Свечка колокольни храма апостола Петра на подворье Праведной Тавифы в Яффо (район Тель-Авива, Израиль) видна издалека – заблудиться сложно. А там, откуда не видно, местные жители легко объяснят, где находится «книсья русит» («русская церковь» – иврит), знаками или по-английски. А возможно, ответят и по-русски – в Тель-Авиве проживают многие наши бывшие соотечественники.
Русский храм апостола Петра на подворье святой праведной Тавифы
На этом участке Русской Духовной Миссии постоянно проживают монахиня Горненского монастыря, несколько трудников и священник с семьей. Вот уже год ключарь подворья Праведной Тавифы – постоянный автор ПРАВМИРа протоиерей Игорь Пчелинцев. Из Нижнего Новгорода с ним в Святую Землю прибыли младшие дети, Лиза и Ваня, и супруга Марина Дмитриевна.Марина Пчелинцева – тоненькая, с романтичным лицом и плавными жестами, похожа на повзрослевшую тургеневскую барышню. Отец Игорь на романтика не похож: во время нашей с матушкой беседы увлеченно работает за макбуком, иногда вставляя ироничные реплики.
Матушка Марина рассказывает о семье, важных встречах, пути и жизни в Церкви.
Марина Пчелинцева
В поисках смысла жизни
-Начнем с самого начала: когда вы познакомились с будущим отцом Игорем?
Марина Пчелинцева: В 1986-м году. Я тогда в Санкт-Петербурге училась на химика и уже работала…
Отец Игорь: А я балду гонял.
Марина Пчелинцева: …А отец Игорь приехал в Питер с моей подругой, с которой учился в Педагогическом институте.
Но поженились мы далеко не сразу: сначала была учеба, потом отец Игорь уезжал на практику в Якутию, оттуда его призвали в армию. Я к нему один раз летала в Якутию, а потом, после присяги, в Чегдомын — это Хабаровский край.
Людьми мы были нецерковными. В годы перестройки все вокруг бурлило, все мы искали смысл жизни, кто где, в том числе и в восточных учениях. В Петербурге это происходило очень активно, во всех углах и на улицах: кришнаиты, оккультисты, биоэнергетики…
О.И.: Все это и раньше происходило, но в подполье. Когда я учился курсе на третьем, мне надо было по учебе найти кое-что по буддизму, и оказалось, что у однокурсника мама — практикующая буддистка рериховского толка. Она мне принесла почитать разные книги. Я уже тогда понял, что это ерунда (видимо, у меня врожденная прозорливость), но читать было интересно, потому что такого нигде не было. Как я потом догадался, она меня вербовать пыталась в какой-то свой подпольный кружок. А в конце 80-х — начале 90-х все это вышло наружу.
Марина Пчелинцева: Да, и все думающие люди, в том числе и мы, стали искать. Кому-то этот опыт оказался полезным, потому что многие потом все-таки пришли в Церковь.
Жизнь по молитвам
Что касается нашего пути в храм, то за нас, наверное, молились близкие.
У меня была верующая бабушка — думаю, что в Церковь мы пришли по ее молитвам. Она была неграмотной крестьянкой, но крестила своих пятерых детей, внуков, сама веру сохранила, многое рассказывала. Года в четыре я научилась от нее молитве «Отче наш».
У батюшки же род по линии отца идет из Тамбовской области. Там прославлены двое святых по фамилии Пчелинцевы: священномученик Трофим и преподобномученица монахиня Анна. В тех местах очень распространена эта фамилия, поэтому точно сказать, есть ли прямая родственная связь, невозможно. Но батюшка заказал их икону, возможно, по их молитвам наша жизнь складывается.
В общем, в это время духовных поисков отца Игоря призвали в армию. Вернулся он другим человеком. Он поехал в Горький, где его познакомили со священником с единоверческого прихода, отцом Владимиром Краевым. Ездить надо было в село за сто километров. Вот тогда все и началось…
Отец Владимир стал приглашать будущего моего супруга в алтарь, благословил уволиться с работы, и начала вырисовываться дорога к священству. Тогда мы и поженились.
Свадебный наряд из парашютного шелка
-А когда вы поняли, что этот человек — ваша судьба?
Марина Пчелинцева: При первом же знакомстве. Но подробностей не расскажу.
-Батюшка, а вы? Тоже любовь с первого взгляда?
О.И.: Ну, нет…
Марина Пчелинцева: Он близорукий.
О.И.: Но тоже быстро. Но постепенно. В том же 1986 году.
— Свадьбу хорошо помните?
Марина Пчелинцева: Сначала мы повенчались — в единоверческой церкви у отца Владимира. Он нам доверял, и обвенчал до регистрации в ЗАГСе.
Помните 90-й год? Нищета, ничего нет. Платье я себе сама сшила, а платок сделала из парашютного шелка — мне парашют одна знакомая подарила.
- Когда мы пришли подавать заявление в ЗАГС, отец Игорь пришел в костюмчике, с зонтиком-тросточкой и в графу «профессия» вписал: «чтец РПЦ». Чем вызвал чрезвычайное недоумение со стороны сотрудницы ЗАГСа.
Протоиерей Игорь Пчелинцев
Если надо сказать «гав» — требуется мама
— Какой у вас был самый тяжелый период в семейной жизни?
Марина Пчелинцева: После рождения второго ребенка. Лиза много болела, старшая, Уля, была совсем маленькой, а помогать было некому. Очень сложно было. Этот период прошли только терпением.
— Трое детей — это много или мало?
Марина Пчелинцева: Мало. Но когда они были маленькими, казалось, много.
— Чем дети занимаются или собираются заняться?
Марина Пчелинцева: Уля учится на переводчика в Нижнем Новгороде.
Лиза у нас барышня тихая и загадочная. Учится в школе, талантливо рисует, но в художественную школу поступать не хочет категорически — я не заставляю.
Ваня тоже учится в школе при посольстве. У него в жизни было много планов — в три года он хотел стать трактористом. В пять — гаишником. В семь – бизнесменом. А во втором классе он принял самостоятельное решение перейти из муниципальной школы в православную гимназию. Сейчас Ваня алтарничает с батюшкой, читает на клиросе, в том числе и Апостол. Прихожане говорят, у него получается.
Ваня помогает на молебне в Горненском монастыре. Служит духовник Горненского монастыря протоиерей Виктор Мноян
— Как детей воспитывали?
Марина Пчелинцева: Никаких методик и технологий у нас нет. Мы просто живем.
О.И. Пороть!
— Обычно матушки предлагают пороть, а батюшки проявляют доброту и мягкость.
- Марина Пчелинцева: У нас так и есть. Если надо сказать «гав» — требуется мама. На самом деле потом, по прошествии времени, видишь, как много ошибок мы совершали.
Две сосиски на Рождество
— Как в начале 90-х жилось клирику единоверческого прихода в Нижегородской области?
Марина Пчелинцева: Бедно.
О.И.: Например, в местном магазине нам не продавали продукты, потому что мы не были там прописаны. Хлеб приносили в качестве пожертвования, а больше ничего мы купить не могли.
Марина Пчелинцева: Да и не на что.
Я была казначеем, и моя зарплата составляла 70 рублей. А когда началась инфляция, на эти деньги можно было купить два килограмма яблок.
Зато нам прихожане давали много картошки. А еще у нас был участок, двадцать соток, при церковном доме. Жили мы там не постоянно, приезжали на службы — на выходные и праздники. Всю землю надо было вспахивать и засаживать, из двадцати соток восемь — огород, а остальное называлось «усадом», здесь тоже сажали картошку. Столько картошки нам вдвоем было съесть совершенно невозможно, и мы должны были ее продавать.
С посадками вышла другая проблема: мы же люди городские, с травами и корнеплодами раньше не сталкивались. И в первый раз у нас выросло совсем не то, что мы сажали. Вместо шпината выросла кормовая репа, а вместо репы — редька.
По глупости мы посадили сто кустов помидоров. На двоих. И они, как это у всех неопытных огородников бывает, уродились так, что мы не знали, куда их девать. Недозрелые помидоры лежали у нас под кроватью, и мы от их аромата просто дурели — пасленовые содержат яды. Потом мы их засолили, две бочки получилось.
Еще у нас было озеро с карасиками. Ловили их и варили уху. Местные приходили и смотрели на нас как на сумасшедших — никто эту рыбу не ловил.
Была у нас в храме истопница, бабушка-подвижница Тамара — сама нищая, в колхоз никогда не входила, пенсию не получала, а всем делилась. Дети — у нее их было семеро — ей курицу принесут, а она нам половину отдаст.
Пару раз сами делали сыр. Научились делать масло. Нам однажды принесли баночку молока и научили: когда молоко немного постоит, его надо начать трясти, получается сметана, а потом сбивается в масло.
Жили настолько бедно, что в 93-м году Рождество мы встречали с двумя сосисками в морозилке. Это при том, что в 92-м у нас родилась старшая дочка, Уля.
- В том же 93-м батюшку перевели служить в город, и жить стало полегче.
«Было весело»
— Как в эти тяжелые девяностые строился день семьи провинциального священника, помните?
Марина Пчелинцева: Очень хорошо помню.
Утро. Подъем. В доме удобств никаких: если есть вода, надо умыться, если нет — взять два ведра и шагать на ручей.
Идти туда — минут пять, а обратно — в горочку да с ведрами подольше выходило. Двадцать литров хорошей воды есть.
Потом завтрак — надо печку растопить. К утру она уже обычно остывала.
Зимой больше и делать нечего, а в остальное время — после завтрака целый день в огороде. А потом долгая единоверческая служба. Наш храм еще до революции строился как единоверческий. В селе жило всего человек сто сорок, на службы ходило из местных человек тридцать, кто-то из соседних сел приезжал.
У них очень интересные традиции: помимо специальным образом надетого платка, у женщин есть отдельный сарафан для церкви, в храме у каждого была маленькая подушечка — «подрушник» для поклонов, чтобы не касаться пола руками.
Помимо уставных поклонов, в храме не крестятся — стоят ровно на протяжении всей службы. Электричества в храме не было…
— Вы понимали, на какую тяжелую жизнь идете, когда выходили замуж, а отец Игорь задумывался о священстве?
Марина Пчелинцева: Я даже не подозревала. Но на самом деле, все это было нормально.
Марина Пчелинцева
О.И.: У нас же и до моего священства ничего не было. В Нижнем у нас были отдельная квартира, дырявый диван, раскладушка и моя зарплата в библиотеке — 120 рублей. До 90-го года (года свадьбы) я всю ее тратил на поездки в Питер. Покупал суп в пакетике (еще менее питательный, чем нынешний), масло сразу на месяц и картошку. Тем и питался. Холодильника не было, и хранить в нем было нечего.
- Марина Пчелинцева: Короче, было весело.
На Святой Земле
— Что-нибудь из сельского периода вашей жизни здесь пригодилось?
М.П.: Пригодится любое умение, только неизвестно, когда.
Но здесь жизнь совсем другая. Известие о том, что нам предстоит переезжать сюда, я восприняла сначала с удивлением, а потом, когда уже начался переезд, стало тяжело — все-таки приходится от родины отрываться.
А сейчас — ничего, привыкаю, осваиваюсь. Жизнь здесь насыщенная. С одной стороны – спокойствие и уверенность, что все будет так, как надо, по-Божьи, с другой – много разных событий, встреч, людей, впечатлений, не всегда гладких и приятных.
— А как строится здесь день матушки?
Марина Пчелинцева: С утра кормлю детей завтраком и отправляю их в школу — провожаю до остановки. Потом работаю на сайте. Потом обед в трапезной с трудниками и паломниками — его пропускать нельзя, это общая трапеза.
Потом — текущие дела на подворье, подготовка к занятиям и праздникам в детской воскресной школой. Ею занимаюсь я, в пении помогает наш регент, и это серьезное дело. У эмигрантов есть потребность не только в богослужении, но и в получении знаний и общении. Они стремятся своих детей сохранить в русском окружении и русском языке, поэтому приводят их сюда. А дети здесь послушные родителям: мама привела — значит, сиди и учись.
Воскресная школа
В воскресной школе у нас две возрастные группы: с 5 до 9 и с 9 до 15. Младшая группа по просьбе родителей учится читать по-русски по букварю. Уровень подготовки очень разный: кто-то даже букв не знает, а кто-то далеко впереди.
Родной язык у здешних детей — иврит. Но вообще они все полиглоты. Они знают русский или украинский, потому что на нем говорят дома, они хорошо знают английский, а в средних классах здесь в некоторых школах учат еще и арабский.
Из-за того, что христиане здесь — религиозное меньшинство, прихожане очень сплоченные, помогают друг другу, встречаются вне храма.
- О.И.: В основном наша паства — это паломники и сотрудники посольств бывших советских республик. Для местных жителей в Тель-Авиве есть русский приход Иерусалимской Церкви, там, кстати, есть и занятия для взрослых. Но если местный житель хочет по каким-то причинам креститься или обвенчаться в храме Русской Духовной Миссии, он должен обратиться за разрешением в Иерусалимскую Патриархию, потому что фактически он ее прихожанин. Я здесь за 9 месяцев крестил человек десять.
Семейная прогулка по Старому городу Иерусалима
Встречи
— Встречались ли вам люди, ставшие особенно авторитетными для вашей семьи?
Марина Пчелинцева: Были такие.
Тогдашний митрополит Нижегородский Николай — нашим духовником он не был, но знакомство с ним стало для нас событием. Очень непосредственный и простой человек, я похожих сейчас не встречала.
Все, с кем владыка общался, остались с доброй памятью о нем. Он ко всем находил подход, был интеллигентом. Рыбалку любил, сам на зиму солил капусту.
Сейчас создан фонд его имени, уже десять лет проводятся выставки.
Хорошо помню такую деталь из его жизни: у него были ампутированы части ступней ног, но об этом мало кто знал. А он никогда не жаловался, служил строго, как полагается. И однажды его помощница увидела, что после службы он отмачивает ноги в тазике, а вода — с кровью. Только после этого его повезли лечиться в Германию.
О.И.: Это был человек из другого времени, тайный интеллигент русского епископата. Мог, конечно, и надавить авторитетом, но всегда по делу, несправедливости от него мы не встречали. Если наказывал — то строго, но без жестокости. И человек прекрасно знал, за что его наказывают.
Было несколько таких архиереев: поколение митрополита Ювеналия, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира — они вместе учились в семинарии, лично знали дореволюционное духовенство.
Отец Владимир Краев, который привел меня в Церковь. Он сам пришел в Церковь незадолго до того — в середине 80-х, из реставраторов, на волне увлечения старообрядчеством, историей иконы… Он прекрасно знал все, что касается настоящей церковной жизни.
Еще мы ездили к отцу Виктору Шиповальникову. Его чадами еще с семидесятых годов были отец Владимир Воробьев, отец Александр Салтыков, отец Аркадий (будущий владыка Пантелеимон) Шатов, отец Димитрий Смирнов, отец Валентин Асмус. Иногда к нему как гость приезжал отец Артемий Владимиров. Единоверческий епископ Русской Православной Церкви Заграницей, владыка Ирийский Даниил, приходился родным братом супруге отца Виктора, матушке Марии. У отца Виктора хранились дивеевские святыни: икона из келии батюшки Серафима, стульчик, на котором он умер, четки, чугунок и многое другое. Это все, конечно, было в тайне, рассказывать об этом было нельзя. Сейчас он все передал в Дивеево.
На меня отец Виктор оказал решающее влияние как живой свидетель.
М.П.: Я его видела всего один раз, но это была эпохальная встреча! Отцы, которые приходили к нему, были доступные, простые люди. Сейчас с ними так запросто не пообщаешься — хлопот стало гораздо больше.
Какое-то время в 90-е годы мы общались с отцом Артемием Владимировым — ездили друг к другу в гости. Отца Игоря уже перевели в Нижний Новгород, а при храме там существовало братство Александра Невского, приглашавшее на лекции известных людей Церкви, среди них был и отец Артемий, отец Андрей Кураев, отец Георгий Митрофанов, отец Александр Салтыков.
С отцом Александром Салтыковым связана одна забавная история. Отец Игорь как-то после лекции привез отца Александра к нам на ужин. Сажаю их за стол, ставлю перед отцом Александром тарелку с картошкой, рыбные котлеты, а сама есть не хотела. Батюшка тихо поел, поблагодарил, но от добавки отказался. Потом уже я попробовала сама эту картошку, и обнаружила, что пересолила ее раз в пять. Это каким же надо было обладать смирением, чтобы ее доесть!
Семья без итогов
— Как представляли себе семью? Что сбылось, что не сбылось?
М.П.: Ну, у нас же еще не конечный результат! Может, еще что-нибудь сбудется.
А на самом деле, не было у нас никаких планов. Нет и итогов — просто живем.
— Что такое с вашей точки зрения брак?
О.И.: Хорошую вещь браком не назовут!
М.П.: Мне вообще не нравится это слово. Мне нравится слово семья. А семья — это все то же терпение, в особенности для женщины. И главное это вовремя, не поздно понять. Упражняться в терпении надо с самого начала семейной жизни. Главное, не делать резких движений, не принимать бесповоротных решений в трудные моменты, и постепенно все устроится. Потерпеть. Если Бог соединил нас в семью, значит, эту семью надо хранить и беречь, до самой смерти.
А если говорить о мистике брака — то я в этом просто ничего не понимаю. Как и все в жизни: воспитание детей, жизнь и смерть, таинство брака — это практика, а не теория.
-Как вам кажется после этих лет: матушка — это особое служение? Или матушка — это просто жена священника?
М.П.: Я думаю, нет такого служения – матушка. Есть жена и мать. Стараться быть хорошей женой священнику ли, инженеру ли, военному ли – это задача на всю жизнь.
Я лично вижу свое место на приходе — за спиной у батюшки. В храм я ходила лишь молиться. Только здесь, в Яффо, получилось быть при храме.
— Никогда не жалели о своей судьбе? С карьерой пришлось проститься, жизнь трудная…
М.П.: Нет. Я вообще ни о чем не жалею. Слава Богу за все!
Читайте также:
