В дне Лазарева воскрешения, как в фокусе, собирается вся евангельская история — желание Христа спасти человечество, упорство людей, непослушание учеников, негодование иудеев.
Все делают свое. Иудеи интересуются, будет ли еще чудо и объяснение его. Может быть, что-то еще интересное состоится? Это люди, не лишенные, между прочим, религиозного чувства. Но им нужно представление, нужны знамения, и это так обычно. Ведь и сейчас то же самое происходит: мы за тридевять земель готовы ехать к какой-то ново-обретенной святыне с тем, чтобы поклониться ей. Многочасовые очереди опоясывали Храм Христа Спасителя, когда привозили Пояс Божией Матери. И люди считали, что они что-то правильное сделали, простояв много часов на морозе. А рядом стоял и стоит маленький храм, где как была частица Пояса Божией Матери, так и продолжает находиться [1]. И никаких очередей нет, и никому туда не нужно. Потому что нет представления.
Иудеи интересуются. Беззлобно еще интересуются. Но эти же, пока беззлобные, люди через кратчайшее время, через день, примут участие в совете против Христа. А главные слова о Его убийстве уже произнесены: Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11:50).
Близкие ведут хорошие, благочестивые разговоры, совсем не понимая, что совершается. Христос говорит: Лазарь, друг наш, уснул (Ин. 11:11). А ученики: Если уснул, то выздоровеет (Ин. 11:12). И приходится Христу сказать как есть: «Умер он. Умер Лазарь» (см. Ин. 11:14). Лазарь умер. И опять ученики говорят благоглупости: Пойдем, и мы умрем с ним (Ин. 11:16). Красивые слова и безопасные — ведь не думают же они умереть в самом деле.
Господь приходит в Вифанию, и тут ближайшие люди, Марфа и Мария, говорят одинаковые вещи. Одна говорит: Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой (Ин. 11:21). Марфа имеет в виду, конечно, следующее: Господи, Ты всесилен, и все было бы хорошо, если бы Ты был здесь. То же самое повторяет через краткое время Мария, и в этом повторе уже содержится толика осуждения. Почему Ты здесь не был? Ведь мы же посылали сказать Тебе, что Лазарь болен. Почему Ты не пришел? И это так похоже на наши собственные упреки к Богу: вот, то-то и то-то не случилось бы в моей жизни, если бы Ты был рядом; где же Ты был?
И Христос отбрасывает всякое учительство. Он плачет, показуя человеческое. Он плачет над нашей несуразностью. Над тем, что грех так прочно вошел в жизнь человеческого рода. И за грехом — смерть. Смерть как следствие греха поражает даже и таких несомненно хороших людей, как друг Его Лазарь. И над Собой, я уверен, Господь слезу проливает, предоплакивая Себя Самого. А люди по-прежнему ждут концерта.
Иудеи, спокойно расположившись в партере, обсуждают: «Вот, посмотри-ка, Он плачет — любил его, видно» (см. Ин. 11:36). Кто-то делает уместное, на его взгляд, замечание: «Если любил, то почему не сделал так, чтобы он не умер?» (см. Ин. 11:37).
Но Христос уже не с ними собеседует. Он начинает вслух говорить с Отцом: «Боже, благодарю, что Ты Меня услышал. Впрочем, знаю, что Ты Меня всегда слышишь. Лазарь! Иди вон» (см. Ин. 11:41–43). И выходит оживший четверодневный смердящий мертвец. Он обвит пеленами, его лицо закрыто платком. И Спаситель говорит: Развяжите его, пусть идет (Ин. 11:44).
Так совершается прощание Божие с предавшим Его человечеством. Начавшись благодеянием, завершается благодеянием. Церковь очень тонко почувствовала это: богослужение воскресное, облачения белые, «Воскресение Христово видевше» — поется как бы ни к селу ни к городу в преддверии Страстной недели.
Наша же с вами задача очень проста: не упрекать Христа. Не говорить Ему: «Где Ты был эти два дня?» — когда Он счел необходимым отсутствовать. Эти два дня могут для нас превращаться в месяцы и годы. Но Спаситель придет: Я иду разбудить его (Ин. 11:11).
С Лазарем Он разбудит каждого из нас. Надо потерпеть эти два дня, и не бездеятельно потерпеть, а потрудиться. И смердящего человека восставляет Христос. Но нам так важно не суетиться вокруг Него, не бегать, ожидая знамений, а сделать то единственное, о чем просит Он нас в этот день: подождите. Потому что наши немощь, и грех, и умирание — не к смерти, но к славе Божией.
[1] Храм Илии Пророка в Обыденском переулке.
