Священник Дионисий Поздняев и его супруга Кира православному читателю хорошо известны. Отец Дионисий уже десять лет служит настоятелем храма святых Первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге, Кира много публикуется в журнале «Фома», сотрудничала с РИА «Новости».

Они очень красивая пара. Мы встретились с матушкой — худенькой, юной и улыбчивой — в Москве, чтобы поговорить о семье. Общаться без отца Дионисия оказалось невозможно. Супруги дополняли речь друг друга деталями и красками — знакомство с семьей без этого было бы неполноценным.

Отец Дионисий родился и вырос в интеллигентной московской семье. Мама (родом из Пскова) — искусствовед, отец — писатель и журналист, дядя — поэт, дедушка — литературный редактор, причем, как рассказал отец Дионисий, редактором он захотел быть еще в одиннадцать и всю жизнь им и был — в том числе, десять лет главным редактором газеты «Литературная Россия».

Кира родилась в 1971 году в Баку, позже семья переехала в Москву. Отец работал в юридической сфере, потом занялся бизнесом. Мама — домохозяйка.

Верующие, но невоцерковленные

Кира Поздняева: Наша семья была верующей, но невоцерковленной. Библия в доме была. Отец первым приобщил меня к чтению Библии и вообще заставил задуматься о вере, хотя сам крестился поздно.

Чисто интуитивно какая-то вера в Бога всегда жила. Первой ее сломила моя кузина (сейчас она очень верующий человек), когда с недоумением спросила: «Неужели можно верить в то, что Бог — есть?»

Второй раз вера поколебалась под влиянием зачитанного любимой учительницей в третьем классе рассказа Марка Твена.

После этого я решила, что верить не буду. Но длилось это недолго. Когда я рассказала об этом отцу, он посмотрел на меня и очень серьезно сказал: «Мне стыдно, что моя дочь — атеистка». И мое неверие пошло на спад.

Крестилась я в 19 лет.

Отец Дионисий: Наша семья воцерковленной тоже не была, но была по-интеллигентски религиозной: о Боге говорили все время. Попросил креститься я сам, в семь лет (1978) — что родители с радостью и исполнили.

Кавказский оптимизм и семейные традиции

К.: Родители меня научили всему, но в первую очередь — легкому отношению к жизни. У отца был принцип: «Бог дал — Бог и взял». На любую потерю смотрели философски.

Оптимизм, радушие — всему этому тоже научила семья. Ведь мы с Кавказа, хоть и русские — у нас всегда был открыт для всех дом.

Родителями же заложены некоторые незыблемые традиции: например, Новый год — семейный праздник. Раньше мы сердились, что нам не разрешается отметить его с друзьями, а теперь пользуемся такой возможностью встретиться. Собираемся все вместе: мои родители, семья брата и мы с детьми.

Наши с братом дети так дружили между собой, что, когда мы переехали в Китай и нашему младшему сыну в школе дали задание нарисовать семью, он нарисовал еще и своих двоюродных брата и сестру. За это получил низкую оценку. Не смог объяснить педагогу, что они хоть и двоюродные, но родные.

Я с детства мечтала о крепкой семье, с детьми — девочкой и мальчиком, с любящим мужем, хорошим домом. Сбылось почти все — девочки пока нет. Ну, может, еще будет.

Флоренский, кладбища и испытание невесты

Когда мы с отцом Дионисием начали встречаться, меня поразили его умные глаза. Сошлись мы на интересе к истории. Я тогда увлеклась историей Церкви, хотя еще даже не была крещенной. Это была его тема, но совершенно в другом ключе.

И вот мы начали общаться: я ему историческую часть — а он мне богословские книжки. Я ему историю — а он мне Флоренского.

Тогда меня это несколько удивляло, но теперь я вижу — так его характер и проявлялся. Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Но получилось очень удачно.

Мы долго размышляли, прежде чем пожениться. С момента знакомства до предложения прошло года два.

Я в это время по студенческой программе поехала в Америку, и мне там все надоело. И тут приходит письмо от Дениса. И все стало ясно.

Родителей моих мой выбор удивил. Они ожидали, что я выйду замуж за совершенно другого человека. Мама даже спросила, как этот другой теперь будет.

Романтики отец Дионисий был лишен напрочь. Это одна из тем, по поводу которой я его периодически пилю. С возрастом стало немножко лучше, а в юности вся наша романтика ограничивалась прогулками по кладбищам. Мы очень любили встречаться на Ваганьковском и на Армянском кладбище.

О. Д. Ну почему же, мы еще лазали по обледеневшей стене Изборской крепости.

К. Я страшно замерзла, но я его очень любила. А потом он признался, что повез меня в это путешествие, чтобы испытать невесту. Страшно подумать, что было бы, не пройди я испытание! (смеется)

О. Д. Ничего страшного, еще раз бы попробовали.

Матушка — в деревне?

К. Выходя замуж, я совершенно не осознавала, что значит быть матушкой. Мне казалось, что «матушка» — это автоматически значит «деревня-дети-корова».

Своего жениха я как будущего священника не воспринимала, замуж выходила не за отца Дионисия, а за своего Деничку. Хотя сам факт того, что он будет священником, мне нравился — я видела в этом чистоту, возвышенность, место для подвигов.

Трудности не пугали. Правда, они и сейчас не пугают. Ну да, кое-какие специфические сложности у жены священника есть, но не думаю, что жене бизнесмена легче. У нее нет вопросов, чем заплатить за квартиру, зато ее будет тревожить, что это за женщина, с которой муж стоит на фотографии.

У всех свои проблемы — вопрос только в том, какую меру ты готов понести: вытерпеть что то, потерять в чем-то… Чем дальше живу, тем больше понимаю, что вот она — моя золотая середина.

Вечером того же дня, когда отец Дионисий сделал мне предложение, мы сели за стол и стали вот так чисто и наивно обсуждать, как мы поедем в деревню. Такие Костя Левин и Китти.

А потом прошло время, и я стала понимать: «Что же я наговорила?! Я же абсолютно городской человек! Я никогда в жизни не смогу жить в деревне, моя среда — мегаполис!»

К счастью, отца Дионисия посещали те же мысли, и в какой-то момент мы нашли мужество друг другу в этом признаться, отчего испытали гигантское облегчение.

Отчего невеста плачет?

По совету моего папы, мы сначала обручились (за полгода до свадьбы) — обозначить серьезность намерений хотелось, а жениться, пока отец Дионисий учился, смысла не было. И зимой 1992 года во Пскове состоялось наше обручение.

О. Д. Как раз после успешно пройденного испытания в Изборской крепости.

Обручал нас мой дядя, отец Пантелеимон. Он вообще для нашей семьи очень важный человек, один из основных авторитетов.

К. А венчались мы в день памяти святого равноапостольного князя Владимира, сразу после великого освящения нашего храма князя Владимира в Старых Садах Святейшим Патриархом Алексием II.

На освящение мы опоздали. Я укладывала кудри, а они никак не ложились. Когда мы приехали, оказалось, что уже разложена архиерейская дорожка, и я ею отрезана от клироса, где должна петь ведущую партию альта. Я стою — и слезы текут градом. Стоявшие вокруг бабушки решили, что невеста плачет в ожидании венчания, и стали меня утешать. А я из-за того, что меня не понимают, разрыдалась еще горше.

В общем, я все-таки прорвалась на клирос по архиерейской дорожке и в свадебном платье, службу пропели хорошо. Патриарх нас вывел на амвон, публично благословил, поздравил и уехал. После этого нас, наконец, обвенчали — при большом скоплении народа, очень торжественно.

И мы уехали в свадебное путешествие в Крым. А расписались только в сентябре.

У меня было очень красивое свадебное платье, только я в нем была такая дородная, пышная и румяная, что теперь, разглядывая фотографии, думаю, что отец Дионисий как будто с мамочкой стоит. Зато после свадьбы я похудела моментально, прямо иссохла!

90-е: жизнь по воле Божьей

Первые десять лет батюшка служил в храме князя Владимира в Старых Садах, и это был очень благодатный период — чистоты, наивности, нежности. Все было очень по-настоящему.

Сейчас многие вспоминают тяжелые 90-е годы — а я их вообще не видела! Ничего не помню. Люди на улицах были злые, но мне все равно казалось, что жизнь прекрасна, что человек не может совершить подлый поступок — просто не может, потому что плохо поступить вообще нереально!

О. Д. А я в общем-то и сейчас достаточно доверчивый человек. Мне кажется, что все будет хорошо, а если не хорошо — то это еще не конец.

В начале 90-х процессы, происходившие в церковной и общественной жизни, воспринимались с особой надеждой. Потом все они стали закостеневать и отвердевать. Взгляд на вещи стал более реальным.

Доход у нас был очень скромным, если не сказать скудным. В храме зарплаты были копеечные, приход был очень бедный, треб, из-за того, что приход находился в центре города, было крайне мало.

К. Очень много помогали родители. Мы работали: я преподавала английский, отец Дионисий — географию и закон Божий. Доход распределяли стихийно.

О. Д. Да и нечего было распределять. Всегда были траты, на которые все сразу уходило.

К. Иногда запланируешь одно, а приходится тратить совсем на другое. Так и приучаешься жить по воле Господней. До сих пор очень помогает.

Любовь как работа

Папа обо мне говорил: «Кирочка — дитя природы». Я была крайне наивным человеком, и в ожидании брака не боялась ничего. Ждала чистой и честной жизни, любви и верности до гроба. Что и обрела, как мне кажется. Не жалею ни секунды.

С первого же дня начались сложности, которые по нашей семейной жизни проходят красной нитью. Мы были заточены под разные модели семейной жизни. Я родилась в очень патриархальной семье, устроенной чуть ли не в согласии с «Домостроем»: папа — патриарх, глава дома, главный человек в семье, мама — хозяйка дома. Я ждала, что мой муж тоже будет таким «папочкой», старшим, который возьмет меня под крыло. А отец Дионисий рос в демократичной семье и ждал от брака какого-то паритета.

Никаких скандалов у нас не было, но прежде, чем я это поняла, я с трудом вообще понимала, чего от меня хочет муж. Переломить это положение помогла только любовь, в которой мы пытались его исправлять.

О. Д. Все просто: возникающие вопросы проговаривались вслух, обсуждались, решались совместно.

К. Первая ошибка, которую совершают люди в браке — ждут, что любовь либо есть, либо прошла. Из-за этого мнения распадаются очень многие молодые семьи. И разлетается пара, и летят молодые люди, как бабочки, на новый цветок.

На самом деле, любовь — это работа, большая, чем что бы то ни было иное, которую надо совершать с самого первого дня. Господь свел тебя с этим человеком — значит, даже если что-то лезет в голову — борись за него!

Это вообще главный секрет счастливого брака — воспринимать его как работу, постоянно над ним трудиться, все время думать, как разнообразить жизнь, чем порадовать супруга, совершенствоваться. Не давать лишней воли чувствам: вчера — любовь, а сегодня что-то не то — и все рухнуло.

Чем дальше, тем больше романтики

Но у меня никогда не было ощущения, что все может рухнуть. Единственный был кризисный период — шесть-семь лет брака. На него пришлись бесконечные командировки отца Дионисия (он как раз начал работать в отделе внешних церковных связей), я сидела одна с двумя маленькими детьми, голова шла кругом. Мне казалось, что меня совершенно не понимают, все разваливается. Но это отвалилось и прошло. Я даже не помню, преодолевали мы эти трудности специально или нет. Помню только, что мы побеседовали, и отец Дионисий стал ко мне очень внимательным — цветы приносить начал.

По-моему, у нас чем дальше, тем больше романтики. В юности как-то без этого обходились. А теперь даже ходим на свидания друг ко другу: то в ресторан, то в кино.

«Только не разводитесь!»

Мы с отцом Дионисием практически никогда не ругаемся и не повышаем друг на друга голос. Единственный спор на повышенных тонах у нас вышел по поводу изучения китайского языка детьми. Я считала, что сыновья еще маленькие, чтобы куда-то ездить, и учить язык должны во дворе, общаясь с другими детьми. Отец Дионисий считал, что лучше найти в городе хорошего педагога и ездить к нему.

Когда мы стали спорить, наш старший сын испугался, убежал в другую комнату и заплакал. Когда мы пошли выяснять, что произошло, он сквозь слезы ответил: «Пожалуйста, только не разводитесь!!!»

Мы расхохотались, и нам стало не до спора. «Ванечка! — говорю я. — У многих детей родители ругаются по нескольку раз на дню, а то и дерутся. Мы всего лишь один раз повысили друг на друга голос. Конечно, мы не собираемся разводиться!»

Дети-погодки: все кубарем

Дети у нас погодки — Ваня 95, Костя 96 года рождения. Их детство — это был тихий ужас, и великое счастье, что этот период прокатился как-то кубарем и сразу! Времени не хватало ни на что — хотелось иногда закрыть глаза и помереть. Только возникала свободная минутка, возможность открыть книжку — дети звали.

Наш старший сын — очень активный ребенок, всю жизнь мы с ним имели проблемы: сначала дома, потом ходили в школу по вызову завуча. В школе он не дрался, но постоянно нарушал распорядок. Игрался с первоклассниками, невзирая на запрет для старшеклассников входить на территорию младших. Совершенно не понимал запрета играть мячом за определенной линией. Как так — за этой линией играть запрещено?! А если мяч сюда летит?!

Был какой-то «счастливый» год, за который мы сменили три школы. Переходный возраст у него длился всю жизнь.

О. Д. Бывало, даже пороли его. Но это исключительно крайняя мера, и воздействие имеет временное.

Это не мешает нашему Ване быть человеком очень консервативным, традиционным. Он ориентирован на семью, местами даже трусоват — не любит никаких изменений, предпочитает стабильность.

Костя, напротив, постоянно ищет лучшей жизни: «Почему мы сюда не передвинемся?! Давайте здесь жить!» Любит оставаться с ночевкой у друзей.

К. Они совсем разные. Ваня — очень зрелый мальчик, но нежный. До сих пор спит с игрушечным мишкой.

Костя младше всего на год и три месяца, но, напротив, очень наивный. В тринадцать лет он пришел из школы и, смеясь, сказал: «Мама, ты представляешь, мне в классе сказали, что Деда Мороза не существует. Вот наивные! Откуда же тогда подарки берутся?»

Братья-конкуренты

К. Никаких принципов воспитания детей у нас не было. Воспитание Вани я всегда сравнивала с вождением машины на гололеде. Главное — удержать курс и не свалиться в кювет. А дальше — как получится.

С Костей было проще.

Отец Дионисий брал их помогать в храм. Маленькими они очень много алтарничали. Особенно это была стихия Кости — очень ревностно относился к этому служению, Ваню даже пытался вытеснять.

О. Д. У них вообще между собой конкурентные отношения. «Он взял мою майку!», «Он все время за мной повторяет!» — мы это слышим по нескольку раз на дню!

К. Сейчас это даже обострилось по сравнению с детством.

Но если речь заходит о том, что кто-то обижает брата — тут они друг за друга горой!

И вообще они живут как кошка с собакой, но не разлей вода. Еще в Москве, когда Ваня отвечал на звонки, он важно говорил в трубку: «С вами говорят братья отца Дионисия!»

Россия и Китай: вернуться или остаться?

К. Первый год в Китае дети хотели вернуться в Россию, считали ее страной Эльдорадо. Приезжали на каникулы к бабушке и дедушке, где для них были созданы райские условия. Большой дом, свобода, друзья! Они забывали о том, как ездили в переполненном метро в гимназию на другой конец Москвы.

Сейчас они продолжают интересоваться Россией — ее историей, политической обстановкой — но бешеного желания вернуться нет. Да и вообще нет какой-то специальной цели куда-то поехать. Есть желание просто работать там, где это востребовано.

Старший поступил в университет в Канаду, будет учиться на кинезиолога. Младший — тоже хочет в Канаду. Его интересует антропология (и разные ее аспекты: и социология, и психология…), и он хочет найти ей какое-то практическое применение. Заявил, что собирается быть креативным директором. Чего — мы пока не поняли.

Воспитание: между давлением и демократией

Демократия для ребенка вредна. Должна быть строгость, но необходима последовательность: если что-то должны быть так, то оно так не для самого маленького члена семьи, а для всех.

Но мне очень жаль, что в определенный момент мы детей пережали. Слишком сильно указывали, что делать. Слишком заставляли ходить в храм (особенно тяжело им давалась Всенощная, когда все гуляют).

Мне кажется, детей нужно воспитывать только любовью и доверием. Без доверия ни одно правило не работает: твой запрет будет исполняться исключительно в то время, пока ты видишь. Ты отворачиваешься — и он нарушен.

О. Д. Мы обычно узнавали обо всех проступках. Приходилось, например, на них ворчать, когда они пробовали курить (достаточно безрезультатно, потому что у меня нет опыта, который я могу противопоставить — я никогда не курил и просто не знаю, что это такое). Но никакие вопиющие шалости здесь скрыть невозможно. В Гонконге всюду установлены камеры, за порядком следят строго, поэтому после того, как детки поехали в школу, можно услышать звонок из школы: «К нам поступила жалоба от пассажиров автобуса. Ваши дети кидались жвачками и бумажками друг в друга. Им было сделано замечание, но они его проигнорировали. Их узнали по форме нашей школы и тому, что они говорили между собой по-русски».

Такие вещи очень приучают к ответственности. Тем более, что для нашего Вани очень важно общественное мнение: что подумают о нем, как он будет выглядеть и т. д.

Проще не будет!

К. Пока дети росли, нам все время говорили, что дальше будет проще: «Пойдет — станет проще!», «Исполнится три года — станет проще», «Подожди немножко! Вот исполнится шесть — и станет проще!», «Пойдет в школу…», «Исполнится десять…».

Неправда. Было очень тяжело все время.

В результате, спокойно мы вздохнем, наверное, только в этом году, когда сыновья пойдут в университет.

Несмотря на все трудности роста, позитива от их детства осталось больше, чем негатива! Да и вообще его нет. Тяжело — это не негатив. Через год оба будут поступать в университеты — и я уже тоскую по их школьным годам и думаю, что сейчас бы, с уже другим жизненным опытом, что-то удалось лучше…

Взросление взрослых

Я повзрослела только годам к тридцати. А в двадцать с лишним у меня было сознание пятнадцатилетнего ребенка, которому нравятся все люди и все вокруг, который уверен, что все будет хорошо.

Раньше у меня было отношение к жизни, как у птицы небесной, не заботящейся о завтрашнем дне. Это хорошее качество, которого мне сейчас как раз не достает. Все было легко — может быть из-за того, что настоящих проблем не знали, я жила под крылышком у родителей, и мне было понятно, что если завтра у нас не будет куска хлеба — я всегда смогу попросить у них и они нас примут и накормят.

Сейчас начинается совсем взрослая жизнь: дети выросли, проблемы другие. Я тут подумала, что всю жизнь была счастливчиком, которому все приносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Только подумай — и все уже есть!

Мне кажется, взросление связано как раз с превращением из безнадежного оптимиста в реалиста. Начинаешь смотреть на землю.

Нет, сейчас наступает не взрослая, а НОРМАЛЬНАЯ жизнь, когда надо предпринимать какие-то усилия — хотя бы найти хорошую работу.

О. Д. Взросление в том и состоит, что трудности тебя не сокрушают. Ты их принимаешь и решаешь.

К. Наивысший пилотаж — это когда ты весь негатив видишь, но остаешься самим собой, не осуждаешь других, не унываешь. Это и есть быть как дети в хорошем смысле. Но достигается это только с возрастом — ведь молодые склонны к эмоциям, взрывам…

Жить не страшно: о трудностях в Гонконге

Благодаря моему оптимистичному настрою у меня очень редко бывало ощущение, что жить — страшно. Чем больше живешь, тем больше понимаешь, какой бред эти страхи. Бывает гораздо хуже.

Помню, как боялись в первое время в Гонконге. Это город жесткого капитализма — если завтра не заплатишь за школу или за квартиру, то — Bye-Bye. И я боялась: вдруг через два месяца мне будет нечем заплатить за школу, и нас выгонят!

Но это были просто минуты слабости. Хотя жить в Гонконге непросто. Бюджет складывается как мозаика, кусочками…

О. Д. Вернее, как Тришкин кафтан — от одного края отрежешь, к другому пришьешь. Приход священника не может содержать — ему самому требуется поддержка: малолюдный, новообразованный, с миссионерскими задачами. Все приходские сборы не обеспечивают даже пятой части арендной платы за храмовое помещение. Белоэмигрантского сознания, когда люди готовы были последние средства отдавать на храм, здесь нет, но в церкви нуждаются.

При этом Гонконг — город дорогой. Много тратится на обучение детей, аренда жилья — дороже, чем в Москве, продукты — тоже.

К. У нас в Гонконге — пятикомнатная квартира! С видом на океан! Звучит серьезно? А самая большая комната там — размером с туалет в доме моих родителей.

Мне к этому было сложнее всего привыкнуть.

Матушка в бизнесе

На вопрос где работаю мне ответить очень трудно, по совету умных людей отвечаю: «В Гонконге!» — у меня широкая сфера деятельности. Несколько лет работала в РИА Новости и до сих пор продолжаю что-то куда-то писать. Думаю, журналистика — это единственное, что мне по-настоящему нравится, и очень хочу когда-нибудь вернуться и полностью посвятить себя писанине. Сейчас сотрудничаю с компаниями, занимающимися экспортом в Россию. Писать об этом опасно. Недавно в одном учреждении заметили: «Матушка занимается бизнесом — торговля!» То, что я была десятым сотрудником в фирме, никого не интересовало.

Я прежде не думала, что буду работать в Гонконге. Работа меня сама нашла.

Многие жалуются, что им, начиная работать в Гонконге, до всего приходится докапываться самим. А у меня сразу появился ангел-хранитель — молодой сотрудник, который буквально стал меня опекать. Он помогал мне во всем, пока я не набрала достаточной квалификации, не смогла самостоятельно ориентироваться

Дорога в Китай

К. Трудностей адаптации не было — я в Гонконг влюбилась с первого взгляда.

Ни секунды не жалею, что мы в Гонконге, и ни разу мы не жалели. С удовольствием поменяла московский климат и московскую зиму. Мне очень нравятся здешние люди: сдержанные, приятные, тонкие.

О. Д. Меня некоторое время шокировали некоторые особенности здешней юридической системы. Например, для меня, как для человека, многие годы прожившего в Советском Союзе, было немыслимо, что можно подать в суд на Иммиграционный Департамент, за то, что он не выдал, скажем, кому-то визы да еще и выиграть процесс.

К. Или приходить в аналог нашего ЖЭКа и, не ругаясь, без напора, выяснять какие-то проблемы — а тебе в ответ так же спокойно отвечают да еще и добавляют: «Ну что вы, не волнуйтесь, мы все сделаем», — и сами подсказывают, как сделать лучше.

И сам город — жизнерадостный, солнечный! Море, трава… Наверное, мы слишком много жалуемся — все как-то складывается.

О. Д. Здесь очень велика степень внутренней свободы — я сам могу сами планировать, вести и отвечать за дела прихода, свободен от ряда бюрократических сложностей.

Вообще у священника за границей график более гибкий, чем в России.

К. В Москве у батюшки не было ни одного выходного дня. Службы, дежурство по храму, требы. Я не видела его неделями. Сейчас же, при всех его многочисленных командировках, мы друг друга видим, общаемся.

День семьи священника

День наш начинается в 6 утра, когда отец Дионисий (и именно он) готовит завтрак и будит детей в школу. Я могу сорок раз сказать: «Ваня, пора вставать!» — ему же достаточно сказать дважды. Папа — это последний аргумент.

Я ухожу на работу в восемь. У батюшки есть некоторое свободное время, а потом он уходит в храм. Даже если службы нет, все равно приходят люди за советом, за требами, а кроме того, здесь сложилась практика исповедоваться в будние дни.

Каждый вечер у нас обязательный совместный ужин. Часто — с бутылкой хорошего вина. Раньше еще были семейные прогулки, но теперь дети часто разъезжаются, друзья сидят по домам, поэтому обходимся семейной трапезой.

Гонконг многорелигиозный

К христианам в Гонконге относятся доброжелательно.

О. Д. По статистике, 10% населения Гонконга — христиане, причем это очень активные 10%, которые дадут фору нашим 80% номинально православных. Здесь очень серьезно подходят к принятию христианства и к исповеданию веры.

В городе высока доля атеистов (25–30%), но больше всего буддистов и даосов. В Китае нормален такой религиозный синкретизм.

Мы постоянно контактируем с носителями местных религиозных исповеданий, но глубоких разговоров не бывает почти никогда. Просто здесь общество привыкло и уважительно относится к любым верованиям и убеждениям. В Гонконге можно увидеть даже антикитайскую секту Фалуньгун, изгнанную из континентального Китая. А в ближайшем соседстве с ними могут находиться их противники — как правило, молодежные китайские организации.

Ни одно открытие отделения банка не обходится без приглашения геоманта, который бы определил, на какую дату лучше назначить открытие, в какую сторону расположить вход, подходит ли это место по фен-шую.

При торговле на гонконгской бирже многие гонконгцы прибегают к услугам даосских предсказателей и гадателей: когда какие акции выставить на торги? Это очень важная и существенная часть жизни.

К. В хороших домах никогда не будет этажей с цифрой 4, потому что это число в китайской культуре считается числом несчастливым: «сы» — означает и «четверка», и «умереть».

На всякий случай, 13 этажа тоже не будет, потому что европейские суеверия сюда тоже уже проникли.

О. Д. В континентальный Китай ездим каждую неделю. Это совсем другой мир, с другим укладом и другими законами. К христианам там относятся с интересом — после десятилетий религиозного вакуума и активной антирелигиозной политики, в Китае началось бурное возрождение всех религиозных движений.

Быстрее всего набирает обороты именно христианство, потому что китайцы понимают, что внутри себя и своей истории какие-то ответы на существенные экзистенциальные вопросы они найти не могут.

Страна напоминает большой пылесос, втягивающий и заимствующий все возможные религиозные и философские системы, идеи, технологии, деньги.

Люди

К. Гонконг — удивительный город, здесь живут удивительные люди. Во-первых, постоянно встречаешь знакомых. Встретишься с человеком, бывает, побеседуешь — а потом выясняется, что есть куча общих знакомых через Китай. Или идешь по городу — и совершенно случайно встречаешь человека из Москвы.

Во-вторых, гонконгцы рассудительные и уважающие собеседника. Помню, как с представителем РИА Новости я приходила на встречу с главой администрации Гонконга. Меня очень удивило, что он на протяжении всего интервью не лил воду, а говорил по существу около часа. Это очень сильно контрастировало с нашими политиками.

Все христиане здесь — тоже очень необычные люди, с необычной дорогой к вере.

О. Д. Необычность проявляется даже внешне. Собственно, начнем с того, что здесь крестятся полным погружением в море — неудобно к нам на седьмой этаж тащить воду, потом ее куда-то выливать… Проще спуститься и крестить в океане. Вот эта необычность для нас стала рядовой.

Приезжают креститься и из самого Китая. Мы — ближайшая к континентальному Китаю точка, куда едут на православное богослужение.

Христиане-самураи

К. Однажды к нам на приход приезжала одна католичка из Японии (это было уже после землетрясения) — рафинированно интеллигентная, благородная женщина. Мы начали с ней беседовать, и она сообщила, что ожидается второе сильное землетрясение. Меня потрясли ее спокойные рассуждения: «Мы, христиане, готовимся к тому, что скоро может наступить конец».

Сразу вспомнился рассказ Акутагавы о японской выдержке — здесь я встретила то же благородное, красивое отношение к смерти. Какое-то христиански-самурайское — с полным спокойствием и глубочайшей верой. И никакой боязни. Наверное, в их стране по-другому нельзя жить, при их постоянных землетрясениях.

А вот китайцы смерти боятся — говорить о ней, думать о ней, ходить на кладбища…

Китайская сила: грубость — исключение из правил

Нам, европейцам (в частности, русским), стоит поучиться у восточных людей умению контролировать свои эмоции, тактично и уважительно относиться к собеседнику. Китайцы всегда подчеркнуто вежливы.

У нас иногда считается, что откровенность лучше, но мне кажется, что когда речь идет не о каких-то близких отношениях, а о чисто деловых, то гораздо приятнее и красивее даже о каком-то негативе сказать красиво, изысканно и вежливо, нежели грубо выругаться и счесть это за честность и откровенность.

О. Д. Это характерно не только для Гонконга, но и для китайцев в целом. Неумение сдерживать свои чувства (в том числе и силу) считается здесь чем-то очень неприличным и проявлением дикости. Люди, по-настоящему обладающие своей силой, должны уметь ее сдерживать и не демонстрировать.

К. Начальство на работе относится к сотрудникам очень уважительно — я не помню, чтобы на кого-то из нас хоть раз повысили голос. Все претензии и требовании доносились спокойно, с улыбкой и юмором. И это вообще стиль работы и общения в Китае. Грубость — это редкость и исключение из правил.

О. Д. Если здесь говорят: «Мы думаем, что у вас не получится», — у нас бы это звучало: «Не вздумай это делать ни в коем случае!»

Язык

К. В Гонконге говорят на «чинглиш» — это местный ломаный китайским английский язык. Первое время (месяц-два) мне было очень сложно понимать гонконгцев, и я просила обо всем договариваться отца Дионисия. Я настолько не понимала речь, что мне приходилось рисовать.

Потом научилась — привыкла строить более простые фразы, делать общепринятые здесь ошибки… Было очень смешно, когда в один прекрасный момент я услышала: «О, ваш английский стал гораздо лучше!» — между тем, я чувствовала, что теряю свой английский!

О. Д. Я говорю по-китайски, но не знаю местного диалекта — а он отличается от общего китайского гораздо сильнее, чем украинский от русского. Всерьез подумываю о его изучении. Без этого вполне можно обойтись — 35% населения говорят по-английски неплохо, остальные — плохо, а вообще английский здесь является одним из официальных языков (преподавание в университетах — только на нем). Но знание разговорного языка всегда располагает местное население. Между тем, даже континентальные китайцы гонконгцев не понимают. Общая только письменность.

Китайская матушка

К. Матушка на приходе у нас выполняет важную функцию бампера между прихожанами и батюшкой. Нередко люди стесняются подойти к отцу Дионисию с какой-то проблемой (часто — в личной жизни) и сначала подходят ко мне. Приходится утешать, утирать слезки и убеждать: «Не бойтесь, батюшка не испугается и не обидится!»

И второе послушание — клирос. Безвозмездно.

Но вообще, по-моему, я до сих пор не осознала, каково это — быть матушкой. Мне есть, куда развиваться.

Есть ли серьезное понимание служения жены священника? Не знаю. Стыдно сказать, но я настолько несерьезный человек, что мне это во всем мешает. Мне нравится быть женой священника, но я себя осознаю женой конкретного Дионисия Поздняева, на конкретном месте. Хотя иногда приходится себя за шиворот приволакивать к мысли о своем особом статусе.

Было время, когда на меня осуждающе смотрели: за неуставную одежду, за подведенные глаза, за подстриженные волосы, за хождение в театр — из-за этого я себя чувствовала какой-то ущербной. Но здесь, в Китае, к этому совершенно нормальное отношение, и я почувствовала себя, наконец, человеком. Даже более того: здесь принято выглядеть обычно — как средний горожанин, никого не шокируя. Чем более «дикий», «нестандартный» у тебя будет вид, тем скорее от себя оттолкнешь людей, которых интересует, что ты можешь им принести, каково твое внутреннее содержание, насколько ты христианин, совпадает ли то, что ты делаешь в жизни, с тем, что ты проповедуешь…

О счастье

Помню совершенно невыразимую радость от первого посещения Иерусалима и Синая. Примерно месяц после этого у меня было ощущение, что я готова принять от Господа с радостью все, что угодно, даже самое страшное. Мне тогда даже захотелось в монашество (наличие мужа не смущало)!

Но это состояние прошло. К сожалению, такая редкая благодать по нашим грехам не может держаться долго.

Подъем на Синай был очень тяжел, но это был такой восторг, такая красота!

О. Д. Конечно. После Изборской-то крепости!

К. Я как-то давно поняла, что погрустить всегда успеешь — грусть все равно настигнет, поэтому нужно уметь держать оптимистичный настрой по максимуму. Даже если ситуация плоха, но ты будешь в радостном расположении духа, ты выиграешь больше, нежели будешь грустить и унывать.

Этот жизненный курс я выбрала сознательно, благодаря общению с самыми разными людьми, в первую очередь — родителями. Как-то так получилось, что главными авторитетами для меня были и остаются отец и муж.

Чем меня Господь наградил сполна — так это людьми. Меня радует семья. Меня радует муж — солнце красное. Он даже дома иногда бывает, если не в командировках (смеется). У меня удивительные, интересные, верные друзья.

У меня есть возможность путешествовать, писать, читать!

Вообще я во многом вижу радость. Вокруг меня — сплошное счастье. Трудные ситуации, конечно, бывают, я могу долго печалиться, но испытываю от этого колоссальный дискомфорт — и стараюсь во всем найти позитив. Поэтому радость — это мое нормальное, рабочее состояние.







Фото Юлии Маковейчук и из архива семьи Поздняевых

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Материалы по теме
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.