Кто такой верующий человек в Польше? Какое значение в жизни православной Польши имеет церковная организация «Братство Православной Молодежи»? Что главное на пути к вере? Как знакомятся верующие молодые люди? Как уложить семейный бюджет в небольшой доход? И что вообще такое – семейное счастье? Об этом и многом другом для портала «Правмир» рассуждает матушка Иоанна Диц.
— Матушка Иоанна, вы православная и вы родились и выросли в католической Польше. Как вы пришли к вере?
– Этот вопрос можно достаточно часто слышать в России. В Польше вопрос ставится иначе: кто ты? Так сложилось, во всяком случае, в той области, где я жила, что люди не определяют себя как верующий и неверующий, они определяют себя в основном как православный, католик или принадлежащий другой церкви.
Но все-таки понятия веры и воцерковленности отличаются, какой-то христианской нравственности или глубокой церковной жизни в польском обществе я не наблюдала. Поэтому ответ на этот вопрос, который впервые услышан мной в России, я только здесь для себя пытаюсь найти.
Мне было три недели, когда меня покрестили. Несмотря на то, что я выросла в католической Польше, моя семья православная. Не могу сказать, что родители (не осуждая, конечно) – глубоко верующие люди, мы просто периодически ходили в храм. Когда я, сестра и братья были маленькими, нас причащали.
Все мое детство самыми опытными по вопросам веры были для меня мои бабушки. Я всегда слышала от них вопрос: а в церковь вы ходите? От бабушек и при их усилии я учила первые молитвы, но поверьте, что для польской девушки молитва «Отче наш» на славянском языке была только последовательностью почти полностью непонятных слов.
Праздники, особенно Рождество и Пасха, отмечались очень торжественно и семейно. Это сильнейшее отличие от того, что я наблюдала первые годы в России. Мне в голову не приходило, что на Пасху останусь в школе, без своей семьи, друзей, церкви. И, наоборот, здесь мои однокурсницы не понимали, что на Пасху делать дома?
Я помню (таких случаев в моем детстве было несколько), как как-то сижу дома, в церкви не была давно, и так хочется в храм! В такие моменты я всегда искала кого-то, кто отвел бы меня в храм, потому что я сама еще не могла одна ходить, была слишком маленькая.
— А сколько у вас в семье было детей?
– У меня есть старшая сестра и два младших брата. Мы выросли в одной семье, мы были в одинаковых условиях. Все они крещеные и все венчанные, все ходят на богослужения, причащаются, участвуют в церковной жизни.
— Какое самое яркое воспоминание детства?
– Самое яркое детское воспоминание – это моя первая Пасхальная служба. Мне было тогда 11 лет. Папа меня и сестру первый раз повел на ночную Пасхальную службу. И вот мы сидим в храме (нам наши бабушки от радости, что мы все вместе, разрешили сидеть всю службу), я смотрю на распятие – и вдруг возникает внутри удивительный покой, внутреннее светлое, нежное и радостное ощущение, что я нахожусь дома.
Я это ощущение помню до сих пор. Мы пришли домой, и я рассказала сестре о своих чувствах в храме, она мне шепотом отвечает: «Я тоже почувствовала там, что я дома!»
Когда я училась в начальной школе, я ходила на лекции по религии, организованные при нашем приходе, типа воскресной школы, но среди недели. А потом богословие стало преподаваться в школах во всей Польше как обязательный предмет. Это примерно как «Основы православной культуры», которые хотят вводить в российских школах. Поэтому тема веры всегда была открытой, а точнее никто ее не умалчивал. Поэтому и вопрос, как я пришла к вере, очень долго был для меня не совсем понятным. Более точным был бы вопрос – как я воцерковилась?
Огромное значение на пути моей жизни имеет церковная организация «Братство Православной Молодежи». В истории Польской Православной Церкви Братство занимает важное место. В одном из трудов епископа Каллиста (Kalistos Ware) я прочитала, что эта внутренняя миссионерская деятельность молодежи характерна нашей Польской Православной Церкви. Братство начало образовываться в конце 70-х годов прошлого века.
Об истории говорить не будем, но самая его главная цель – это именно миссионерская работа среди своих, молодежь для молодежи, создать возможность православной молодежи встречаться и дать возможность друг от друга узнавать о вере, поддерживать друг друга, вместе молиться, ездить в паломнические поездки, ходить на крестные ходы и так далее.
С Братством знаком весь польский православный мир. Во многих приходах есть кружки, где встречается молодежь. Я тоже участвовала в жизни Братства. Это помогало – учиться от других, что значит жить в вере. А потом я смогла передать это другим.
Но самым важным и сильным моментом на моем «пути к вере» был тот период, когда я открыла для себя Библию, реально открыла и стала читать. Хотя много чего о вере и православии мне было известно и понятно, для меня открывался тогда совершенно другой мир. Мне было 16 лет, и я начала понимать, что весь окружающий мир живет по-другому, нежели чем требует этого Господь.
Моя подростковая жизнь тогда сильно изменилась. Я задумалась: как жить по заповедям? Как научиться не заботиться, не погружаться в суету, где и как искать глубину и смысл своей жизни, когда все вокруг думают о карьере, деньгах, успехе? И так получилось, что следующие 16 лет я получаю ответы на эти вопросы.
Правда, сейчас, когда лет мне побольше, и жизнь изменилась из подростковой свободы в семейную ответственность, бывает трудно. Почему-то кажется порой, что собственными руками можешь сделать больше, чем просто быть в доверии к Господу…
— Получается, что вами не просто были заданы вопросы, но вся ваша жизнь была возложена на Господа?
– Я могу сказать, что все мои чистые подростковые молитвы услышаны Богом.
— Как выглядела работа в Братстве?
– Расскажу немного на примере своего прихода, как выглядят встречи. В Польше есть глубоко почитаемый святой – мученик младенец Гавриил, который считается покровителем детей и молодежи. Его мощи находятся в соборе в нашем приходе. Каждый вторник ему служится молебен и акафист. И поэтому как раз по вторникам, после службы встречалась молодежь.
Встречи вел ответственный за это священник. Вначале читалось Евангелие на ближайшее воскресенье, немного толкований, а потом читался реферат или велась беседа на какую-то тему. Темы разные – и богословские, и житейские. А потом чаепитие.
Братство имеет свою структуру. Отдельные приходские кружки соединяются под епархиальным управлением, а епархиальные структуры находятся под руководством Братства Православной Молодежи в Польше. Я работала в управляющей и ответственной группе Братства в моей Белостоко-Гданьской епархии сначала как член заседания, потом как заместитель председателя, и в конце два года я работала председателем.
На уровне епархий задача Братства – это не только координирование в какой-то степени приходских кружков, но и организация встреч в масштабах немного бОльших: паломнические поездки, крестные ходы, концерты церковной музыки, лагеря для детей и молодежи, а также мелкая издательская работа. Эти годы, что я проработала в моей епархии, послужили тому, что мой владыка отпустил меня по моим просьбам учиться в Россию на регентские курсы.
— Тяжело ли оставлять родину? И правильно ли это?
Иоанна: Решиться оставить свою семью почти невозможно. Все-таки должна быть какая-то очень веская причина, очень серьезная цель.
Думаю, что зачастую эмиграция — это бегство от самих себя. Бывает, в очень тяжелых жизненных ситуациях, которые не получается преодолеть, у людей появляется чувство, что надо уехать, убежать. На такой шаг в любом случае очень и очень тяжело решиться. Потом эти люди, конечно, тоскуют по родине.
Лично у меня до сих пор остается ощущение, что я из Польши еще не уехала окончательно, хотя я здесь, в России, уже почти 7 лет. Это ощущение слабее, чем раньше, но все же оно есть. Родительский дом по-прежнему ощущаю своим домом, иногда могу оговориться: «а у нас дома…» — имея в виду Польшу, а не Москву (смеется).
— Ваш муж — немец — священник. Томас Диц, но для всех нас он — отец Фома. Как вы познакомились?
– Мы познакомились в Лавре. Моя учеба длилась три года, и два из них я была уверена, что вернусь в Польшу. Я даже ждала, когда же закончу регентскую школу и вернусь домой. Я не предпринимала никаких усилий, чтобы или остаться здесь или с кем-то познакомиться. Даже желания не было. А в конце второго курса мной заинтересовался отец Фома. И то, что мы познакомились и потом поженились, больше было его заботой, нежели моей.
Ко мне как-то зашла одна девушка с нашего курса и говорит:
– Знаешь, а тобой интересовались!
Я в ответ только улыбнулась.
Она смотрит на меня и удивляется:
– А тебе разве не интересно, кто?
– Хорошо, скажи, кто?
– Фома.
– А кто это такой? (Иоанна хохочет)
Оказывается, мы пели вместе на клиросе в смешанном хоре, я просто ни на кого не обращала внимания. Но когда подруга сказала, что это немец, я вспомнила его, потому что он выделялся среди других своим поведением. Какое-то зернышко любопытства посеялось. В Академии и регентской школе просто так юноши и девушки обычно не дружили, больше – с конкретной целью. И то, что отец Фома – немец, привлекало и давало мне чувство некоторой гарантии, что просто, может быть, ему интересно пообщаться.
Мне было интересно. Я думала, что он же европеец, ничего страшного не будет, если мы пообщаемся (смеется). И довольно скоро он подошел ко мне, мы были еще очень мало знакомы, и прямо спросил: «Есть такая возможность, что мы будем встречаться и поженимся?» У меня даже дыхание перехватило! Потом он мне припомнил: «Ты же не сказала тогда: нет».
Вообще, удивительно, что так произошло. Я в своей жизни никогда не искала своей половинки. Наоборот, меня пугала перспектива семьи, детей. В период поисков истины и глубины жизни я задумалась серьезно, не уйти ли мне в монастырь. И эта мысль часто возвращалась. Были и такие периоды, когда я встречалась с молодыми людьми. И на тот момент, когда я здесь училась, у меня дома осталась надежда, так скажем, на будущую семейную жизнь. Но если посмотреть назад, видно, как все было промыслительно. Буквально все…
Отец Фома много молился, он долго искал свой путь. И когда мы начали встречаться, для меня произошло несколько чудес. Тогда я и поняла, что все происходит по воле Божией. Я очень переживала, может, мне стоит вернуться в Польшу, и достойна ли я быть женой священника? И все как-то быстро произошло – от момента предложения отца Фомы пожениться до венчания прошло немногим больше полугода.
— Как обычно проходит ваш день?
– Мой распорядок связан с детьми. Если я не просыпаюсь раньше них, a это крайне редко, то меня в основном будит крик: «Мама, кушать!» Последние два года мы живем при храме и стараемся причащать детей каждую литургию, поэтому довольно часто есть еще один детский вопрос: «А мы в храм идем?»
Я для себя поняла, что можно успеть что-то сделать, если есть режим. Так проще и детям, и мне. Если все имеет свое место и время, то легче предвидеть и понять требования и нюансы поведения детей. Когда дети не голодные и отдохнувшие, они прекрасно занимаются сами собой. А когда они засыпают в одно и то же время вечером, то это дает возможность самим отдохнуть и чем-то заняться.
Летом мы побольше гуляем, зимой мы больше занимаемся – рисуем, читаем, играем дома. Не думаю, что наша жизнь отличается от жизни других таких же семей. Так что ничего особенного в том, как мы проводим день, нет. Правда, сейчас отец Фома много времени бывает дома, поэтому мы часто садимся вместе, кушаем вместе и поэтому у детей постоянно общение с папой.
А чувствуете ли вы себя здесь комфортно — в бытовом плане? Ваши нынешние условия жизни отличаются от тех, в которых вы жили на родине?
Иоанна: Мы снимали квартиру, сейчас мы живем при храме. Мне было легче привыкнуть к новым условиям, так как я выросла в похожих: в Польше мы жили в многоэтажном доме, и у нас были дача, домик в деревне. Так что, приехав сюда, я большой разницы не почувствовала.
Другое дело муж. Мой тесть был в ужасе, когда впервые приехал навестить нас в Польше!..
Мне кажется, для иностранцев приехать в Россию – интересно, но и страшно. Ведь в каждой стране есть свой стандарт, свое представление о комфорте. То, что считается хорошим здесь, там может считаться ниже нормы. Для нас бытовые условия не имеют большого значения, это далеко не самое главное, но, может быть, у нас разные понятия комфортности, и то, что является для меня стандартом, для других — роскошь.
— Как строится семейный бюджет?
– Я все время с детьми, не работаю. Отец Фома служит, и весь постоянный доход только от него. Нo! Хочу поделиться некоторым нашим семейным опытом. В какой-то момент отец Фома предложил отдавать в храм десятую часть дохода, как положено. И с тех пор, хотя денег у нас совсем немного, не бывает так, что их не хватает. Когда деньги нужны, они появляются, а иногда появляются раньше, и это значит, что скоро будут нужны. Нам очень помогают прихожане, родители. Бывает, что только задумаешься о чем-то, а кто-то уже приходит и приносит нужное… Удивительно!
— Девочки всегда красиво и аккуратно одеты.
– Если честно, это меня сильно не напрягает, как многие думают. Они ведь девочки! И, может быть, от этого сами такие аккуратные. Что касается одежды, то если она нужна, то в основном покупаю в Польше, там дешевле. Много нам дарят – семья, друзья. В России наши прихожане приносят нам вещи. И одежды собирается так много, что мы на нее не тратим деньги.
— Бывало так, что нечего было есть?
– Такой ситуации, слава Богу, не было. Хотя пустой холодильник бывает в основном из-за того, что не покупаем слишком много еды, чтобы потом не выбрасывать. Но такая пустота в холодильнике, думаю, у многих иногда бывает.
— Есть ли «достающие» прихожанки?
– Нет! Если я правильно поняла вопрос.
— Трудно ли много времени быть без мужа, но будучи замужем?
– Сейчас у нас такая ситуация – мы живем в храме, наш папа постоянно с нами. Но когда мы снимали квартиру в Подмосковье, и отец Фома учился в Духовной академии, это ощущалось. Мне кажется, что в Москве жизнь священника мало отличается от жизни тех, кто просто много работает. Люди много времени проводят на работе, в транспорте, в пробках, в заботах о заработке.
Для детей, мне кажется, не особо имеет значение, отец – священник или просто очень много работающий человек. Конечно, это сложно, когда папы нет дома. Кстати, своего папу я видела тоже только по выходным, он уходил, когда мы еще спали, возвращался, когда мы уже спали, и только в воскресенье он был дома. У нас в семье папа с детьми общается на немецком, и когда раньше он отсутствовал, дети его не понимали. Эта проблема становилась заметной. А сейчас мы вместе постоянно, и никаких проблем нет.
— Получается, что папа с детьми говорит на немецком, вы на польском. А между собой они на каком языке говорят?
– Между собой девочки говорят на русском и польском. Даже больше на русском в последнее время. Все зависит от того, о чем идет речь, где мы находимся. С немецким сложнее, папу они понимают, но говорят мало. Слишком мало слышат немецкий язык, но во время последней поездки в Германию я заметила, что в своих разговорах они начали вставлять немецкие слова. Но только пока мы были там.
— Вы так решили в семье насчет языков?
– Это не только наше решение, это характерно для многоязычных семей. Этим занимаются многие психологи, лингвисты, этот принцип имеет своего автора. Но обычно дети живут в двух языках, а мы в трех. Вообще, от одного человека дети должны слышать только один язык. Потому что пока они маленькие, они не в состоянии ассоциировать одного человека с несколькими языками, могут быть даже нарушения в развитии. Что касается наших детей, то они хорошо говорят на польском языке, и на русском говорят чисто, без акцента. Ведь между собой с отцом Фомой мы говорим на русском языке.
— Какая, по-вашему, главная ошибка семейного человека?
– Ошибаться можно по-разному. Когда вступаешь в брак и потом, если появляются дети, надо понимать, что ты уже не живешь только для себя. И если на детей можно повлиять – воспитать, приучить, хотя характер особо не изменишь, то супруг – человек, который имеет свой собственный опыт, свою историю, свое воспитание, и ты должен принять уже человека таким, какой он есть. И жить с другими людьми надо учиться.
Мне кажется, семейные проблемы – наш личный эгоизм, «мое», «я хочу», «мне надо». А ведь с другой стороны такой же человек со своими ожиданиями и представлениями. Мне кажется, надо всегда помнить: любой человек не идеальный, но и нам до идеала далеко. Все мы грешные люди.
Думаю, что самое главное в семейной жизни – это общение. Не общаясь, невозможно построить ничего нормального. А когда еще супруги промалчивают свои проблемы или сами себе создают какие-то компромиссы, может накопиться много. Надо всегда разговаривать. Это укрепляет семью. Надо учиться вместе жить, вместе решать проблемы, друг друга поддерживать и самое главное – молиться друг за друга. Ведь семья – это маленькая Церковь.
— Считаете ли себя счастливой женщиной?
– Да!
Я часто чувствую себя усталой, чем-то расстроенной, раздосадованной… И стоит только задуматься, что жизнь могла бы быть другой, как становится ясно, что эта досада и усталость именно и есть счастье. Это действительно счастье – наша семья, дети, то, что мы в Церкви.
Беседовала Тамара Амелина.
Читайте также:
Свой среди чужих, чужой среди своих
Отец Фома Диц: путь из немецкого католичества в русское православие
Немецкий священник с русской душой
