Интерьер православного храма нового времени в Греции и России

Несколько дней пребывания на острове были целиком посвящены выявлению и изучению русского художественного импорта в греческих храмах, осевшего в них преимущественно во второй половине XIX века¹. Начало этой работы обещает, судя по первым находкам, интересные и важные научные результаты. Вместе с тем закономерно возник вопрос о сходстве и различиях во внутреннем устройстве греческих и русских церквей. Эта тема в целом очень масштабная, и здесь могут быть наме­чены только её основные аспекты.

Внутреннее церковное убранство всецело обязано византийским тра­дициям, богослужебному укладу и его видоизменениям, а также националь­ным и локальным особенностям. Проследить появление последних не все­гда возможно по причине их “бытового” характера. Письменные источ­ники отражают уже существующие формы, при этом не отмечая их новизну. Её обычно устанавливают исследователи, опираясь на реалии и связан­ные с ними обычаи. Речь идёт не только о самом устройстве храма, но и о сопутствующих ему предметах церковного обихода.

Традиционное деление храма на алтарную часть, наос и нартекс (притвор) сохраняется и в Новое время. Но если в Греции жертвенник обычно занимает отдельную северную часть алтарного пространства, а южную — параклис (придел), с пристенным престолом и нишей-жертвенником, то в русской практике жертвенником служит стол в северо-восточ­ной части алтаря, а малые алтари по сторонам главного имеют совер­шенно аналогичную структуру, с отдельно стоящим престолом. В отличие от греческого, в русском храме епископская кафедра остается за прес­толом. Небольшие по размерам греческие и русские храмы имеют меньше различий. Амвон и солея в Греции обычно небольшие, а в России — более обширные, с местами для певцов.

Византийскому темплону, его происхождению и развитию посвящены специальные исследования². Его превращение в собственно иконостас происходит за счёт увеличения количества икон, образующих тематичес­кие циклы, позже приведённые в строгую систему и осмысленные на уровне символики³. В отличие от греческих трёхъярусных иконостасов, в декоре которых значительное место отведено резьбе, в русских пре­обладает многоярусная композиция, иногда очень усложнённая за счёт включения дополнительных сюжетов (страстного, мученической смерти Апостолов, ветхозаветных событий).

Греческие иконостасы, украшенные резьбой орнаментального харак­тера, покрывающей большую часть плоскости, с мотивами, заимствованными из итальянских гравюр, становятся известными в ХVII веке на Афоне и в целом на Балканах⁴. Композиция, предполагающая местный и праздничный ряды икон среди фризов с растительной орнаментикой, завершается боль­шим крестом, также в резном обрамлении, как и изображения предстоящих Богоматери и Иоанна Богослова. Эта общая схема с невысокими царскими вратами не претерпела существенных изменений и в первой половине XIX века. Об этом, в частности, дают представление выполненный в 1824 году иконостас церкви Спаса в Скопле и датированный 1835 годом иконостас другой македонской церкви — святого Иоанна Бигорского⁵. Последний имеет также деисусный ряд с полуфигурными изображениями Апостолов. Та­кие примеры дают представление о роли сложившейся традиции, впрочем, не стеснявшей творческую инициативу мастеров, которые иногда даже могли изобразить самих себя, как на уже упомянутом иконостасе 1824 года. И всё же главным был сюжетный состав икон, отчасти зависимый от посвящения храма. Это относится к нижнему местному ряду, в составе которого храмовый образ, расположенный по обычаю рядом с иконой Христа, но на Санторини он обычно находится слева от иконы Богоматери.

Внутреннее убранство монастырских греческих храмов посетивший в 1744 году Афон известный путешественник Василий Григорович-Барский, отметивший различные их особенности⁶, описал довольно подробно. Русских путешественников меньше интересовали кафедральные и приходские хра­мы, в оформлении которых, как можно заметить, вековые традиции органически соединены с новыми культурными наслоениями. На основании осмотра нескольких церквей на Санторини, конечно, нельзя делать да­леко идущие выводы, но наблюдения оказываются интересными.

Обращают на себя внимание незыблемые византийские основы, стро­гий традиционный стиль иконописи, окончательно оформившийся в эпоху Палеологов (1261–1453) и сохранённый многими поколениями критских мастеров. Конечно, иконография в более позднее время не избежала воздействия европейской гравюры. Однако в греческой среде не получил широкого распространения светский характер церковной живописи, характерный для России ХVIII–ХIX веков.

Сравнивая греческие и русские храмы этого периода, приходится постоянно отмечать черты сходства и различия как в общей типологии, так и особенно в характере деталей. Многие греческие сооружения напо­минают византийские, тогда как в России эта тенденция начинает возрождаться лишь в последние десятилетия XIX века. В греческом храме ниже икон местного иконостасного ряда обычно прикреплены небольшие по размерам поклонные образа, в каждом случае с аналогичным либо подобным изображением; в русском — поклонные иконы выставлены впереди или положены на аналои перед солеёй. В греческом храме обычно стоят перед иконо­стасом огромные подсвечники и, кроме того, распространены ещё под­свечники с насыпанным песком, в котором свечи сгорают полностью; в русской практике бытует унифицированный тип подсвечника с профитками. В греческом храме высоко подвешенные лампады перед иконостасом образуют своеобразный декоративный ряд; в русском лампады обыч­но подвешены перед самими иконами с таким расчётом, чтобы огонёк находился на уровне груди иконописного изображения. В гречес­ком храме лёгкая балюстрада ограждает небольшое пространство с пюпитром, у которого находится псалт; в русской практике существова­ние многолюдных хоров потребовало выделения для них соответствующего места на солее либо за её пределами, а в более раннее время по 3–4 певца стояли, облачённые в стихари, по краям солеи, что зафиксирова­но в иконописи⁷. Это подтверждается и данными письменных источников.

Как и в России, в наиболее богатых греческих храмах иконы украшены чеканными металлическими (в том числе серебряными) окладами. Некоторые из них, судя по обнаруженным клеймам мастеров, выполнены в Москве. Но, конечно, основная масса изделий работы местных ювели­ров, умело сочетающих знание новых европейских художественных стилей с использованием византийского наследия⁸. Русскими оказались в неко­торых церквях Санторини осветительные приборы (большие нарядные паникадила) и металлические, фабричной работы хоругви, а также сереб­ряные литургические сосуды, иногда вызывавшие подражания у греческих ремесленников. Литургические сосуды вместе с иными предметами церков­ной утвари (в том числе с Евангелиями и напрестольными крестами) в греческих храмах хранятся в специальных остеклённых шкафах в параклисе, и только в одном случае такой шкаф оказался в нартексе. В Рос­сии принято кресты оставлять на престоле, а сосуды — на жертвеннике, и лишь при их избытке для хранения используются шкафы или сейфы.

Оформление престола в алтаре греческого храма отличается стро­гой простотой; поверх антиминса лежит Евангелие, во внебогослужебное время покрытое небольшой пеленой; дарохранительница в стеклянном или пластиковом футляре, с двумя подсвечниками по сторонам. За престолом большое живописное Распятие (иногда с предстоящими), с рипидами по сторонам. Такие кресты сегодня можно встретить уже в сравнительно немногих русских и украинских храмах, тогда как своего рода нормой стало помещение за престолом семисвещника, традиционно ассоциирую­щегося с еврейской синагогой, а запрестольные крест и образ Богома­тери размещены по сторонам у стены апсиды и остаются почти незамет­ными для находящихся в храме верующих.

В русском храме алтари приделов (независимо от того, находятся ли они по сторонам главного или в отдельных помещениях-капеллах) имеют самостоятельные иконостасы (иногда как части главного), с цар­скими вратами и северной алтарной дверью, а престол, стоящий отдель­но, отличается от главного только меньшими размерами. Однако вплоть до второй половины XVII века существовали в приделах пристенные престолы, против чего решительно боролась иерархия из-за сходства с алтарями латинского обряда. А в греческих параклисах такие прес­толы существуют до настоящего времени, причём жертвенником служит ниша небольших размеров, расположенная слева. Оформление как таковое порой совершенно отсутствует, если не считать его элементами пристав­ленные к стене одну-две иконы либо крест. Вход в параклис обычно с завесой, украшенной нашитым на ткань крестом. Существенно, что как в главном алтаре, так и в параклисе есть обращённое на восток окно, чему уже в древности придавали важное значение. Священник должен со­вершать богослужение, стоя лицом к поднимающемуся солнцу⁹. В русской практике в течение последнего столетия получил распространение западный обычай помещать большой алтарный образ, причём иногда в оконной нише, не останавливаясь даже перед тем, что алтарь в таком случае оказывается лишённым источника света.

Явно к глубокой древности восходит наблюдаемый в греческих храмах обычай ставить на амвоне небольшой сосуд с горящими угольями, на которые каждый желающий может положить кусочек ладана. В армян­ском Эчмиадзине перед воскресным утренним богослужением принято по четырём углам храма ставить жаровни, чтобы пространство наполнить благовониями. Вероятно, отголоском этого обычая можно считать изредка сохранившуюся практику в русских храмах и монастырях совершать кажде­ние перед началом богослужения, до произнесения возгласа.

В первые десятилетия ХVIII века в русских храмах тябловые иконо­стасы постепенно уступают место сооружённым по схеме воспроизведения триумфальной арки, с отсутствием традиционных регулярных рядов икон. Это привносит явный оттенок светскости, что отчётливо прослеживается в некоторых московских церквях, таких как Святой Троицы на Воробьё­вых горах и Богоматери “Всех скорбящих Радость” на Большой Ордынке¹⁰. Встречаются также иконостасы компромиссного характера, с большими иконами местного ряда в массивных чеканных окладах. Затем во второй половине ХIX века всё отчетливее обозначается тенденция к возрождению прежних форм иконостаса, которым всегда отдавали предпочтение русские старообрядцы. К концу XIX века большое распространение получают цар­ские врата, тип которых можно определить как состоящий из верхней части с ажурной сквозной резьбой и живописными медальонами и нижней панельной, заполненной орнаментальной композицией. Один из иконоста­сов с такими вратами, русского происхождения, был в 1884 году доставлен на Афон и установлен в церкви святых Кирилла и Мефодия скита Богородицы (Ксилургу), принадлежащего болгарскому монастырю Зограф¹¹. Скорее всего к этому же периоду относятся и иконостасы кафедрального собора Сретения в Фире, построенного в 1827 г. Алтари, как в рус­ских храмах, расположены в один ряд, а общий характер иконостасов, несомненно выполненных греческими резчиками и украшенных превосход­ными иконами византийской традиции, позволяет говорить о некоторых воздействиях уже отмеченной типологии. Необходимо также отметить выполненный в технике мозаики в средней части церковного пола боль­шой омфалий с изображением двуглавого орла. Такие омфалии, определя­емые также как плиты амвона, получают распространение на Балканах уже в ХVII веке¹². На острове Санторини надо отметить такие же вмонти­рованные в церковный пол изделия в монастыре Пророка Илии, древности которого могли бы послужить темой специального исследования.

Вопрос о различиях в характере интерьера греческого и русского храмов Нового времени лежит преимущественно в поле национальных обрядовых и художественных традиций, к которым иногда примешиваются и локальные. Конечно, гораздо важнее здесь черты общности, единства, и именно они остаются преобладающими. Надо отметить, что в России доныне сохраняется пиетет по отношению к греческим иконам средневекового и Нового времени, особенно — к афонским по происхождению. Они окружены почитанием как благословение Святой Горы. С другой стороны, в греческих храмах острова Санторини бережно хранят предметы цер­ковной утвари русского происхождения и видят в них свидетельство православного братского единства.

Если задаться целью определить общий объём русского художественного импорта среди произведений сакрального искусства в Греции, следует осмотреть сотни церквей, на материке и на островах, описать хранящиеся в них иконы и главным образом предметы церковной утвари. Особый интерес представляют исторически сложившиеся собрания, в составе которых порой оказываются вещи, не сохранившиеся в самой России после постигших её испытаний. К их числу можно отнести сереб­ряные чеканные оклады больших по размерам греческих икон. Не меньший интерес представляют и имитации русских образцов, свидетельствующих о привлекательности последних.

Пока можно сетовать на то, что церковные художественные сокрови­ща острова Санторини не введены в научный оборот и не стали фактом истории греческого, а в иной части и русского искусства. Но это преодолимо. Остаётся надеяться, что в ближайшее время появятся науч­ные публикации наиболее примечательных памятников и обстоятельные обзоры всего, что достойно внимания¹³.