Если представить Москву в виде человеческого организма (а это как раз легко, Москва и есть огромный живой организм), и если затем представить, что этот организм пришел на прием к психологу — дальше следовала бы обычная процедура. Психолог начал бы спрашивать – а что беспокоит, а что болит, а как сон в последнее время?.. И эта самая Москва, чей характер мы примерно знаем (откровенный и одновременно скрытный), вела бы себя примерно, как мы все ведем себя на первом приеме у психолога. «Да нормально вроде». «Да нет, ничего не болит вроде». «Да вроде нормально сплю» — так обычно отвечает человек, который чувствует, что с ним что-то не так, но не желает этого признавать. Что, в общем, тоже неудивительно: мы ведь по-прежнему не привыкли считать нервное расстройство болезнью, и все собираемся «попить травок и лечь пораньше», но почему-то не получается.
Психолог все это, впрочем, тоже знает – что вы, скорее всего, пришли не сами, а родители или друзья, или жена/муж вас попросили об этом. И поэтому психолог начинает издалека вас расспрашивать: а как провели выходные? А какое настроение было вчера? А как аппетит? И вы, конечно, продолжаете это свое «нормально все, нормально», но оговорки, паузы – великие помощники еще со времен Фрейда – помогают узнать правду о вашем самочувствии.
Да нормально все — отвечала бы Москва в своей манере. — Нормально. Неделю назад вот четыре часа на морозе в очереди стояла, на выставку художника Серова. И попала в итоге! Потом с утра заняла очередь в филармонию, нарисовала тут себе на руке (показывает) номерок, еще остался, видите, синий такой! С четырех часов утра стояла! Рассвет встретила в очереди! И купила годовой абонемент! Первой взяла! Нет, передо мной еще тетка одна влезала. Значит, второй, все-таки. Чуть не померла, от мороза–то. Но взяла! А потом…
— Так-так, сказал бы психолог, что-то помечая в блокнотике. — А еще что с вами приключилось?
— Ну, вчера, это, ларьки разобрала… То есть снесла… В 104 местах сразу. Одновременно.
Ночью. Знаете, как красиво: техника, краны подогнала, р-раз! Всю ночь работала. Уф, прям упарилась.
Зато сразу — все. Кое-где еще мусор остался.
— Так-так. А они что, мешали вам, эти ларьки?
— Да нет, вроде, 20 лет стояли.
— И нормально все было?
— Да вроде…
— А чего вдруг снести решили?
— А чего они там незаконно стоят? И мешают в случае опасности? И на газопроводе? И уродуют внешний облик города?
— Так-так. А раньше вы этого не замечали?
— Раньше как-то не замечала. Стоят себе и стоят. А тут вдруг подумала: а чего это они стоят, портят облик города?.. И на газопроводе, вдобавок!.. И у метро. И решила снести, на всякий случай. Зато теперь все красиво и чисто. Как в детстве.
— Ну да, понятно. Но ведь 20 лет вроде не опасно было…
— Доктор, ну сколько вам можно объяснять! Вы какой-то непонятливый! Они же там были незаконно! Уродовали облик города! И на газопроводе! И опасно, поймите!
— А, понятно, — сказал бы доктор, и что-то там себе помечал бы.
— Ну и что там со мной, доктор? — спросила бы в конце Москва.
— Да в общем, нормально все — ответил бы доктор. — Только меня настораживают две вещи. Вот эти очереди, и снос спонтанный. Во всем этом есть… ну, демонстративное что-то. Без явной необходимости. Решили вдруг снести. Сразу все. Да еще и ночью. Вы как будто тем самым хотите нам что-то сообщить, даже прокричать, привлечь внимание к вашей проблеме. Хотите – и не можете. И еще. Вы словно хотите себя наказать — за какую-то ошибку или вину. На морозе вот себя держите часами… Истязаете. За что вы так себя корите? Что сделали не так? Нам с вами нужно в этом разобраться, что вас на самом деле беспокоит.
Вы вот говорите, что теперь перед метро стало опять чисто, «как в детстве»? Мечтаете вернуться в детство, да? Скучаете? Мы все хотим. Но это невозможно, понимаете. Вам, наверное, кажется, что если расчистить, как вы говорите, площадь от «уродливых ларьков 1990-х», прошлое вернется. С его ценами, зарплатами, счастьем, беззаботностью, безответственностью, уверенностью в завтрашнем дне, где все молоды, живы, здоровы…
Вам хочется все упростить, одним махом, вернуть все, «как было». Как в детстве, где было безопасно, уютно.
Но вы же понимаете, что это невозможно?.. Детство закончилось, понимаете. Его уже не будет.
На самом деле причина в том, вероятно, что вы испытаете страх перед настоящим. Перед будущим. Вы попросту не хотите жить сегодняшним днем. Но вы же взрослый человек. Вам нужно понять, что жить нужно здесь и сейчас, сознавать всю сложность современного мира, миллионы человеческих переплетений, надежд, желаний, забот. У вас большая семья, 12 миллионов человек – это только те, кто у вас прописаны. А сколько еще приезжих… И вам нужно ответственным быть, думать обо всех. А если все вот так снести – вы все равно не решите проблему. Поэтому вам с собой нужно прежде разобраться. Невроз, это вам не шутка.
***
Примерно так это и называется. И это настораживает.
Андрей Архангельский
Читайте также: О снесенных ларьках и фальшивом патриотизме
