Доклад протоиерея Владимира Архипова на конференции «Меневские чтения. Помощь ближнему во имя Христа» .
«Ибо мы Его творение,
созданы во Христе Иисусе на добрые дела,
которые Бог предназначил нам исполнить»
(Еф.2:10)
Однажды в больнице малыш, страдая в тяжелой болезни, спросил: «Бог добрый? Он поможет мне?» Он слышал о Боге и вере много прекрасных слов. В его детском опыте их еще не было, но ему хотелось верить, тому, что говорили взрослые.
С первых мгновений грехопадения человек ощутил внутреннюю боль и душевный разлад оттого, что зло вошло в его душу, разрушив гармонию и целомудрие добра. А ведь все, что входило в мир по Слову Творца, имело высшую оценку Добра. И не было в мире, сотворенном Доброй волей, никакого ущерба.
Творец изначально предвидел, что «нехорошо быть человеку одному» и создал ему помощника. Очевидно, что не только для продолжения рода или приготовления пищи. Даже Едемский рай не задуман как полнота и гармония без доброго участия в жизни другого человека.
Но человек почему-то усомнился – а все ли доброе дал ему Бог, нет ли за пределами Божьего дара чего-то лучшего. А за пределами доверия оказалась только тьма. Она не стала стесняться. Властно ворвавшись в сердце, разум и волю, исказила цель и смысл жизни, научила человека себя принимать за свет и истину. Душа человека стремительно утрачивала свое подобие Творцу, сердце стало забывать, для какой любви оно создано, разум потерял способность понимать Премудрость Божию и ее законы, воля либо металась из стороны в сторону, либо вовсе теряла всякую силу действовать. В сознании человека Бог (его Творец) все чаще оказывался виновником болезней, смерти, несправедливости, слабости добра перед злом.
Все чаще человек стал гордо и уверенно заявлять, что прекрасно может быть добрым сам по себе, и Бог ему для этого совсем не нужен. Более того, мол, принципы добра, которые предлагает Бог в нормальной жизни, невыполнимы и стесняют человеческую свободу.
На самом деле, малыш сформулировал вопрос, который взрослые стесняются задавать, хотя он их мучает не меньше, потому что слишком хорошо знают активность зла.
К сожалению, мы каждый день убеждаемся в горькой правде слов апостола, что «мир лежит во зле». Когда же оно нападает на слабых, добрых и малых, его абсурдность открывается и ранит нас с особой жестокостью своей «несправедливостью».
И тем не менее, мир стоит и живет добром, человеческим и Божьим. И если нам удастся с помощью Бога почувствовать, в чем сила и красота добра, ощутить его как желанную пищу для нашей души, принять как призыв Бога к нам, то через доброту сердца мы еще больше станем свои Богу.
Много вопросов задается Иисусу – как достичь вечной жизни, сколько раз прощать обидчику, кто мой ближний, почему Твои ученики неправильно постятся, почему исцеляешь в субботу. Он прекрасно понимает, что если бы сердце было наполнено добротой, то этих вопросов не последовало бы. Поэтому после конкретных примеров милосердия Он дает общий ответ: «Твори добро каждому, кто в нем нуждается».
Как откопать в собственном сердце способность и жажду жить добром и во имя добра? Как осуществить слова Спасителя: просящим дай, ненавидящим благотвори, обидевшим прости, злым не мсти, согрешивших не суди, ко всем будь милостив? На какое же сердце рассчитаны эти призывы Иисуса? Либо Господь плохо знает Свое падшее творение, что невозможно, либо настолько хорошо, как мы сами себя не знаем?
Этот вопрос послужил поводом к сегодняшнему разговору о добре, в котором мы все нуждаемся и так рады, когда оно встречается в жизни, тоскуем и заболеваем, когда его мало или вовсе нет. А то, что добро в самом большом дефиците, знает сегодня каждый из нас. Отец Александр в период всеобщего товарного дефицита говорил в проповеди, что самый большой дефицит человек испытывает в обыкновенной, человеческой доброте. Такое простое и понятное слово – добро. Но оказывается, как и любовь, и вера, оно не так просто, как кажется, и не так уж легко стать и быть добрым. Почему интересно поговорить о добре? Это понятно всем, это нужно всем, это у каждого есть одновременно, и мало, и много. Потому что для всех очень больной вопрос о насилии зла над добром, о границах добра, о благоразумии добра. Потому что добро может привести к Богу или гордо жить автономно.
Христос прекрасно понимает, как легко милость и добро могут стать для человека средством для собственного спасения, очередным законом «добрых дел», а человек его придатком. Если забыть об источнике добра и о его смысле, то очень быстро оно начинает служить суетному тщеславию не для спасения, а для погибели. Он хочет вырвать сознание своих чад из власти служения идолу их собственного «Я».
«Если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают… и вы благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего… и будете сынами Всевышнего ибо Он благ и к неблагодарным и злым. И так будьте милосердны, как Отец ваш милосерд» (Лк.6:33-36). Кому посильна такая задача? Как часто человек с порога отвергает для себя реальность такого опыта. Но, между прочим, Господь не говорит слов, чтобы удивить или напугать.
Христос не нанимает на службу добрых дел, но хочет, чтобы сердце жило духом любви и милосердия. Огромное искажение, если понятие «добрые дела» понимают не как любовь к конкретному человеку, а как средство самоспасения и самооправдания. Добрые дела, совершаемые не из любви к людям, а для спасения собственной души – вовсе не добрые дела. Где нет любви, там нет добра.
Брат спросил старца: «Я подал нищему милостыню. Что мне за это будет?» Старец ответил: «Кроме того, что ты облегчил участь страдальца, абсолютно ничего. А если тебя интересовал не нищий, а твой торг, то ты обманулся и проиграл».
Поэтому разговор о добре не столь прост и очевиден. Слишком много душ, обездоленных любовью и добротой. И они не только в детских домах или больницах. Слишком мало сердец умеющих и желающих отдавать доброту, забывая, что это единственный путь ее обретения. Возможно потому, что гораздо проще и понятнее отдать вещь, чем доброту. На первый взгляд звучит странно. Будто можно дарить подарки, помогать в беде без доброты. Или напротив – что стоит доброта, без дел, не остаются ли от нее в этом случае одни благие пожелания и разговоры.
Мне показалось важным, особенно в наши дни многочисленных групп, фондов, обществ милосердия провести некоторую грань между делами милосердия и самим милосердием. Вопрос щепетильный, но не праздный.
Так сложилось, что характер нашего участия в судьбах больных детей, инвалидов и всех тех, кому не просто в этой жизни, в малой степени связан с материальной или гуманитарной помощью. В РДКБ это был наш выбор в 90-м году, община «Вера и Свет» по определению такова. В Детском доме под Загорском нас тоже приняли, прежде всего, не как спонсоров, а как возможных друзей.
И потому я хочу говорить не о работе групп милосердия, а о том, что нужно любому человеку – бедствующему и одинокому, или благополучному и живущему в кругу семьи. Иногда создается впечатление, что за обширной нашей деятельностью милосердия, за разговорами о добре, человек остается с гуманитарной помощью в руках, но с прежней тревогой в глазах. Не потому, что люди приходящие ему помочь плохо делают свою работу или равнодушны к чужому страданию, а потому, что бесконечно трудно проникнуть в область чужого страдания и одиночества. Ведь, даже пережив собственные испытания, мы не всегда можем понять боль другого. Потому что для этого в первую очередь надо научиться понимать не только боль, а самого человека. Тогда удастся прикоснуться к душевным ранам пластырем доброты.
У христианина призвание быть делателем добра, ибо он сознательно стремится быть подобием Божиим. Казалось бы, так просто – будь добрым, и нечего тут говорить.
Но разве не колеблется наша решимость жить добром с появлением болезни, усталости, с приближением старости? Разве незнакомы нам коварные вопросы – кому подавать милостыню, а кому нет? А если о нас забыли? А если нас не отблагодарили? А если при нас похвалили доброту другого человека? А если у самих мало, чем делиться? А если слишком часто просят? А вдруг избалуем? А вдруг обманут? А если надо помочь двоим и один из них знакомый секретарь райкома или нужный продавец в ларьке, а другой без погон, без власти, и вообще никчемный – кому доброты достанется больше? Разве не нашептывает нам голосок слева – ты слишком добр и тебя все просто и нагло используют, пожалей себя – пора подумать и о себе? Разве это всё не наши внутренние вопросы? Всегда ли в голове ясная картина, когда действительно наше доброе участие возможно и необходимо, а когда мы создаем надуманные ситуации приложения нашего добра? С одной стороны нам хочется быть усердным христианином, а с другой – не хотелось бы набрать обязательств, которые невыполнимы.
Господь и по сей день знает, что это может случиться с каждым из нас, и не устает повторять: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф.6:6).
Господь побуждает нас к особому роду добра, которое, рождаясь в жалеющем, чутком сердце, перерастало бы в духовную жертву, роднящую нас с Богом. О таком добре замечательные мысли апостола Павла: «…не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками. …если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его… побеждай зло добром» (Рим.12:17,20-21).
Но как исполнить, если только мысль об этом рождает робость, а реальность зла – смятение в душе. Даже апостолы, видя, сколь трудно стать человеком вечности, в растерянности восклицают: «Кто же может спастись?» Но у Иисуса есть ответ: «…человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф.19:25-26).
Главное зло – это забвение того, что мы созданы быть образом и подобием Творца – светом, добром, смыслом, любовью, т.е. жить, прежде всего, духом, а не плотью. Бытовая сторона жизни в таком случае должна являться средством для подлинной – духовной. Получилось наоборот. Средства стали целью. Дух – сиротской обузой, которому в лучшем случае по праздникам дают гостинец. Задача добра – свидетельствовать, каков первоначальный замысел Бога о человеке в мире. И тот, кто добр – тот Божий слуга.
Иисус, рассказав всем нам о доброте проявленной к попавшему в беду, заключает – «Иди, и ты поступай так же». Мне кажется, важно, что еще до того как самарянин подошел к раненному, его сердце знало, где он в этом случае должен быть и что делать. Потому что любой попавший в беду, давно был записан в нем как ближний. Если бы этого не было, осталось, возможно, только дело милосердия – перевязка, лекарство, гостиница, взнос на лечение. Что спасительно для больного. Но милующего, близкого сердца при этом, скорей всего, не было бы.
Вопросы, связанные с помощью ближнему во имя Христово, не сводятся только к благотворительности, милостыне, уходу за старыми и больными. Хотя, конечно, эта сторона всегда была и будет актуальна, в конечном счете, для любого из нас.
Но мне хочется обратить внимание на те стороны помощи и на тот ее характер, которые всегда в дефиците и все в них нуждаются, несмотря на всевозможные внешние знаки силы, власти, славу, богатства, превосходства. Как бы человек не был самодостаточен, самоуверен и могущественен, или наоборот как бы он не был смиренен и свят, никто не воспротивится искренней, неподдельной доброте и любви, ибо настоящей любви никогда не бывает много. Она всегда деликатна, уважительна, ненавязчива и всегда несет в себе послание Божие. Она созидает и осуществляет замысел Бога о единстве между людьми, вводит человека и дающего и принимающего в преддверие высшей жизни. В этом случае люди не сравнивают, кто больше выиграл, кто больше обязан. Дающий чувствует, что Бог ему явил милость, предоставив возможность увидеть нужду, потребность, растерянность другого человека и отозваться на этот призыв Божий.
А человек, принимающий помощь, не чувствует себя униженным, умаленным, второсортным, потому что ему оказана не снисходительность и одолжение, а любящее понимание и благодарность за принятие помощи. Таким образом, попирается зло и торжествует добро. Конечно, это далеко не всегда осознается, и не часто случается. Но так должно быть и к этому должно стремиться. Св. праведный А. Мечев говорит об этом: «Случай сделать добро кому-нибудь есть милость Божия к нам. Поэтому мы должны бежать, стремиться всей душой послужить другим».
Человечество живет и развивается благодаря великим открытиям и откровениям. У их истоков стоят гениальные личности – первопроходцы, несущие в себе созидающую творческую силу и прозрение. Они открывают всем остальным то, что заложено в мире Творцом. Будь то наука, искусство или вера. За гением науки или духа приходят ученики и последователи. Длительное время многие их них идут в русле своего учителя, повторяя в разных вариациях его идеи. Но не всегда они могут явить собой тот огонь и Божественное вдохновение, которыми жил их наставник.
Были доктор Гааз, Тереза Калькутская, св. преп. мать Мария Скобцова – гении милосердия и самозабвенного служения страждущим. Их опыт и путь не могли кануть бесследно в лету. Они жили духом истинного света и добра, которые не исчезают с их смертью. Поэтому к ним приходят ученики и последователи, спустя десятилетия и столетия после их земной жизни.
Думая о доброте и милосердии тех, кто был олицетворением этих бесценных и всегда актуальных даров важно увидеть и понять, чем было наполнено их сердце и дух. Очевидно, что суть их не уставшей доброты, не увядшего милосердия и жертвенности в особом, личностном отношении к другому человеку и к Богу. Суть устроения их души – в стремлении и умении становиться страдающему человеку ближним. Их добро не от желания делать добрые дела и дела милосердия, а от милостивого и доброго сердца, которое не может быть иным. Милосердие от милующего сердца, доброта – от избытка доброго сердца. Они понимали, что только этим могут ответить на призыв и добро Божие.
Разговор о добре может оказаться полезным для многих из нас. Для злых по обстоятельствам – потому что они могут увидеть, что злыми им быть вовсе не нравится, и что в них больше добра, чем зла. Злые по убеждению – могут понять, что их оружие против мира сего – немудрое и коварное. Победа кажущаяся, а проигрыш, в виде растущей внутренней тьмы – реальный. Для людей добрых по природе – возможность увидеть источник своего добра и наполниться благодарностью к Нему. Для тех, кому кажется, что он добр – увидеть правду о себе и научиться настоящему добру. Для тех, кто знает, что добра в нем немного – захотеть умножить.
Ведь время для добрых дел ограничено краткостью жизни, и способностью сердца черстветь под влиянием зла мира: «Ходите в свете, пока есть свет». С пустыми руками придти не то, что к концу жизни, к концу дня – тоскливо. А уйти из этой жизни с холодным, равнодушным сердцем, не полюбившим добро – это залог вечной смерти.
Поступить в школу доброты следует всем – и «добрым», и «злым». В этой школе главный принцип – в Бога богатеть. Т.е. накапливать, воспитывать, нарабатывать в себе навыки заботливой внимательности к другим, милости и живого участия. Душа может жить, только если она питается чистым добром.
Доброта сердца – дар Божий. Его можно удесятерить. На доброте сердца легче построить добродетель. Иоанн Златоуст говорит: «Не в том чудеса, что делаем великие дела, а чудо в том, когда злой превращается в доброго. Созидается новая тварь».
Единственно, чем может быть богата жизнь – добром. Сблизить людей может только общая часть – то, что от Бога. Выявляя добро, мы окунаемся в вечность, творя новую жизнь. Как только мною овладела страсть, так в мир через мое сердце вошло зло.
Апостол Павел очень хорошо знает природу человека, говоря: «Знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но того чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которое не хочу, делаю» (Рим.7:18-19).
Но пусть с Божьей помощью сбудутся в нашем стремлении научиться добру другие слова апостола: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил.4:13).
Сентябрь 2011 г., Семхоз.
