На Первом канале сегодня будет показана передача «Пусть говорят», посвященная Боголюбскому конфликту. В съемках программы приняли участие эксперты, политики, юристы, бывшие воспитанники монастырского приюта, насельницы и прихожане Боголюбского монастыря. Жаркая дискуссия, продолжавшаяся значительно дольше отведенного времени, оставила немало вопросов. После съемок  телеведущий Максим Шевченко, принявший активное и конструктивное в обсуждении, изложил порталу Правмир» свое видение ситуации.

Сюжет: Боголюбовский конфликт

shevchenko240Мое видение ситуации таково, что Церковь многогранна. В Церкви возникают разные группы, разные приходы, разные монастырские общества или общины, которые по-своему выбирают свой путь к спасению. Возможно, многое из того, что рассказывают, в какой-то мере могло быть.

Иногда люди делают какие-то вещи, которые им кажутся правильными, но которые с точки зрения других людей могут казаться неприемлемыми или чудовищными. Например, человек считает, что сто поклонов земных, уж не буду говорить про тысячу поклонов,  это дело обычное, а кто-то придет в ужас от этого. Кто-то считает, что недельный пост, хлеб и вода, это нормальное дело, а кто-то скажет: «да вы что, с ума сошли, это все вредит здоровью, идет во вред людям, стало быть, и не соответствует христианским представлениям о том, что польза, а что вред для человека».

Мне кажется, что в  контексте ситуации с приютом  надо оставить общину Боголюбского монастыря в покое, и в контексте ситуации с приютом деятельность этой общины не обсуждать.

— Какое церковное решение, на Ваш взгляд,  должно быть принято?

— Если монастырь епархиального подчинения, то должно быть епархиальное решение. Если ставропигиальный монастырь – то Патриарх. Надо просто идти по церковным инстанциям. Отец Петр – достойный человек, у него много духовных чад, зачем людей озлоблять на ровном месте?

Второй момент касается приюта. Проблема этого приюта, как и многих других церковных или частных приютов, не только религиозных, в том, что на самом деле нет единой правовой базы, которая бы регламентировала деятельность приютов — сиротских, нарко- или алкоголереабилитационных центров, домов престарелых. Когда каждая религиозная организация устраивает свои социальные какие-то институты, социальные центры, она просто не может в силу своей природы не проповедовать в этих центрах. Понятно, что мировоззрение тех людей, которые являются воспитателями или пастырями, неизменно будет прививаться даже иногда достаточно упорно тем, кто поступает в эти социальные учреждения.

—  Сегодня можно услышать даже предложения запретить все церковные приюты…

— Ни в коем случае нельзя запрещать.

Но это тонкая и сложная материя, тут должно быть абсолютное сотрудничество религиозных организаций  и государства в этом вопросе. Никакой гражданин на территории России не может находиться вне гражданского поля, будь он монахом, будь он священником, будь он верующим, сжигает он свой паспорт или не сжигает – он все равно остается гражданином, несмотря на свое личное решение. С ним надо уметь разговаривать. Поэтому по вопросам детских приютов, конечно, должна быть  создана какая-то совместная комиссия, в данном случае Московской патриархии, и возможно, других религиозных организаций. Нужно делиться опытом с протестантскими церквями, с католической церковью, с мусульманами, с иудеями — у всех есть свои свои социальные учреждения.

Патриархия как инициатор этого вопроса должна выступить разработчиком и помощником в сотрудничестве с Министерством юстиции, Министерством образования в разработке неких правил, которые будут иметь характер если и не законопроекта и не закона, то по крайней мере какой-то нормативной инструкции как вести себя в этой ситуации. Это второй момент.

Третий момент. Мне кажется странным то, что при наличии церковного суда священники обратились в светский суд.

Такая история должна быть историей внутри церковного расследования.

— То есть не выносить сор из избы?

— Его нельзя не вынести из избы, потому что речь  идет о гражданах Российской Федерации.

Правила жизни в этом монастыре и в этом приюте должны обсуждаться в Церкви, а конкретные жалобы граждан, будь они монахи или не монахи, могут разбираться светским судом. Но желательно для Православной Церкви внутри себя, превентивно контролировать подобные общины, подобные группы, подобные монастыри и принимать решения до обращения граждан в светские суды.

Если таковые обращения все-таки состоялись, на что люди имеют полное право в России, будь они хоть монахи, хоть схимники, кто угодно – они могут требовать защиты у государства. Если такие обращения состоялись, то относиться к ним совершенно вменяемо и спокойно — идти на сотрудничество с органами власти, сотрудничество с общественными организациями, не превращая такие случаи в сенсационные.

Внутри каждого религиозного поля есть сектантские группы. Подойдешь в конце 17 века к каким-нибудь старообрядцам, которые себя готовятся сжечь в скиту, спросишь: «Ребята, вы православные?» Они говорят: «Да, мы православные, и сейчас примем огненную смерть». И докажи им, что они неправославные.

Вот для этого должна быть система богословского анализа религиозных взглядов. Я считаю, что в Русской Православной Церкви хватает богословов высокого уровня, которые могли бы анализировать взгляды, которые существуют в тех или иных общинах. То, что будут неподчинившиеся люди, которые не примут решения Архиерейского собора, Священного Синода – так всегда было в истории Церкви. Иногда эти монахи боролись с иконоборцами, играя позитивную роль в жизни Церкви. Иногда эти монахи наоборот были арианами или монофизитами и выступали на стороне еретиков. Но всегда в религиозной жизни будут фанатики и безумцы. Такова природа человека. Их не надо бояться, с ними надо уметь работать.

А у нас всегда две крайности: либо мы «за», либо мы «против». У нас не существует системы анализа.

Церковь и любая религиозная организация – это и есть та регламентация вот этого свободного психического пространства, которое дает религия, в котором человек абсолютно свободен. Регламентация с точки зрения опыта. Потому что Церковь, как и любая религиозная организация, строит свое право на основе опыта десятилетий, столетий, тысячелетий. Это общий принцип религиозного сознания.

Поэтому – четвертое — я призываю Православную Церковь не уничтожать религиоведение. Религиоведение как систему анализа религиозных взглядов, которая проведет границу между сектой и не сектой, которая объяснит поведение группы людей или человека с точки зрения научной, допустим, религиозной психологии.

Свободное сознание, разум должен быть свободен от доктринерства. А чтобы быть свободным от доктринерства, должна быть свобода разума. Потому что когда разум не свободен, он неизбежно будет доктринерским. Когда он свободен – он нуждается в диалоге, в открытой дискуссии, в анализе.

Так что у кризиса, который возник вокруг Боголюбского монастыря, есть правовые, человеческие, церковные и социально научно философские подоплеки.

Записала Анна Данилова

Читайте также:

Иван Семенов: Богомпугалово, или как можно незаметно для себя стать адвокатом диавола

Ольга Гуманова: Странные вопросы Боголюбова

Протоиерей Александр Абрамов: В боголюбском конфликте главное, чтобы явилась правда Божия

Около Боголюбова. Размышления о «вынесенном соре»

Боголюбово: недостоинство – наше, хулится – имя Божие

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.