О том, что может дать Украине Европа размышляет Ольга Алленова — специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»
Разговор о событиях на Украине в храме после службы задел за живое. «Зачем им эта Европа? Весь Запад бездуховный, а с их толерантностью там вообще все скоро погибнет. А Украина туда лезет, только чтобы России досадить».
Если все время смотреть российский телевизор, так непременно и станешь думать. Что Запад бездуховный, а мы – очень духовные. Только на бездуховном Западе – на том самом, где президент, вступая в должность, приносит присягу на Библии, люди усыновляют тяжело больных детей и не считают это подвигом,а считают обычным делом.
Мама 3-летнего Антона Дельгадо, мальчика с неизлечимым генетическим заболеванием кожи, известным как синдром бабочки, на вопрос, зачем она усыновляет такого тяжелого ребенка, ответила нам: «Христос нас всех усыновил». Она, как настоящая христианка, стремится быть хоть немного похожей на Христа. Она не задает себе и своим друзьям, усыновляющим детей, вопроса о том, как и когда может проявиться в ребенке «плохая генетика». Этот вопрос задают, кажется, только в России. Только в России, кажется, думают, что «плохие гены» могут проявиться исключительно в приемном ребенке и не могут – в «родном», биологическом. Только в России, кажется, думают, что достаточно ходить на воскресную службу в храм, «вычитывать» утреннее и вечернее правило и причащаться, чтобы быть христианином. А на бездуховном Западе правила наверное не вычитывают. Там просто усыновляют больных сирот.
Есть в Евангелии прекрасная фраза: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее». Когда-то ее процитировал один священник в проповеди о том, как спасаются многодетные семьи, где мать и молиться не может, потому что ничего не успевает. «Ее служенье в другом, и оно порой выше, чем у молитвенника», — сказал священник. Так вот, я думаю, что понимание христианства у людей, живущих на «бездуховном Западе» и усыновляющих российских детей, правильнее, чем у нас, живущих в высокодуховной России.
Нет, конечно, нельзя обобщать, в России тоже много замечательных людей, усыновляющих сирот. Но тогда не надо обобщать и в отношении западного мира. К тому же, статистика сообщает нам, что именно иностранцы, а точнее, американцы, забирали из России самых тяжелых,часто лишенных шанса на выздоровление, детей. Детей с ВИЧ, гепатитом С, синдромом Дауна, гидроцефалией. Да, я понимаю, что у нас трудно поднять здорового ребенка, а не то что больного. Да, у них лучше медицина. Да, у них выше социальные гарантии. Ну а чего мы тогда удивляемся тому, что украинцы хотят жить в западном мире? Что тут странного? И зачем многие православные люди так любят ездить на этот самый страшный Запад — если «там все погибнет», и духа там нет, и веры тоже? Я вот всегда замечательно там себя чувствую. Мне приятно видеть улыбающихся людей и слышать каждую минуту «Нow are you?». Да пусть это их «хау-а-ю» сто раз будет неискренним, мне это нравится больше, чем мрачные лица моих сограждан, забывающих поздороваться в подъезде и извиниться в метро за отдавленную ногу. Мне нравится здороваться с незнакомыми людьми, входящими в лифт. Встречать улыбки и доброжелательность. Мне приятно видеть, как собачники собирают продукты жизнедеятельности своих питомцев в целлофановые пакетики. И это все не мелочи и не ерунда. Это проявление любви и уважения к окружающим тебя людям. К ближним. Очень христианское поведение.
Я вовсе не идеализирую западную цивилизацию. Я понимаю, что комфорт и удобства часто вытесняют из жизни людей веру в Бога. Но этим грешит не только Запад, этим грешит все человечество. И на Западе я не раз встречала примеры горячей, искренней веры.
Как-то в Венеции мы захотели попасть в старинный католический храм Иоанна Предтечи, в котором хранились почитаемые и в православии мощи святых. Храм был закрыт. Мы стали стучать в дверь, заранее понимая, что нам, возможно, будут не рады. Открыл пожилой падре — улыбаясь, назвал нас pellegrini russi и махнул рукой: «Входите!». Он показал нам святые мощи и вынес из алтаря (мог бы не открыть, не пустить, не выносить!) реликварий. И терпеливо ждал, пока мы обходили храм, рассматривали его. И прощаясь, поклонился. Я такого уважения к верующим другой конфессии не встречала в России.
А потом, на Святой земле, у Галилейского моря, у камня последней трапезы воскресшего Христа с учениками, рядом со мной стояла католичка и горячо молилась, обливаясь слезами. И в тот момент я подумала о том, что вот ведь она тоже приехала с «бездуховного» Запада.
Нам не нравится, когда на Западе говорят, что в России эпоха реакции, репрессий, и молодых женщин за танцы в церкви сажают на два года. Нам хочется, чтобы там, на Западе, отделяли тех, кто сажает, от тех, кто ходит в церковь. Но себе мы позволяем то же самое. Говоря о бездуховном западе, мы обвиняем, прежде всего, и того итальянского падре, и женщину, плачущую у камня в Табхе, и американцев, усыновляющих неизлечимых детей. И в этом контексте бездуховными выглядят, конечно, вовсе не они, — мы.
