Как
Родители, не поднимающие глаз от телефона на детской площадке, опасны для своих детей, считает нейробиолог Жадсон Брюер. С развитием смартфонов детский травматизм на площадках вырос на 12%. Почему же мы постоянно «залипаем» в гаджетах и как научиться контролировать свой мозг – об этом отрывок из книги ученого «Зависимый мозг», которая вышла в издательстве «Манн, Иванов и Фербер».

Зависимость от отвлекающих факторов

Продуманные уловки по отвлечению масс приводят к формированию
дешевого сборища зависимых и занимающихся самолечением нарциссов.
Корнел Уэст

Подростки рассуждают об идее привлечения «полного внимания» друг друга.
Они выросли в среде, где культивируется отвлечение внимания. Они помнят,
как родители качали их, когда они были маленькими, на качелях, уткнувшись
в свои мобильные телефоны. Сейчас их родители набирают сообщения
за семейным ужином и не поднимают глаз от своих смартфонов,
когда приходят забирать их из школы.
Шерри Теркл

Жадсон Брюер

Бывало ли, что вы останавливались ночью на светофоре и, заглядывая в стоящие рядом автомобили, видели, что люди, которые в них находятся, уткнулись в свои излучающие жутковатое бело-голубое свечение гаджеты? Бывало ли, что на работе в разгар выполнения проекта у вас внезапно возникало острое желание в очередной раз проверить свою электронную почту?

Примерно раз в месяц я вижу очередную статью-мнение в New York Times (моя слабость), написанную кем-то зависимым от высокотехнологичных устройств. Эти статьи больше напоминают исповеди. Люди пишут, что не могут нормально работать, что их личная жизнь пошла прахом. Что же делать? Они берут паузу в использовании гаджетов, но проходит несколько недель — и вуаля! Они с трудом могут прочесть за раз больше одного абзаца в книге, которая лежит на их прикроватной тумбочке с прошлого года. Действительно ли дела настолько плохи?

Давайте оценим степень своей зависимости с помощью приведенного ниже краткого опросника. Под Х в нем подразумевается ваш мобильный телефон. Отметьте галочкой каждое утверждение, которое вы можете отнести к себе.

— Обычно вы используете Х дольше, чем планировали.

— Вы хотели сократить или прекратить использование Х, но не смогли этого сделать.

— Вы тратите много времени, используя Х и после этого приходя в себя.

— Вы испытываете тягу к Х и приступы острого желания в него заглянуть.

— Использование Х мешает вам справляться со своими обязанностями на работе, дома или в школе.

— Вы продолжаете пользоваться Х, даже если это служит причиной возникновения проблем в отношениях с другими людьми.

— Вы пропускаете важные социальные, рабочие и досуговые мероприятия из-за использования Х.

— Вы заглядываете в Х снова и снова, даже если при этом подвергаете себя опасности.

— Вы продолжаете пользоваться Х, даже если знаете о наличии у себя физической или психологической проблемы, которая могла быть вызвана или усугублена этим.

— У вас есть потребность все чаще и дольше использовать Х, чтобы достичь желаемого эффекта (привыкание).

— У вас появились симптомы «ломки», которые исчезают, когда вы проводите время за просматриванием Х.

Поставьте себе по баллу за каждый отмеченный пункт. Общее количество баллов показывает степень зависимости от смартфона: легкая (2–3 балла), умеренная (4–5 баллов) или серьезная (6–7 баллов).

Вспомните определение зависимости, данное в главе 1: «пристрастие к чему-либо, несмотря на неблагоприятные последствия». Приведенный выше тест размещен в «Руководстве по диагностике и статистическому учету психических расстройств» и служит нам с коллегами для диагностики расстройств, вызванных употреблением психоактивных веществ, и выявления степени их серьезности.

Какой результат вы получили? Появились ли у вас те же мысли, что и у половины участников опроса, проведенного Институтом Гэллапа в 2016 году, сообщивших, что проверяют свои сотовые телефоны несколько раз в час или чаще: «Ничего страшного, у меня всего лишь легкая зависимость», «Зависимость от мобильного телефона никому не приносит вреда»?

Не важно, что вы сейчас думаете по этому поводу. Но ведь вы согласны с тем, что безопасность наших детей входит в число наших главных обязанностей? Отлично. Бен Уорсен в своей статье, опубликованной в 2012 году в Wall Street Journal, отметил, что уровень детского травматизма стабильно снижался начиная с 1970-х годов благодаря существенному усовершенствованию игровых площадок, установке детских барьеров и т. п. Однако согласно данным Центров по контролю и профилактике заболеваний США (Centers for Disease Control and Prevention, CDC), количество несмертельных травм среди детей в возрасте до пяти лет возросло на 12% в период с 2007 по 2010 год. Айфоны появились на рынке в 2007 году, а к 2010-му количество американцев, имеющих смартфон, возросло в 10 раз. Можно ли считать эти факты простым совпадением? Помните: наш мозг любит создавать ассоциации между явлениями, и корреляция еще не означает причинно-следственной связи.

В 2014 году Крейг Паллсон опубликовал статью под названием «Ай, болит! Смартфоны и детский травматизм». Он взял данные CDC о несмертельных непреднамеренных травмах детей в возрасте до пяти лет за период с 2007 по 2012 год. На основе этих данных он выдвинул разумное предположение: поскольку в то время айфоны были доступны только через AT&T и их 3G-сеть увеличила свое покрытие, можно проанализировать, действительно ли более активное использование айфонов стало косвенной причиной роста травматизма среди детей.

Опираясь на статистику, предоставляемую национальными больницами, Паллсон сумел выяснить, находились ли медицинские учреждения, куда поступали травмированные дети, «в зоне охвата 3G на момент получения ребенком травмы». И вот что он обнаружил: уровень травматизма среди детей младше пяти лет (то есть тех, кто больше всего рискует из-за отсутствия должного родительского надзора) возрастал, когда территория входила в зону покрытия 3G. Данный факт позволяет предположить наличие непрямой, но тем не менее явной причинно-следственной связи между травмами и использованием смартфонов. Это не исчерпывающее доказательство, однако определенно подталкивает к более глубокому анализу.

В статье Уорсена приводился пример, когда один мужчина гулял с полуторагодовалым сыном и одновременно переписывался с женой.

Когда он поднял глаза от телефона, то увидел, что его сынишка оказался среди дерущихся на улице людей, которых разнимал полицейский и которые едва не растоптали ребенка.

Мы слышали истории и видели видеоролики на YouTube о том, как люди, погруженные в свои смартфоны, выходили на проезжую часть или шагали с пирса прямо в море. Поэтому, наверное, нет ничего удивительного в том, что в одном из отчетов за 2013 год было указано, что уровень связанного с использованием мобильных телефонов травматизма среди пешеходов увеличился более чем в три раза за период с 2007 по 2010 год. А за первые шесть месяцев 2015 года количество смертельных случаев среди пешеходов возросло на 10%, что, согласно отчету, стало крупнейшим приростом за последние 40 лет.

Несколько лет назад в городе Нью-Хейвен на пешеходных переходах вокруг кампуса Йельского университета сделали надписи большими желтыми буквами: «ПОДНИМИТЕ ГЛАЗА» (похожие меры предприняли и в Нью-Йорке). Почему это было сделано? Потому что сейчас снижены стандарты для приема студентов в вузы (что вряд ли) или потому что молодые люди забывают об элементарных навыках выживания, зачарованные своими телефонами?

Фото: instagram.com/sempler

Как же мы так отвлеклись?

Учитывая то, что обучение на основе вознаграждения породило селективное преимущество при выживании (мы научились запоминать, где искать пищу и как избегать опасности), возникает вопрос: как получилось, что высокие технологии оказывают на нас обратное действие — подвергают опасности?

В главе 2 я рассказал, как определенные технические факторы обеспечивают возможности для обучения на основе вознаграждения, связанного с нами самими (мгновенный доступ, быстрое получение вознаграждения и т. д.).

В главе 3 я кратко упоминал, что Вольфрам Шульц провел серию прорывных экспериментов, показывающих, что, если обезьянам дать вознаграждение (немного сока) за определенное поведение, центр удовольствия в их мозгу получит «впрыск» дофамина. Реакция нейронов на поступление дофамина называется «фазовый импульс», поскольку она не происходит непрерывно. Со временем активируемые дофамином нейроны прекращают производить такие импульсы, возвращаясь к низкому уровню постоянной (на профессиональном языке — тонической) активизации при получении вознаграждения. Как в настоящее время считают нейробиологи, фазовые импульсы помогают нам научиться ассоциировать поведение с вознаграждением.

Вот здесь-то и происходит самое интересное. Поскольку поведение и вознаграждение связаны между собой, дофаминовые нейроны изменяют свой механизм фазовых импульсов, чтобы реагировать на стимулы, обещающие вознаграждение. Давайте добавим к этой картине обучения на основе вознаграждения триггер. Мы видим человека, курящего сигарету, и внезапно сами ощущаем острое желание закурить. Мы чувствуем запах свежей выпечки, и наш рот наполняется слюной в предвкушении вкусной еды. Мы видим, как к нам приближается человек, недавно накричавший на нас, и немедленно начинаем искать возможность избежать встречи с ним.

Это простые сигналы окружающей среды, которые мы научились ассоциировать с поведением, приносящим вознаграждение. Ведь мы же не съели булочку и не вступили в конфликт со своим врагом. Наш мозг прогнозирует, что произойдет дальше. Я вижу, как мои пациенты начинают нервничать и беспокойно ерзать в кресле, чувствуя приближение очередного приступа тяги к тому, от чего они зависимы. Иногда они получают небольшие триггеры у меня в кабинете, просто вспоминая свое последнее употребление. Достаточно лишь воспоминания об этом, чтобы в их организме снова началась выработка дофамина. Просмотр фильма, в котором демонстрируется употребление наркотика, может привести их в состояние поиска, которое будет длиться до тех пор, пока они не «почешут» эту рану посредством употребления (если только они не владеют психологическими приемами, необходимыми, чтобы «оседлать волну» своего желания).

Интересно, что дофаминовые нейроны не только заставляют мозг начать прогнозировать под воздействием триггера, но и активизируются в тех случаях, когда мы получаем неожиданное вознаграждение. Это может показаться запутанным. Почему наш мозг активизируется и при ожидании вознаграждения, и когда происходит что-то неожиданное?

Вернемся к примеру «Я умен» из главы 3. Впервые получив пятерку на экзамене и придя домой из школы, мы не знаем, как отреагируют родители, поскольку еще ни разу не были в такой ситуации. Мы отдаем дневник родителям в ожидании дальнейшего развития событий. Наш мозг не знает, какой прогноз ему сделать, поскольку это для него неизведанная территория. Когда мы получаем родительскую похвалу, в мозге происходит большой фазовый выброс дофамина, что впоследствии запускает весь рассмотренный ранее процесс обучения на основе вознаграждения и формирования привычек. То же самое происходит, когда мы впервые приносим домой тройку («что они подумают?!») и так далее — до тех пор, пока процессы окружающего мира не станут для нас более ясными.

Если моя подруга Сьюзи постучит в дверь и позовет меня на детский праздник, я буду предвкушать веселье, ждущее меня впереди. Если же она придет ко мне домой и внезапно разразится тирадой о том, какой я плохой друг, моя дофаминовая система, не получив ожидаемого, дойдет до белого каления. В следующий раз, когда я увижу Сьюзи, скорее всего, я буду с ней настороже больше, чем обычно, поскольку не буду уверен в характере нашего предстоящего взаимодействия. Понятно, какие преимущества для выживания это дает: полезно уметь прогнозировать, кому можно доверять, а кому нельзя. Вообще говоря, хорошо, что у нас имеются нейтральные инструменты для создания резервуара доверия.

Какое все это имеет отношение к привычке отвлекаться на смартфон? То, что мы знаем об обучении на основе вознаграждения, помогает понять, каким образом мы втягиваемся в ненормальное (я бы даже назвал это зависимостью) использование гаджетов. Зная, что предвкушение стимулирует выработку дофамина, коммерческие компании заставляют нас просматривать их рекламу или загружать их приложения.

Рассмотрим хороший пример предвкушения. Ниже приведены три заголовка с главной страницы веб-сайта CNN. «Штурмовики “Звездных войн”: в чем их посыл?», «Консьюмеризм среди подростков и наносимый им вред» и «За что Путин похвалил Трампа». Эти заголовки сформулированы не как сообщения, основанные на фактах (например, Путин похвалил Трампа за «энергичность» и «талант»), а как приманки, благодаря которым у нас «слюнки текут» от предвкушения. Эти приманки должны возбудить наш интерес и вызвать импульсы дофаминовых нейронов, чтобы мы кликнули на ссылку и прочли статью. Неудивительно, что такие привлекающие внимание заголовки называют «кликбейтами», то есть «клик-наживками».

А что же насчет проверки электронной почты и обмена сообщениями? В наших компьютерах и телефонах имеется возможность подачи звукового сигнала при получении нового электронного письма — это push-уведомления. Как замечательно! Мы, конечно, не хотели бы пропустить важное письмо от начальника, не так ли? Мгновенные сообщения? Еще лучше. Теперь мне не нужно тратить время на открытие почтового ящика — я сразу вижу поступившее сообщение. Твиттер? Ограничение объема сообщений в твиттере 140 знаками неслучайно: сообщения такого размера мы просматриваем автоматически.

Вот здесь-то и проявляется элемент непредсказуемости: каждый раз, когда мы неожиданно слышим звонок, писк или другой звуковой сигнал, в нашем мозгу происходит выброс дофамина. Как упоминалось в предыдущих главах, прерывистое подкрепление ведет к максимально эффективному закреплению результата обучения.

Настраивая получение сигналов о поступлении новых электронных писем или текстовых сообщений, чтобы всегда быть на связи, мы тренируем себя, как собак Павлова, у которых выделялась слюна в предвкушении получения пищи, когда они слышали звонок колокольчика.

Позвольте объяснить. Данный раздел, посвященный потенциальным опасностям коммуникационных технологий, — это не проповедь луддита. Я предпочитаю электронную почту службе доставки Pony Express или почтовым голубям. Часто при помощи текстового сообщения можно получить ответ на свой вопрос быстрее, чем посредством телефонного звонка. Гаджеты могут сделать нашу жизнь более эффективной и потенциально более продуктивной. Я соединяю механизм работы нашего мозга и современные возможности высокотехнологичных устройств, чтобы получить более ясную картину того, откуда в нашем поведении берется склонность отвлекаться. Давайте теперь соединим в единое целое эту информацию и то, что нам известно о мысленном моделировании.

Мысленные модели выходят из-под контроля

В главе 3 мы рассматривали эволюцию мысленного моделирования как способа прогнозировать потенциальный исход своих действий в целях улучшения процесса принятия решений при наличии множества переменных. Если над нами довлеют наши субъективные установки, мы видим мир таким, каким хотим или ожидаем его видеть, — эти мысленные модели работают не слишком хорошо. Они пытаются найти «правильное» решение или, по крайней мере, такое, которое вписывается в нашу картину мира.

Это, несомненно, вознаграждение: вы симулировали то, как лучше подойти к начальнику с просьбой о повышении, а затем при встрече с ним все пошло как раз так, как вы себе представляли. Однако иногда эти же типы мысленного моделирования затмеваются системой вознаграждения, что побуждает нас находиться «где-то в другом месте» в то время, когда мы должны присматривать за детьми или качественно выполнять свою работу, чтобы нас повысили. Да, я говорю о витании в облаках.

Витание в облаках — отличный пример того, как наше внимание ускользает от выполнения текущей задачи. Допустим, мы сидим на трибуне стадиона, на котором наш ребенок тренируется играть в футбол. Все дети собрались на одном конце площадки, ничего особенно интересного не происходит. Внезапно у нас в голове всплывает мысль о семейном отдыхе, намеченном на следующий месяц, и мы начинаем мысленно организовывать эту поездку. Или представляем себе, что сидим на теплом песке, обдуваемые океанским бризом, с любимой книгой и освежающим напитком в руках, а дети в это время играют в воде (да, конечно, мы присматриваем за ними!). Только что мы находились на футбольной площадке, а секунду спустя мы уже за тысячу миль отсюда.

Что плохого в витании в облаках? Абсолютно ничего, не правда ли? Если мы витаем в облаках, планируя что-то, значит, мы делаем несколько дел одновременно, решая важную задачу. Если в итоге мы мысленно оказываемся на пляже, значит, мы (также мысленно) получаем витамин D от воображаемого солнца. Это, несомненно, очень приятно!

А что мы теряем? Давайте подробнее рассмотрим пример с мысленным составлением списка дел при планировании отпуска или какого-то другого мероприятия. Итак, мы составляем в своей голове список. Это может привести к другой мысли, например: «О Боже, мне еще столько надо сделать для организации этой поездки!» или «Надеюсь, я ничего не забыл».

В конце концов мы перестаем витать в облаках и возвращаем свое внимание к футбольной тренировке, но список дел остается незавершенным, так как поездка состоится еще очень нескоро. Поэтому мы повторяем этот процесс на следующей неделе. С точки зрения ориентации на стресс помогает ли такое моделирование избавиться от чувства дискомфорта? Обычно нет. На самом деле оно способно даже ухудшить состояние дел.

В 2010 году Мэтт Киллингсворт и Дэн Гилберт провели исследование с целью узнать, что происходит, когда наши мысли блуждают, или витают, в облаках (на профессиональном языке это называется «мыслями, независимыми от внешних стимулов»). Используя айфоны, они попросили около 2200 случайным образом отобранных людей ответить на вопросы о том, как проходил их день.

Вопросы были такие: «Что вы делаете прямо сейчас?», «Думаете ли вы о чем-то, не связанном с вашим текущим занятием?» и «Как вы себя чувствуете прямо сейчас?» (Возможные варианты ответов варьировались от «очень плохо» до «очень хорошо».) Как вы думаете, сколько людей призналось в витании в облаках? Готовы услышать ответ? Почти в 50% случаев люди отвечали, что они не думают о задаче, которую выполняют в данный момент. Это половина времени бодрствования! А вот ключевой, противоречащий интуиции вывод: когда исследователи начали оценивать корреляцию между ощущением счастья и состоянием отвлеченности от текущей задачи, оказалось, что люди в среднем менее счастливы в те моменты, когда их мозг «блуждает». Результат исследования гласил: «Человеческий мозг — это блуждающий мозг, а блуждающий мозг — это несчастный мозг».

Как такое может быть? Ведь мысли об отдыхе на Гавайях вызывают приятное чувство — вспомните о выбросе дофамина в момент предвкушения будущих событий! В среднем у людей, витающих в облаках и думающих о приятных событиях, уровень счастья был таким же, как если бы они не отвлекались от текущей задачи, при этом не важно, какой именно была задача. Однако если мы объединим эти показатели с блуждающими мыслями о нейтральных или неприятных вещах, которые, что неудивительно, коррелировали с более низким уровнем счастья, то получим «несчастный мозг» в соответствии с выводом, к которому пришли Киллингсворт и Гилберт. Сколько мы слышали песен и читали высказываний о том, что жизнь проходит мимо, пока мы строим планы? Витая в облаках, мы можем не только загнать себя в ненужное состояние беспокойства или возбуждения, но и пропустить футбольный матч.

Итак, наш мозг настроен на формирование ассоциаций между чувствами и событиями: например, Гавайи — это здорово. За предвкушение будущих событий мы получаем вознаграждение в виде выброса дофамина. Проблемы возникают, когда все это сходится воедино: будучи не в состоянии должным образом (или вообще хоть как-то) контролировать свои мысли — приятные или неприятные, — мы в конце концов погружаемся в размышления о радостных или удручающих вещах, отвлекающие нас от происходящего прямо сейчас, будь то несущийся на нас автомобиль или забитый нашим ребенком первый гол. Что же мы можем сделать?

Старый добрый самоконтроль (или его отсутствие)

В популярном фильме «Шоколад» (2000) действие происходит в тихом провинциальном французском городке во время Великого поста. Набожные жители много времени проводят в церкви, слушая проповеди, цель которых — вызвать у них чувство вины по поводу их «грешной» жизни, грешной даже в том случае, если они отказываются от повседневных слабостей, таких как шоколад. Затем в город приезжает главная героиня, Виенн (ее играет Жюльет Бинош), принесенная северным ветром и одетая в красный плащ с капюшоном (словно сам дьявол!). Она открывает шоколадную мастерскую, и тут такое начинается! В оставшейся части фильма происходит борьба между праведным самоконтролем и грешным потаканием слабостям, при этом шоколад становится «козлом отпущения».

Свой «шоколад» есть у любого из нас. Каждый время от времени поддается вызывающим чувство вины удовольствиям (излишествам, порокам), желание уступить которым в наши лучшие дни мы способны контролировать.

Если мы чувствуем порыв достать смартфон, чтобы проверить электронную почту во время футбольной тренировки нашего ребенка, в дело вмешивается голос добродетельного ангела внутри нас: «Ты же знаешь, что должен наблюдать за своим ребенком». Находясь за рулем автомобиля и услышав звук поступившего на телефон сообщения, вы хотите немедленно посмотреть, кто его прислал, но тот же голос в вашей голове говорит: «Вспомни о том, что ты слышал по радио: писать сообщения за рулем опаснее, чем водить в пьяном виде!» Мы благодарим заботливых ангелов, которые помогают нам участвовать в жизни наших детей и не спровоцировать автомобильную аварию.

Вы уже знаете: то, что мы делаем, прислушиваясь к своему внутреннему ангелу, — это старый добрый самоконтроль. Ученые называют его когнитивным контролем: мы используем когнитивную функцию мозга для контроля над собственным поведением. В рамках таких методов лечения, как когнитивно-бихевиоральная терапия, данный тип контроля применяется для работы с рядом расстройств, включая депрессию и зависимости.

Некоторые люди, например моя хорошая подруга Эмили, — прекрасные образцы владения когнитивным контролем. После рождения своего первого ребенка Эмили весила на тринадцать килограмм больше, чем до беременности. Она подсчитала количество калорий, которые ей можно употреблять каждый день, чтобы сбросить лишний вес в течение пяти месяцев. Она просто распределяла «разрешенное» количество калорий на целый день с поправкой на физические упражнения, чтобы не выходить за пределы установленного лимита. И опля — вернулась к прежнему весу, как и запланировала. То же самое она сделала после рождения второго ребенка, сбросив семь килограмм за два месяца.

Для тех, кто сейчас восклицает: «Это несправедливо!» или «Я пытался так сделать, но у меня ничего не вышло», хочу сказать, что Эмили, помимо других ее замечательных качеств, имеет характер Спока из «Звездного пути», когда речь заходит о самоконтроле. Она очень логично мыслит, тщательно все продумывает и выполняет намеченное, не попадаясь в эмоциональные ловушки из серии «это слишком трудно, я не смогу этого сделать».

Спок прославился своим умением помогать капитану Кирку успокоиться, когда тот заводился по какому-нибудь поводу. Когда Кирк собирался направить звездолет «Энтерпрайз» по маршруту, явно сулящему катастрофу, Спок смотрел на него с непроницаемым выражением лица и замечал: «Абсолютно нелогично, капитан». Так и Эмили просто усмиряла свои порывы наесться досыта и дожидалась следующего дня, чтобы снова приступить к расходованию намеченного лимита калорий.

Нейробиологи только сейчас начинают понимать, какие именно связи в мозгу помогают поддерживать баланс между «Споком», то есть рациональной частью нашего разума, и «капитаном Кирком», то есть порывистой и порой иррациональной гранью нашей натуры. Даниэль Канеман, автор книги «Думай медленно… решай быстро», в 2002 году получил Нобелевскую премию по экономике за свои разработки в этой области. Канеман и другие ученые описали два вида мышления, обозначив их как Система 1 и Система 2.

Система 1 представляет собой более примитивную, эмоциональную сферу. Подобно капитану Кирку, она реагирует быстро, опираясь на импульсы и эмоции. Участки мозга, связанные с этой системой, включают срединные структуры, такие как медиальная (что означает «расположенная посередине») префронтальная кора и кора задней части поясной извилины. Эти зоны всегда активизируются, когда происходит что-то связанное с нами, — например, когда мы думаем о самих себе, витаем в облаках или испытываем тягу к чему-либо. Система 1 отвечает за порывы и импульсы, которые можно обозначить фразой «я хочу», а также за интуитивные ощущения (моментальные впечатления). Канеман называет это «быстрым» мышлением.

Участки мозга в составе этой системы включают в себя дорсолатеральную префронтальную кору. Если мозг вулканца можно сопоставить с человеческим мозгом, то дорсолатеральная префронтальная кора Спока функционирует подобно товарному поезду — медленно и стабильно, удерживая его на верном пути.

Мы можем представить себе Систему 2 как источник мыслей вроде «Не важно, чего я хочу, нужно делать то, что должно быть сделано».

Граф де Рейно, популярный мэр из фильма «Шоколад», является образцом самоконтроля: он не позволяет себе наслаждаться вкусной пищей (круассанами, чаем и кофе — он пьет только горячую воду с лимоном) и не допускает нежелательных мыслей о своей секретарше Каролине. Моя подруга Эмили и Спок гордились бы им! По мере развития сюжета фильма конфликт между собственным «я» графа и его самоконтролем становится все сильнее. Иногда он переходит в явную борьбу, однако сила воли графа всегда побеждает, хоть это и дается ему с большим трудом.

В ночь перед Пасхой граф с ошеломлением видит, как Каролина (тоже образец самоконтроля) выходит из шоколадной мастерской. Убежденный в том, что Виенн и ее шоколад разрушают его образцовый город, граф теряет самообладание, врывается в магазин и начинает крушить гедонистические и декадентские фигуры, выставленные в витрине. В какой-то момент на его губы попадает капля шоколадного крема. Граф, полностью утратив самоконтроль, начинает поглощать шоколад. Хотя мало кто из нас грабит шоколадные магазины, признайтесь: ведь многие могут запросто умять большую пачку любимого мороженого за один присест?

Что же произошло с мэром (и происходит с большинством из нас, если мы не такие, как Эмили или Спок)? Будучи связана с самым молодым участком мозга, Система 2 подобна любому новому члену какой-либо группы или организации: ее голос имеет наименьший вес. Поэтому когда мы находимся в состоянии стресса или упадка сил, догадайтесь, какая часть мозга перестает функционировать первой? Правильно, Система 2.

Эми Арнстен, нейробиолог из Йельского университета, выразила это следующим образом: «Даже довольно мягкий приступ острого неконтролируемого стресса может вызвать быстрое и значительное снижение когнитивных способностей префронтальной коры мозга». Иными словами, в повседневной жизни даже небольшой эмоциональный толчок выбьет нас из колеи.

Психолог Рой Баумайстер, вероятно с иронией, называет эту стрессовую реакцию «истощение эго». Подобно автомобилю, в бензобаке которого заканчивается горючее, силы воли в нашем «баке» самоконтроля с трудом хватает на весь день. Научно-исследовательская группа Баумайстера обнаружила, что среди множества различных типов поведения «истощение ресурсов» (это как раз та ситуация, когда в «баке» заканчивается «топливо») непосредственно влияло на неспособность противостоять сильному желанию.

В одном из экспериментов группа Баумайстера использовала смартфоны, чтобы отследить поведение людей и силу их желания, возникающего при различных искушениях, включая социальные контакты и секс. Телефон в неожиданный момент спрашивал их: испытывают ли они желание прямо сейчас? в течение последнего получаса? Затем участники оценивали силу желания и то, мешало ли оно им выполнять дела и смогли они ему противостоять или нет. Ученые пришли к следующему выводу: чем чаще участники испытывали желание и чем меньше времени прошло с момента предыдущего приступа, тем менее успешно им удавалось противостоять следующей атаке желания.

Мэр из фильма «Шоколад» сталкивался с искушением все чаще и чаще, и каждый раз он вынужден был понемногу расходовать «топливо» из своего «бензобака». И обратите внимание, в какой момент он сорвался: вечером, после того как днем решал важную проблему города. Его «бензобак» был пуст. Команда Баумайстера обнаружила, что, несмотря на попытки самоконтроля, люди все равно пользовались соцсетями. Возможно, это уже не так удивительно теперь, когда мы лучше понимаем, какую сильную зависимость могут вызывать отвлекающие нас гаджеты.

Есть ли надежда для большинства из нас — тех, у кого недостаточно развита Система 2? Таким людям Арнстен рекомендует держать «бензобак» Системы 2 полным. Помощь в этом могут оказать простые вещи: хороший сон, питание, избегание стрессовых ситуаций.

Мы не можем силой мысли создать благополучие, и попадание в ловушку планирования и других вариантов витания в облаках, как правило, увеличивает уровень стресса и порождает чувство оторванности от действительности. Поэтому понимание механизмов действия этих процессов в нашем воображении и в реальной жизни может стать первым шагом вперед. Когда мы осознаём, что не уделяем должного внимания своим детям и близким людям, то яснее видим, какое вознаграждение получаем в результате отвлечения. Если мы воспользуемся «компасом стресса» и будем осознанно воспринимать каждый писк наших гаджетов, это поможет нам вернуться в текущий момент, а не прилипать снова к телефонам.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.