Опубликован телефонный разговор политика Икс с политиком Игрек… Личная переписка координатора молодежного движения свидетельствует о том, что… Стали доступны секретные фотографии салона машины… На этом сайте можно увидеть переписку чиновника, в которой он планирует… — Мы живем в ситуации на 100% открытого информационного общества, где все тайное может стать явным быстрее и неожиданнее, чем кажется. Что делать? Главный редактор Правмира Анна Данилова беседует о сложившейся ситуации с Дмитрием Сладковым.
Дмитрий Сладков
Советник директора Российского федерального ядерного центра ВНИИЭФ (Саров), член Межсоборного присутствия, общественного совета при Министерстве юстиции РФ и правления Благотворительного фонда преподобного Серафима Саровского.
Фото: www.foma.ru
– Дмитрий Владимирович, в одном из своих колонок на сайте журнала «Фома» Вы говорили о существовании человека и Церкви в новой ситуации открытого информационного общества. За последние полгода мы увидели, что журналисты разных направлений совершенно свободно используют в своих целях телефонные переговоры, личную переписку и так далее. Это всё свободно публикуется, фигурирует в общественном пространстве, используется как аргументация. И мы не можем быть уверены, что некоторые наши слова, сокровенно высказанные в личном общении, сокровенными и останутся. Как Вы оцениваете эту ситуацию беспрецедентной информационной открытости?
– Скажу простую вещь: с моей точки зрения, и сегодня все правила общежития остаются незыблемыми. Да, любую информацию могут использовать недолжным образом, могут украсть. Но красть нехорошо. И чужие письма читать без разрешения нехорошо, стыдно. Это простое, хорошо известное правило этикета, вежливости. Русский философ Олег Генисаретский говорит: «Вежливость – это прикладное благочестие». Это умение распознать в находящемся напротив тебя человеке Образ Божий и почтить его в повседневной жизни конкретными действиями, правильным отношением.
Воровство, в том числе воровство информации, это старый грех. Еще в Моисеевых Заповедях сказано: «Не укради». Сегодня ничего принципиально не переменилось – мы остаемся в кругу традиционных моральных дилемм. Могу только вздохнуть по поводу таких «информационных краж» и сказать: «Неблагочестиво, дорогие мои, неблагочестиво».
С другой стороны, надо понимать простую вещь: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Это относится абсолютно ко всему. Понятно, что не согрешить словом и не убояться того, что это слово тебе когда-то будет предъявлено, это непростая задача для нас, грешных. Да, времена жесткие, иногда жестокие (а когда они были иные), и надо быть готовым к тому, что твое слово, быть может, неосторожное, непродуманное слово, к тебе вернется и тебя же больно уязвит. Жаловаться на это можно, но это бессмысленно.
– Допустим, где-то опубликовали чью-то переписку или расшифровку телефонных разговоров. У нас два варианта – либо эту информацию полностью отвергнуть и проигнорировать, либо ею воспользоваться и сделать для себя какие-то выводы. Насколько мы должны впускать такую информацию в свое восприятие действительности или в круг своего мнения о каком-либо человеке?
– Сама модальность «мы должны» мне здесь не очень понятна, поскольку наше мнение о человеке и наше отношение к нему складывается не в механической зависимости от некоторых действий или событий, а как-то сложнее, многомернее.
С одной стороны, у него информацию украли, распространили и довели до вашего сведения, даже если вы этого и не хотели, и тут естественная реакция «Ах, бедный!». С другой стороны, предположим, эта украденная информация свидетельствует о том, что он вел себя за вашей спиной как последний гнус, и тут хочется сказать: «Ах ты, зараза!».
Как сложится баланс негодования, сочувствия и прощения в вашем сердце – известно только вам и Богу. Здесь все очень конкретно.
– Но мы видим, как эта ситуация беспредельной информационной открытости отражается на том же церковно-общественном диалоге. Если посмотреть на информационные конфликты вокруг Церкви, да и на все другие конфликты, оказывается, что люди «за стеклом» жить не готовы… И должны ли быть готовы?
– Не очень понимаю эту тревогу и растерянность по поводу того, что мы «не готовы». Да, наверное, не готовы. По ряду причин. Наша Русская Православная Церковь никогда не существовала в условиях «открытого информационного общества». Ни до революции 1917 года, ни после нее. Не надо забывать, что существующие сегодня церковные институты были воссозданы в 1943 году после практически полного их уничтожения. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, со всеми отпечатками того времени, со всеми болезнями, которые для этого времени были характерны. И только сейчас понемногу начинается какая-то исследовательская и общественная рефлексия на эту тему.
Церковь долгое время находилась в ситуации определенной раздвоенности. С одной стороны, после 1943 года она была плотно встроена в советский общественно-политический механизм. С другой стороны, она все время существовала в условиях гонений разной интенсивности. И это была одна и та же Церковь. Нынешние исследования, в частности, замечательные работы Алексея Беглова, а также глубокие исследования целого коллектива, работающего в Свято-Тихоновском университете, ясно показали, что Церковь катакомбная и Церковь официальная – это были, по сути, сообщающиеся сосуды. Серьезное осмысление этой темы началось только сейчас.
В издательстве Свято-Тихоновского университета в 2010 году вышел удивительный сборник документов, посвященный дискуссии 20-х годов вокруг декларации митрополита Сергия. Какое у этой книги название… «Алчущие правды». А какие важные обсуждения запечатлены на ее страницах. Обо всем этом сейчас стали писать, говорить. Наше сравнительно недавнее прошлое к нам возвращается. Не осмыслив его, не посмотрев в свете этого прошлого на сегодняшний день, мы не поймем, что же нам делать.
Мой друг, писатель и художник Андрей Балдин для характеристики нынешнего положения в Церкви применил метафору «кессонная болезнь». Когда водолаз слишком быстро поднимается с большой глубины, давление резко снижается и в крови начинает выделяться пузырьками растворенный азот. Кровь вскипает, сосуды закупориваются, человек испытывает страшные боли и может даже умереть. Со времени возвращения нашей Церкви общественно-политического полноправия прошло двадцать лет. И хотя процесс этот, по моему убеждению, далеко не завершен, в историческом масштабе движение было быстрым.
Вспоминается название известного сборника 1974 года, где статьи Солженицына, Шафаревича, Светова… «Из-под глыб». После землетрясения в Спитаке с его заживо погребенными мы узнали, что длительное сдавливание – самая трудноизлечимая травма.
Неполная адекватность поведения некоторых православных в публичном пространстве меня, честно говоря, мало смущает. Научимся. Как говорил прораб Владимир Николаевич Машков, главный герой фильма «Кин-дза-дза!», и не такое доставали.
У меня безусловный исторический оптимизм, полная уверенность в том, что Церковь ответит на все вызовы нынешнего века, хищного и лукавого. И она выстроит ответ не отталкивающий, не нарезающий по живому новые границы в больном и разделенном мире, но ответ покрывающий, творческий, ответ любви Христовой. Помнится, Честертон писал: «Много раз церковь и вера летели ко всем чертям, и в итоге всегда погибали черти».
Да, искушений много, а когда их было мало? Сейчас они просто сменились.
При всей важности введения святоотеческого наследия в современный оборот, при всей необходимости его широкой популяризации (здесь отдельная история – переводческая работа), хорошо бы помнить, что святые отцы отвечали на вызовы своего времени. А нам было бы неплохо отвечать на вызовы нашего времени.
Слава Богу, что началась дискуссия. Она, конечно, идет трудно, мучительно, с массой весьма болезненных сопровождающих эффектов, но сегодня по-другому и быть не может.
Здесь есть одно важное обстоятельство. С моей точки зрения, Церковь совершенно основательно, по праву, претендует на то, чтобы судить и рядить о делах мира сего. Людям Церкви, которые опираются не только на интеллектуальный и культурный потенциал ныне здравствующих, но и на бесценное наследие почивших, есть что сказать по поводу происходящего в обществе. Но! Надо понимать, что пространство высказываний и критики симметрично. И поэтому мы не можем, высказываясь сами, считать высказывания других в наш адрес неправомерными в принципе. Это, во-первых, невозможно, а во-вторых, по большому счету, просто нечестно.
– Как все-таки правильно существовать в условиях этой информационной открытости любому органу управления, в том числе церковному? Что будет наилучшей защитой?
– Как вести себя церковному управлению, советовать не могу, поскольку не являюсь частью церковно-управленческого аппарата и наверняка не понимаю многих важных вещей в его работе. Как вести себя в условиях информационной открытости простым мирянам и клирикам? Наверное, так, как подсказывает здравый смысл – благодарить за критику в тех случаях, когда она справедлива, и смиренно, терпеливо, без гнева и страсти, однако твердо и неуклонно отстаивать свою позицию, содержательно ее аргументировать в тех случаях, когда эта критика не обоснована, тенденциозна, лжива. И, по всей видимости, не путать суждения о конкретных поступках каждого мирянина, клирика или епископа с поношениями в адрес Церкви как таковой.
Среди людей, которые разворачивают критику в адрес Церкви, наверняка есть те, кто мыслят свою деятельность в категориях информационной войны. Поскольку враг рода человеческого существует, то и враги у Церкви есть, это медицинский факт. Но не в наших интересах своими руками умножать ряды этих врагов, записывая туда всех подряд. Надо очень внимательно слушать то, что говорится в адрес Церкви, церковных людей, церковного управления, и отвечать на сказанное. Отвечать честно, полно, содержательно и по существу того, что говорят и спрашивают. Это простое правило содержится в каждом хорошем учебнике по связям с общественностью.
– Мне часто приходится говорить студентам, чтобы они не писали, не говорили о человеке «за глаза» того, что они не готовы были бы сказать ему в глаза. Если они выскажут о ком-то нелицеприятное суждение, оно дойдет до этого человека значительно быстрее, чем лицеприятное.
– То, о чем вы говорите, естественно. Еще раз повторюсь: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Человек, с которым я говорю, меня может и не предать, а вот птицы небесные подслушают, рыбы под водой услышат… И когда твои собственные слова неизвестно с какой стороны к тебе приплывут или прилетят, нужно мужество, чтобы произнести: «Да, это я так сказал».
Думаю, на этот вопрос надо смотреть шире. Помните, был шум вокруг ИНН? Церковь уже давно высказала свою позицию: к спасению души это не имеет отношения. Но насильственное введение ИНН может нарушить права человека, умалить его гражданские свободы. Сейчас появляется все больше подобных очень привлекательных технических нововведений с подоплекой тотального контроля. И современные информационные технологии, благодаря которым мы и находимся в обсуждаемой нами ситуации, конечно же, относятся к числу этих нововведений.
Эпоха модерна, где гражданские права индивида были принципиально важным опорным элементом всего общественного здания, кончается у нас на глазах. Может быть, немного постарев и поседев, мы увидим, как эта эпоха закончится. Какими темпами это произойдет, не понимаю. Что нас ожидает – всеобщая варваризация или некие принципиально новые созидательные проекты – тоже не знаю. К сожалению, пока по всему приходится ждать скорее первого, нежели второго.
Конца света никто не отменял, хотя дата нам по-прежнему не известна.
А когда наступит конец света? В Писании сказано об этом ясно и конкретно. Когда «по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь» Мф. 24:12. Беззаконие сегодня мы видим в изобилии, впрочем, как и оскудение любви.
Скажу очень простую вещь. Бессмертна одна лишь душа человеческая. А государства и даже народы – смертны. Это житейское обстоятельство требует ясного, трезвого понимания.
Школьный курс истории рассказывает нам о том, что и с государствами, и с народами локальный конец света приключался много раз. Когда-то, думаю, это случится и с нами. Сейчас или позже – зависит, в том числе, и от нас.
Что требуется он нас в этой ситуации? Уж точно, не стоит истерить. А вот мужество, терпение, чувство юмора и деятельная забота о ближних не помешают.
Таковы, с моей точки зрения, основы успешного поведения в открытом информационном обществе.
