«Будьте милосерды,
как и Отец ваш милосерд»
(Лк. 6, 36)
Однажды они встретились – Королева и ее верный паж.
Она не без изящества протянула ему руку с обломанными черными ногтями в дырявой, с обрезанными пальцами, перчатке и хриплым голосом представилась:
– Королева, – и, выдержав паузу, добавила, – объедков.
– У королевы должен быть паж, – он картинно откинул с отекшего синюшнего лица засаленную прядь. – Ну как, гожусь я в твои пажи, Королева объедков?
«Надо же, какой театрал. Прямо как я», — подумала она, а вслух сказала:
– Такую встречу надо отметить.
Эту затянувшуюся встречу они отмечали каждый день уже пять лет. Где они ее только не отмечали – в подвалах, на чердаках, в заброшенных деревенских домах зимой и в полях летом, на вокзалах, в бомжатниках и ночлежках.
В ночлежку попасть было трудно. Очередь на койку и тарелку супа надо было занимать с раннего утра.
Жили на острие косы старухи-смерти, понимая, что каждый день может быть последним. Жили как птицы, не заботясь о завтрашнем дне. Королева объедков недаром так называлась. В любых отбросах находила она еду.
Не просто какой-нибудь старый хлеб или гнилые яблоки, а настоящие деликатесы – рыбьи копченые головы или слегка надкусанный пирог, или кусочек колбаски, или побелевшую плитку шоколада. В общем, ее паж всегда был сыт, а излишества он добывал сам. В основном, попрошайничеством.
Лишь год спустя после знакомства, он узнал, что ее зовут Ксения, и сам назвался – Андрей.
– Почему ты скрывала свое имя? – спросил он.
– Есть такая святая — блаженная Ксения. Моя бабушка ее очень любила и назвала меня в ее честь. А я так низко пала, живу грязно. Стыдно мне перед святой Ксенией. Не хочу ее имя пачкать, так что ты зови меня Королевой. Я привыкла.
– Как скажете, Ваше Величество, – поклонился он.
Все-таки паж у Королевы был настоящий.
Про любовь они не думали. Просто жили вместе, а сроднились с первого взгляда. Как будто всю жизнь бок о бок бомжевали.
Фото: Corp, photosight.ru
Однажды летом Королева объявила, что у нее день рождения. Они уехали подальше от города и устроили пикник на берегу озера.
Вечером паж разжег костер и, попивая праздничный коктейль, спросил:
– Сколько тебе стукнуло, Королева?
– А сколько дашь? – она задорно тряхнула пушистыми волосами.
Освященная костром, с чистым лицом, она враз помолодела и выглядела лет на пятьдесят.
– Тридцать семь, – слукавил паж.
– Откуда ты узнал? – насторожилась она. В барахле моем копался, что ли?
– Так у тебя же паспорта нет.
– Тогда откуда?
– Просто угадал, – улыбнулся беззубым ртом паж. – А мне сколько дашь?
Королева улыбнулась в ответ, прикрыв рот рукой – стеснялась гнилых зубов и критически его оглядела:
– Пятьдесят пять.
– Нет, Королевушка моя, не угадала. Мне всего-то сорок два годочка. Да это все ерунда. Держи-ка лучше подарок. И паж достал из пакета зеркальце в берестяной рамочке и такую же расческу. С этими подарками Королева с той поры не расставалась.
Так они и прожили остаток лета на берегу озера. Сложили шалаш из еловых лап. Рыбу ловили, грибы да ягоды собирали. Милостив был к ним Господь – никто их не увидел, не прогнал, не обидел. А когда похолодало и задождило, они в город вернулись.
В центре города дома сносили целыми кварталами, так что выбор жилья для бездомных людей был как на рынке недвижимости. Паж и Королева обосновались в подвале дома рядом с Преображенским собором.
Все бы ничего. И магазины рядом, и люди у храма копеечку подают, да только Королева заболела. Начала таять на глазах. Что-то болело у нее внутри, но она изо всех сил терпела. Только губы в кровь иногда кусала. Паж совсем извелся от расстройства. Не знал он, чем ей помочь.
Однажды у Мариинской больницы он подловил после дежурства молодого доктора и слезно, ради Христа, уговорил его посмотреть Королеву. Тот согласился. Долго мял ей живот, смотрел язык, слушал сердце.
– Скорее всего, это онкология, – обронил он страшное, слово словно камень. Написал на бумажке названия лекарств и ушел с печальным лицом. Паж хотел ему за визит дать початую бутылку вина, но врач не взял. Паж сам ее и выпил. Залил горе.
Пришла зима. За день до Рождества Христова выпал первый снежок, и Королева внезапно повеселела. Встрепенулась, забыла о болях и попросилась на улицу. Паж ее укутал как кулему и повел к «Преображенке» воздухом подышать, а заодно милостыню попросить.
– Слышишь, Ксения, как колокола звонят? Не иначе, в твою честь, — пошутил он, усаживая ее на ящик около кованой ограды.
Впервые паж назвал Королеву по имени, и она не возразила, лишь сказала:
– Рождество Христово скоро. Мне бы молитву какую-нибудь почитать.
– Будет тебе молитва! Будет!
Увидев идущую мимо хорошо одетую женщину, паж бросился к ней:
– Сестра, напиши молитву. Любую.
Но женщина, подняв воротник норковой шубы, торопливо прошла мимо.
– Ну что ты к даме пристал. Видишь, она на службу торопится. Ты после службы у людей попроси, – тихо сказала Ксения.
В самом начале их знакомства паж постоянно удивлялся тому, что Королева никогда никого не осуждала. Даже тех, кто ее обзывал, гнал, унижал, она всегда оправдывала:
– Я всех понимаю, никого не виню. Кому приятно находиться рядом с такой нечистотой, как я. Потому и гонят отовсюду.
– Слышь, Ксения, а у тебя есть заветное желание на Рождество? Скажи мне, может, я смогу его исполнить. Говорят, что в этот праздник Бог особенно нищим и бедным помогает.
– Какие же мы с тобой нищие, Андрей? Я – Королева, ты мой верный паж. И у наших ног весь мир, – улыбнулась Ксения. — А заветное мое желание – перед смертью в горячей ванне понежиться. Отмыться, как следует, чтобы ты меня чистой похоронил.
Непривычно было пажу слышать свое имя, отвык он от него. Но сердце подсказывало, что неспроста Королева его по имени стала называть.
– Дурочка ты, твое величество. Ты еще меня переживешь! – возмутился он.
Служба в соборе закончилась, народ начал расходиться. В темноте люди не замечали у ограды припорошенную снежком пару бомжей. Прижавшись друг к дружке, они сидели рядышком, как два воробушка. Впору совсем замерзнуть. Андрей уже и глаза прикрыл, как вдруг услышал приятный женский голос:
– Вы молитву просили. Возьмите, – дама в норковой шубе протянула ему молитвослов.
– Ксения, очнись! Ты что, уснула? Нам молитвы принесли!
Королева открыла глаза:
– Спасибо вам, добрая женщина. Дай вам Бог здоровья.
Она начала вставать, но покачнулась и чуть не упала.
– Что с вами? Вы больны? – дама взяла Ксению за руку, – да вы совсем замерзли. Просто ледышка, а не человек. Вставайте и пойдем со мной. Я вас чаем напою. Отогреетесь и пойдете… – Она замялась, – ну, в общем, это не важно. Идемте.
Андрей не мог поверить в то, что шикарная женщина приглашает их в свой дом. Лишь пройдя мимо потрясенного швейцара, он убедился, что это не сон.
– Идите на кухню. Обувь не снимайте. Мойте руки и садитесь за стол, – командовала дама.
И тут паж вспомнил!
– Можно вас кое о чем попросить? – сказал он умоляющим голосом.
– Конечно, можно.
Спустя полчаса счастливая Ксения лежала в круглой джакузи, наполненной ароматной пеной. Хозяйка, выкинув ее одежду, нарядила гостью в свое старое платье. Сильно похудевшей Королеве оно было слегка велико, но все равно к лицу. Андрей даже залюбовался своей подругой.
«А может, попытаться начать новую жизнь? Восстановить документы, устроиться на работу. Ксению в больницу положим. Глядишь, и обойдется все», –задумался он.
Держа в руке пакет с подарками, он аккуратно вел Королеву домой, продолжая мечтать о новой жизни.
Паж проснулся ранним утром. До его слуха сквозь щели в подвальных окнах донесся звон колоколов.
– Ксения, проснись! Слышишь, колокола звонят! Рождество!
Андрей подбежал к Ксении. Ее глаза были закрыты, руки сложены крестом на груди.
Сдерживая слезы, паж достал из пакета зеркальце в берестяной рамке и поднес его ко рту Королевы. Она не дышала.
А над городом звонили колокола, славя Рождество Христово!
Читайте также:
