Надежда Кеворкова, обозреватель Russia Today. Nonresistance to evil by force: the Army version.
Перевод с английского. Читайте также: Египет перед выбором пути
Прощальная пятница или Хосни forever?
Тревожное затишье на площади Тахрир
Армия начала постепенно выдавливать людей с площади Тахрир и занимает все новые и новые позиции в Каире, ужесточая проверки, которые носят формальный характер, но крайне утомительны и совершенно лишены смысла.
С момента как бывший разведчик, ныне вице-президент Египта, внезапно ставший ставленником США, Омар Сулейман пообещал в эфире, что армия не будет применять насилия, каждая встреча с армией становится для любого обитателя Каира все более проблемной.
Проходы на площадь Тахрир становятся все более узкими. Сегодня вечером очередь из желающих пройти на нее растянулась на половину моста через Нил. Контроль проходящих на площадь все ужесточается. Множество вроде бы случайных собеседников убеждают, что сегодня вообще никого не пускают, а журналистов особенно.
На площади обстановка готовности к любому сценарию. Утром стало известно, что оппозиция вроде бы приняла решение свернуть протесты, перенести их в другие места, но кто именно принимал это решение, не ясно.
Пока ничего не свернуто. Накрапывает дождь, люди натянули тенты и палатки, убрали весь мусор, подмели. Создали кассу для восстановления в будущем за свой счет мостовой, разобранной на камни.
Армия время от времени заводит танки, чтобы продвинуться на метр ближе к центру площади. Перед танками стоят солдаты. У их ног на земле сидят люди – живое препятствие на пути армии, которая не хочет насилия. Состязание миротворческих устремлений, как правило, заканчивается кровью.
Пока всякий раз, когда солдаты заводят двигатели танков, люди свистят, и за секунды живой щит увеличивается в сто раз.
Весьма состоятельный бизнесмен пришел на площадь с другом, они намерены здесь ночевать. У обоих семья, свое дело, это вообще солидные люди, но им нравится стоять час в очереди, кидать камни в столпы режима. Два дня назад я наблюдала, как профессионально один из них швыряет камни. А теперь им нравится спать на земле под дождем и срываться по свистку наперерез танкам. Верят ли они в то, что если на этой площади будут протестовать, Мукбарак уйдет? Нет, они верят в то, что намерения многих людей совершать усилия ради справедливости никогда не пропадают зря. Пожалуй, для революции в европейском представлении это слишком философский подход.
Из бесед с представителями Мусульманского братства следовало, что их лидеры по-прежнему отказываются от переговоров с властями, несмотря на активные приглашения к переговорам. Что братство не будет участвовать в президентских выборах, не будет входить в коалицию с наследниками режима Мубарака, сколько бы этот режим ни продержался. Нынешние протесты они считают важным этапом политического взросления народа, но не считают их напрасными, даже если они немедленно не приведут к переменам.
«Мы прошли долгий путь, у нас есть много погибших – не от камней и не от газовых атак, а тех, кто был замучен в тюрьмах и расстрелян не случайными пулями, а прицельным огнем. Мы знаем, что такое политическая и парламентская борьба, протесты на площади – важная часть, но не вся», — сказал мне один из членов братства. В отличие от либералов, братство не удивляется ни поведению полиции, ни позиции армии. В отношении них позиция всех структур власти была всегда крайне жесткой. Однако братство за 80 лет своей истории выросло и окрепло, а не погибло в тюрьмах и ссылках.
Днем я проехала вдоль Нила и попала сначала в бедный квартал трущоб, а потом в богатый квартал вилл и ресторанов. В трущобах жгли костры, и суровые люди с длинными ножами сдержанно приветствовали проезжающих, досматривая их багажники.
В богатых кварталах на каждой улице стояли танки. Но при этом работали магазины, кипела ресторанная жизнь. Если бы не танки, невозможно было бы представить, что в нескольких километрах отсюда десять дней бурлит протест.
Бизнесмен излагал свою версию произошедшего.
«25 февраля началось возмущение либеральной молодежи, которая организовалась благодаря сообществам на facebook. Они просто требовали перемен в конституции, демократизации. Дальше начали происходить необъяснимые вещи. В один день из всех тюрем было выпущено несколько тысяч уголовников. Такие вещи не происходят сами по себе. Исчезла полиция. На моем предприятии работает почти тысяча человек. Слава Богу, я заплатил зарплату в конце января. Иначе все эти люди умерли бы с голоду. Когда мы узнали про погромы в городе, мы пошли в полицию – там сидели трое в штатском и пили чай. Они ничем не могли нам помочь и не собирались защищать моих рабочих от грабителей и убийц. Полиция просто бросила народ. Ладно. Что мы видим у армии? Она не вмешивается и никого не защищает. Но министр обороны приходит на площадь Тахрир и говорит о справедливости. Поверьте, Египет как никогда близко подошел к новому военному перевороту. Американцев этот сценарий устроит – они любят военные режимы, хотя все время учат мир демократии. За 10 дней мы проделали гигантский путь – от ясных требований реальной демократии до требования, чтобы Мубарак ушел. Но никому еще не удалось сразу и демократически сменить и голову, и систему. Это можно сделать только путем военного переворота, к чему мы движемся стремительно. И американцы играют свою грязную игру во всем этом».
На набережной у отеля стоял новый армейский блок-пост. Военные проверяли паспорта, требовали пресс-карту, досматривали камеру и фотоаппарат, не понимая толком, куда я нажимаю и что именно им показываю. Куда-то звонили, сообщали мне, что я нарушила комендантский час.
«Она была в Ираке!», — сказал один молодец другому, бесконечно листая мой паспорт. Он сказал это точно с таким же чувством, как некогда сказал наш поэт: «Она была в Париже!»
И меня отпустили, пожелав спокойной ночи и дважды подчеркнув, что проверка велась в целях безопасности. Чего не отнять у армейских, так это способности говорить банальности с видом особой доверительности.
Перевод с английского.
Надежда Кеворкова, обозреватель Russia Today. Nonresistance to evil by force: the Army version.
Прощальная пятница или Хосни forever?
Тревожное затишье на площади Тахрир
