– Ирина Яковлевна, что сегодня происходит с Музеем современной истории? Вы стали директором два года назад и тогда говорили, что главная задача музея – откликаться на все события, которые происходят в современной России.
– Сейчас у нас идут ремонтные работы, совпавшие с подготовкой экспозиции по новейшей истории России, охватывающей период с 1985 года до наших дней. Признаюсь, что это очень выстраданный проект для всего коллектива музея, в него вложено много сил.
Музей современной истории России до и после реставрации
– Шаг для классического университетского учебника – «до последней смены правительства», причем преподаватели не очень любят касаться событий последних двадцати лет, считая это не столько историей, сколько политологией. Вы говорите о времени очень дискуссионном, отношение к которому меняется до сих пор. Как вы собираетесь обеспечить беспристрастность, чтобы это была не пропагандистская, а именно музейная экспозиция?
– Вы абсолютно правильно сказали: новейшая история – это всегда самый проблемный и дискуссионный исторический период, в первую очередь потому, что он крайне политизирован, все события происходили на памяти живущего поколения, и каждый имеет на них свою точку зрения. При этом новейший период нашей истории практически никак не представлен в музейных экспозициях. Хочу вам напомнить о том, что одно из главных направлений музейной работы – комплектование фондов. Вроде бы скучное музейное дело. Но даже то, как именно комплектуется фонд, уже можно назвать политикой.
Простой пример из жизни. Проходит митинг шахтеров на Горбатом мосту, митинг оппозиции на Болотной. Должен музей собирать какой-то вещевой ряд, связанный с этими митингами? Должен, конечно, это же часть нашей истории, которая будет изучаться последующими поколениями. А митинг в поддержку Путина, в котором я сама участвовала? Безусловно! Главное, чтобы не было однобокости.
– Должны ли рядом с фотографиями или артефактами с этого митинга висеть, к примеру, публикации из прессы о том, что людей на этот митинг привозили автобусами по разнарядке?
– В прессе бывают самые разные публикации, в том числе и те, которые, как потом оказывается, не имели никакого отношения к действительности. Музейная же экспозиция должна основываться на проверенных источниках и подлинных документах. Я как очевидец могу сказать, что не видела, чтобы на Поклонную гору кого-то насильно привозили автобусами. Другое дело, если автобусы организовывались профсоюзами на предприятиях, если профсоюзы решили поддержать президента – я в этом плохого не вижу.
Вы поймите, мы же живем в XXI веке, людям невозможно навязать никакую идеологию и заставить их что-то сделать при открытых социальных сетях, просто невозможно. Но если у меня коллектив выразит желание пойти и поддержать президента, я, например, сделаю всё, чтобы ему в этом помочь. Так же, как когда наш музей принимал участие в акции «Бессмертный полк».
Сотрудники музея перед шествием Бессмертного полка
– «Бессмертный полк» не политическая акция.
– Конечно. Но ведь тоже были попытки говорить, что портреты заказные и не настоящие.
– Возвращаясь к экспозиции – вы покажете и Болотную, и Поклонную?
– И не только их. Мы берем большую историю, с 1985 года действительно произошло очень многое. И свидетельством этой истории являются беспристрастные документы. Почему в экспозиции будет огромная мультимедийная составляющая? Потому что мы привлекли очень много подлинных документов, нашли их в архивах, у наших коллег-журналистов. Например, сохранились уникальные свидетельства того, как разваливался Союз, какие письма писали друг другу руководители будущих независимых государств и как всё это приветствовалось на Западе. Но мы не считаем своей задачей давать какие-то оценки.
– Но при определенном формировании экспозиции оценка подразумевается.
– Вдумчивый посетитель получит возможность познакомиться с документами той поры и, возможно, сделает какие-то выводы и оценки. Хотя, вообще говоря, история не нуждается в наших оценках – это нам необходимо ориентироваться в прошлом для понимания настоящего.
Если хотите, для нас это определенная миссия. Что такое современная история России? Об этом спорят и историки, и политологи. У нас есть Государственный исторический музей. Мы сотрудничаем с его директором, Алексеем Константиновичем Левыкиным, благодарны ему за помощь. Но как-то в разговоре он мне сказал: «Вы знаете, мы никогда не будем конкурентами, потому что у нас даже фонды комплектуются по разным принципам». Это правда. У нас всё равно получается политический музей, потому что изначально это был Музей революции и собирал всё, что связано с историей революционного движения в России.
– В мире есть разный подход именно к тому, как показывать современную историю. В России тех, кто занимается последним столетием, можно пересчитать по пальцам. Музей Сахарова, «Мемориал», недавно открывшийся «Ельцин-центр», взявший курс на очень технологичное наполнение. Как вы оцениваете то, что у нас происходит с представлением современной истории?
– «Ельцин-центр» – действительно самый технологичный музей в стране на сегодняшний день, в его создание вложены колоссальные деньги. Современное красивое здание, интересные дизайнерские решения. На мой взгляд, есть минус: история ельцинского периода показана достаточно однобоко. Но, наверное, другим и не может быть музей, полностью посвященный первому российскому президенту.
Если же мы говорим о государственном музее, то необходимо давать максимально объективную картину. Что такое, например, перестройка? С одной стороны, падает «железный занавес», и люди получают неограниченную свободу. Ты можешь говорить всё что угодно. Возвращаются диссиденты. Я очень хорошо помню это время, потому что действительно было такое ощущение, что теперь начнется новая жизнь, совсем другая, в свободной стране.
Но, к сожалению, всё это сопровождалось сильнейшим социальным и экономическим кризисом и в итоге закончилось развалом государства, сопровождавшимся кровавыми конфликтами. Все мы помним пустые прилавки, карточки, огромные очереди. Фактически произошло самоустранение государства – и начался расцвет бандитизма, тоталитарных сект; прошла хищническая приватизация, к которой никто не был готов. В результате мы получили чудовищное падение уровня жизни большинства населения, развал стратегически важных предприятий, науки, образования, здравоохранения, утерю позиций на международной арене. Конечно, всё это мы покажем в новой экспозиции.
Ирина Великанова на фестивале музеев «Интермузей 2015»
– В комплекс музея входит и «Пресня», и «Подпольная типография», и музей-квартира Кржижановского. Зачем людям сегодня ходить в музей революционного деятеля? Зачем это, например, современному школьнику?
– Прежде всего, это зависит от учителя истории. Школьный учитель сейчас вообще на переднем крае борьбы с различного рода фальсификациями отечественной истории.
Кржижановский – выдающаяся личность. Наша страна не добилась бы многих выдающихся достижений, если бы не его ГОЭЛРО, план электрификации страны. Мемориальная квартира Кржижановского – это знаковое место, там прекрасно сохранились интерьеры начала XX века, недаром квартира пользуется большим спросом у кинематографистов. Ведь вещи – это такие же свидетельства эпохи, как и документы. В квартире Кржижановского можно увидеть, как был устроен быт крупного советского хозяйственного деятеля. Поверьте, это невероятно интересно.
Этот филиал мы тоже будем модернизировать. Сейчас в ведение музея передан весь особняк – мы планируем разместить в нем открытое хранение музейных фондов. Кстати, это важная часть новой концепции нашего музея – максимальное выведение фондов из закрытых запасников, обеспечение к ним свободного доступа для посетителей.
– Вы работаете с внешними кураторами? Еще до вашего прихода была громкая история с выставкой по событиям 1993 года под руководством Ильи Будрайтскиса и Владимира Потапова. Планируются ли какие-то отдельные выставочные проекты?
– Есть выставки фондовые, а есть выставки, которые мы делаем совместно с какими-то организациями, в том числе с Русской Православной Церковью. У нас была, например, прекрасная выставка к 150-летию со дня рождения Великой княгини Елизаветы Федоровны – «Белый ангел» – ее мы делали совместно с Марфо-Мариинской обителью.
Для создания выставок мы привлекаем немало внешних специалистов, но основная движущая сила – это сотрудники музея. Недавно у нас прошла выставка об освобождении территории Украины во время Великой Отечественной войны. Часть экспозиции рассказывала о деятельности украинских националистических организаций – ОУН-УПА и других. Эта выставка – наш ответ попыткам героизировать Бандеру, Шухевича и их подельников. Мы работали вместе с архивом ФСБ России, с РГАСПИ, с другими архивами, которые представили массу убедительных документов, показывающих, что на самом деле происходило на Украине в конце войны.
Наш музей сотрудничает с Государственной Третьяковской галереей, «РОСИЗО» – картины из нашего собрания были на всех последних выставках, в том числе и на «Романтическом реализме» в Манеже и на только что открывшейся на ВДНХ выставке «Всегда современное». Мы никогда не отказываем, когда наши экспонаты просят для других выставок, в том числе зарубежных. Музей активно взаимодействует с историческим парком «Моя история» на ВДНХ, в его экспозициях – также работы из наших фондов.
– Многие, в том числе директор ГИМа Алексей Левыкин, оценивают его критически.
– Это мультимедийный проект по популяризации истории России в целом. Я считаю, что в этом плане он уникален. Если мы говорим о молодежи, о людях, которые не слишком разбираются в отечественной истории, то эта выставка – именно для них: там очень просто и доступно рассказывается об основных вехах развития государства Российского. И это очень важно. А если человеку захочется что-то узнать подробнее, увидеть подлинные экспонаты и документы, он может пойти и в ГИМ, и к нам.
Очень важно, чтобы такие исторические парки открывались в разных субъектах Федерации. Ведь Москва – это не вся Россия. Нужно просвещать людей. Должна быть – я не побоюсь этого слова – пропаганда достоверного исторического знания. Это должно быть частью государственной политики.
Ирина Великанова и Андрей Сорокин на круглом столе после презентации электронного архива ГКО
– Каким образом это должно реализовываться?
– Через выставочные проекты. Через просветительские журналы. Через разветвленную сеть научно-популярных лекториев, чем сейчас будет заниматься общество «Знание», через издательские просветительские проекты. У нас, например, тоже есть свой научно-популярный исторический журнал, «Живая история».
– Вы полагаете, можно выстроить какую-то единую историческую линию, чтобы ее пропагандировать? В любой исторической теме, даже не острой и не болезненной, есть всегда разные мнения, которые опираются на разные источники. Масса источников противоречат друг другу.
– Я имею в виду, что при изучении истории необходим спокойный и взвешенный подход к оценке прошлого, основанный на анализе проверенных фактов и документов, а не на мифах. Именно поэтому я сделала акцент на слове достоверный. Сейчас открываются архивы – разумеется, за исключением материалов, которые связаны с вопросами государственной безопасности, и, хотя таких еще достаточно много, тем не менее возможности для этого есть.
Открыто много источников по Второй мировой войне. Так, в прошлом году у нас в музее прошла презентация электронного архива документов Государственного Комитета Обороны СССР, в руках которого в годы войны была сосредоточена вся полнота власти. А это практически все постановления и распоряжения, выпущенные за период деятельности ГКО, выложенные в открытом доступе.
– Исследователи как раз часто жалуются, что засекреченных документов очень много. Бывший директор Госархива Сергей Мироненко не слишком хорошо оценивал степень открытости российских архивов.
– У нас на круглом столе, который состоялся сразу после презентации того самого электронного архива ГКО, Сергей Владимирович, наоборот, говорил об открытости. Да, мы, наверное, действительно ставим перед собой амбициозные и смелые задачи, но другого пути нет. Потому что хуже нет, когда тебя уличат во лжи, когда придет на экспозицию человек и скажет: «Что-то вы тут, ребята, слукавили».
Ирина Великанова с Юрием Петровым и Юрием Никифоровым перед заседанием международного круглого стола по пересмотру итогов Второй мировой войны. Март 2015
– Ваш филиал – Катынская экспозиция, по которой документов как раз открытых хватает, но и то время от времени говорят о том, что «не всё так однозначно».
– Позиция государства обозначена четко. По этому поводу неоднократно высказывался президент, для нас эта тема исчерпана. Другое дело, что необходимо, говоря о Катыни, помнить о том, что там находится массовое захоронение и наших репрессированных граждан. Об этом очень мало говорится. Это такое место, конечно… такое ощущение, что лес просто звенит. Там действительно тяжело находиться, потому что ты понимаешь, что куда ни ступишь – везде останки…
Я считаю, что в последнее время был некий перекос в сторону увековечения памяти именно польских офицеров. Мы не должны забывать, что там лежат десятки тысяч советских людей, и память о них должна быть достойно представлена. В «Катыни» будет создан новый музейно-выставочный центр: несмотря на кризис, на нее уже выделили деньги.
– Вы сотрудничаете с польскими коллегами по этому поводу?
– Конечно. И, разумеется, мы ухаживаем за польскими захоронениями. Поэтому я считаю, что, когда сегодня в Польше пытаются снести памятники нашим воинам, – это просто недостойно. Я не отождествляю здесь правительство с народом: многие поляки, которые приезжают в Катынь поклониться своим родным, прекрасно всё понимают и очень благодарны России за то, что мы так бережно относимся к их памяти. Надо понимать, что это наша общая история и наша общая боль, жертвы тоталитаризма были с обеих сторон.
– Когда вы заняли должность директора музея, вы говорили, что здесь будет еще и дискуссионная площадка. Она состоялась?
– Не только дискуссионная площадка. Речь идет о том, что сейчас Музей современной истории России – не только место, где хранятся и экспонируются исторические реликвии. Постепенно он становится своего рода музейно-общественным центром, где работает бесплатный исторический лекторий, выпускается научно-популярный исторический журнал, о котором я упоминала, работает дискуссионная площадка «Тверская – XXI». На последней уже побывали и лидеры политических фракций, и руководители высших учебных заведений, и видные экономисты: к примеру, в одной из дискуссий участвовал Сергей Глазьев.
Участники дискуссионной площадки «Тверская – XXI». Февраль 2015
– Ограничений нет при этом?
– Нет. Ни по составу участников, ни по составу зрителей, которые к нам приходят.
– Я спрашиваю, конечно, об участниках дискуссии. Глазьев пришел – Кудрина к нему в пару позовете?
– Конечно, какая же это дискуссионная площадка, если все занимают одну и ту же позицию? Всегда должно быть столкновение, иначе неинтересно. Например, Глазьев дискутировал с Владимиром Александровичем Мау – это естественно, поскольку они на разных позициях стоят. Или, например, Вероника Крашенинникова спорила с Федором Лукьяновым относительно наследия холодной войны. Я уже не говорю о лидерах политических фракций: Владимир Жириновский спорил сначала с представителями «Справедливой России», а потом вообще со всеми.
– Сколько людей вообще сейчас приходят в музей? Я понимаю, что учитывая сокращение экспозиции и ремонт…
– Нет, это нормальный вопрос. За первый квартал этого года, несмотря на ремонт, пришло на 10 тысяч больше, чем за тот же период в прошлом году – 63 тысячи человек. Мы провели на 500 экскурсий больше. Очень надеюсь, что общественный интерес к музеям, к отечественной истории – уже действительно тенденция.
– Вы оцифровываете свои фонды? Будете выкладывать?
– Это колоссальная работа, ведь в нашем фонде больше миллиона экспонатов. Но она активно ведется: например, на нашем сайте уже сегодня есть виртуальный музей, который основан на уже оцифрованных экспонатах. Причем сам проект интерактивный: здесь можно поиграть в квест, поучаствовать в исторической викторине. Кроме того, мы сотрудничаем с Государственной публичной научно-технической библиотекой, подарившей нам свою программу для каталогизации библиотечных фондов, которые насчитывают у нас более 1 000 000 книг.
– В чем сейчас будущее музея, какие долгосрочные задачи?
– Это называется «начать и кончить», сделать надо очень многое. Мы хотим сделать свой музей самым современным. После ремонта будет открыта первая часть экспозиции, которая начинается с реформ Александра II. Есть мысли, как сделать это интересно и мультимедийно. Наш музей, как я уже говорила, обладает грандиозным количеством экспонатов, и важно каждый из них обыграть. У нас очень хорошие экскурсоводы, но необходимо сделать так, чтобы человек, придя в музей, мог и самостоятельно пройти по нему и во всём разобраться. Сейчас это сложно, экспозиция «немая», и чтобы получить наслаждение от музея, нужно хорошо знать историю. Мы хотим сделать нашу экспозицию настоящим бестселлером.
Музей современной истории России
Дворец графов Разумовских, величественное здание с колоннами, чуть «утопленное» вглубь Тверской улицы, москвичи XIX века знали очень хорошо – в нем заседал один из первых мужских клубов России, Московский Английский клуб. «Балконы, львы на воротах», о которых пишет в «Евгении Онегине» Пушкин, один из постоянных посетителей этого заведения, сохранились до сегодняшнего дня, но сам клуб Октябрьской революции не пережил. В здании разместили московскую милицию.
21 марта 1917 года журналист В.П. Кранихфельд, занимавший должность директора музея Всероссийского Союза городов, обратился к властям с предложением создать Музей революции. Интересно, что в «Общество музея революции» входили многие видные деятели той поры, в том числе Иван Бунин, Валерий Брюсов, историк Юрий Готье.
Первая выставка нового музея открылась в 1922 году в здании бывшего Английского клуба. Главной задачей музея считалось отражение истории революционно-освободительного движения в России с XVII века до победы Октябрьской революции. С 1947 года музей стал заниматься историей жизни советского общества в целом, с особенным вниманием к истории трех российских революций.
В 1960-е годы экспозиция музея расширилась: теперь музей интересовал период с 1890-х годов до современности.
В 1998 году музей получил сегодняшнее название – «Государственный центральный музей современной истории России».
