформе по лекалам МВФ, мы умудрились исказить эти самые лекала: МВФ организовывал в слабо развитых странах аграрные реформы с тем, чтобы ликвидировать огромные земельные латифундии и поделить их между реальными производителями-фермерами, а потом кооперировать этих фермеров для облегчения условий их труда и повышения конкурентоспособности при сбыте продукции, а мы, напротив, разрушили кооперативную систему, парцеллировали земельные участки и создали условия для образования на их месте новых «помещичьих» латифундий, против которых боролись в России еще в XIX в.;
— рынок продовольствия оказался фактически безнадзорным (разрешенные проверки не более одного раза в три года и с предварительным объявлением о них всему миру – не в счет), и поэтому контроль и мониторинг, оказывает, еще только требуется организовать.
В этих условиях, когда молитвы перед «иконой Фридмана» уже никого, по всей видимости, не интересуют, видятся следующие перспективы:
1) Указ (конечно, с учетом его форс-мажорного характера) может знаменовать собой один из первых шагов к смене организационной модели российской экономики (пока что – в аграрной и агропромышленной сферах) – пора, наконец, перестать болтать об «излишних функциях» и вспомнить, что основная задача любого государства, которая делает его существование целесообразным и оправданным для населения – это обеспечить эффективную организацию жизни граждан, в том числе – и их хозяйственной жизни; а это – не только печатный станок для производства законов, а еще и содействие в организации производства (начиная от прямых государственных инвестиций, заканчивая системой государственно-частного партнерства и включая, наконец, объявление государством своих экономических отраслевых планов, своего видения развития экономики – причем не только в виде словесных деклараций, но и в виде направления в приоритетные отрасли определенного объема государственных ресурсов);
2) О госинвестициях, действительно, придется серьезно подумать – чтобы не только посочувствовать, но и делом поддержать патриотический порыв отечественных производителей, которые готовы работать на внутренний рынок, но, в силу ряда причин (прежде всего, дороговизны кредита) не могут похвастаться твердой обеспеченностью своей финансовой базы; да и не только о госинвестициях – цены на ГСМ, например, являются у нас одной из основных веревок на шее сельхозпроизводителя;
3) В этом контексте, а также имея в виду начавшиеся еще в прошлом году (хотя и малоорганизованные, фрагментарные) разговоры о необходимости кооперации в сельском хозяйстве (я бы говорил о необходимости ее восстановления в качестве экономического уклада) я не стал бы исключать и возможности возрождения в каком-то виде и масштабе коллективных форм организации хозяйства (как формы самоорганизации сельхозпроизводителей по разным поводам – в поисках денег, например, т.е. в виде кредитной кооперации, или для организации совместной работы – от закупки машин и оборудования до уборки и реализации урожая в рамках снабженческо-сбытовой кооперации и, далее, до организации совместного трудового процесса) и системы его кооперирования с производством продуктов питания (агропромышленный комплекс); кстати, и пахотные земли, пока еще находящиеся в государственной или муниципальной собственности, целесообразно было бы использовать по их прямому назначению (по меньшей мере, об этом необходимо думать – ведь речь идет о продовольственной безопасности страны, а не о прибылях строительной отрасли или отдельных госслужащих);
4) Придется, видимо, подумать и об эффективности нашего участия в ВТО, условия членства в которой предполагают отказ от прямой государственной поддержки собственного производителя;
5) Если все эти и некоторые другие, не упомянутые здесь кусочки смальты сложатся в мозаику, если все не ограничится «ура-патриотическими» заявлениями различных саморегулируемых организаций, не сильно интересующихся мнением и потенциалом своих рядовых членов, то, действительно, экономическая блокада России со стороны ее западных «партнеров по перезагрузке» может стать реальным стимулом для экономического роста в рамках модели импортзамещения. Кстати, и об этой модели мы тоже пытались говорить уже как лет пятнадцать назад, но безуспешно. А теперь ее приходится вводить «добровольно-принудительно» и без предварительной подготовки: если для англичан, действительно, лозунг «Buy English» с времен «континентальной блокады» звучит как призыв «К оружию!» в защите отечественного производителя от внешней конкуренции (в последний раз я его слышал там в 2008 года, в самом начале текущего мирового кризиса), то у нас, в современных геополитических условиях и с принятием соответствующих документов, иной альтернативы просто нет.
Записала Оксана Головко
