27 октября в Москве в Культурном Центре «Покровские ворота» состоится презентация книги Сёрена Кьеркегора «Беседы». Это издание впервые знакомит отечественного читателя с циклом кьеркегоровских «назидательных бесед» – толкований различных мест Священного Писания, которые Кьеркегор публиковал под своей собственной фамилией, в отличие от философских работ, публиковавшихся им под псевдонимом.
«Незаметный Цветок в огромном лесу» — так называл свою небольшую книгу «Беседы» известный датский философ и богослов Серен Къеркегор. Она впервые издается на русском языке и касается тех евангельских образов, которые очень дороги христианам, но при этом воспринимаются все же не совсем откровенно.
Полевая лилия и птицы небесные, мытарь, грешница и первосвященник гораздо ближе каждому из нас, чем, возможно, мы об этом думаем. Об этом и пишет, как бы по спирали приближаясь к самой сути вещей, этот мыслитель, необычный и для своего времени, и для нашего. Тем не менее, его богословие оказывается чрезвычайно актуальным. Это одна из возможностей «навести на резкость» восприятие известных евангельских истин, прислушаться к себе и попытаться понять, есть ли в нашей жизни место для Бога?
Мы предлагаем вашему вниманию небольшие отрывки из недавно вышедшей в Свято-Владимирском издательстве книги «Беседы», предисловие к которой написал протоиерей Алексий Уминский.
Ищите же прежде Царства Божия и правды Его.
Но что это значит, что я должен делать или к чему и как стремиться, чтобы можно было сказать, что я ищу, что я стремлюсь найти Царство Божие? Должен ли я стараться получить место, отвечающее моим способностям и силам, чтобы работать на этом месте? Нет, ты должен прежде искать Царства Божия. Должен ли я отдать всё своё имущество бедным? Нет, прежде ты должен искать Царства Божия. Должен ли я идти возвестить это учение миру? Нет, ты должен прежде искать Царства Божия. Но в таком случае то, что я должен делать, в известном смысле является ничем? Да, так и есть, в известном смысле это ничто; ты должен в самом глубоком смысле сделать себя самого ничем, стать ничем перед Богом, научиться молчать; в этом молчании и состоит начало, о котором сказано: прежде — прежде ищите Царства Божия.
Способность говорить — это преимущество человека перед животным, но по отношению к Богу для человека, который может говорить, желание говорить легко становится погибельным.
…А случалось с ним нечто удивительное; по мере того, как он всё откровеннее и откровеннее молился, ему всё меньше и меньше приходилось говорить, пока, наконец, он не умолкал совершенно. Он умолкал, и, — что гораздо больше, чем просто молчание, — вместо того, чтобы говорить, он начинал слушать. Он думал, что молиться — значит говорить, он узнавал, что молиться — значит не просто молчать, но — слушать. Так и есть: молиться — не значит слушать самого себя, говорящего, но значит прийти в молчание и, умолкнув, ждать до тех пор, пока не услышишь Бога.
Тем самым, Евангельское слово ищите прежде Царства Божия, воспитывая человека, словно затворяет ему уста, отвечая на всякий его вопрос о том, то ли это самое, что он должен делать: нет, ты должен прежде искать Царства Божия. И потому можно перефразировать это так: ты должен начать с молитвы, не потому, — как мы уже знаем, — будто молитва всегда уже с самого начала является молчанием, но потому что молитва, становясь настоящей молитвой, становится молчанием. Ищите прежде Царства Божия значит: молитесь!
…Так же и лилия: она молчит и ждет. Она не спрашивает с нетерпением: «Когда наступит весна?», — потому что знает, что весна наступит в благоприятное время, и знает, что было бы менее всего полезно, если бы ей было позволено самой определять срок наступления времён года; она не говорит: «когда же, наконец, будет дождь?» или «когда же, наконец, будет солнце?», или «слишком уж ныне дождливо», или «ныне уж больно жарко»; она не спрашивает о том, каким будет лето в этом году, сколь долгим или сколь коротким: нет, она молчит и ждёт — так она проста, но она никогда не обманывается, обмануться ведь может лишь умная сообразительность, но не простота.
…И несчастьем в жизни, пожалуй, подавляющего большинства людей является то, что они никогда не замечают мгновения, так что вечное и временное в их жизни всегда оказываются разделены, — и почему? — потому что они не умеют молчать.
Птица не избавлена от страдания; но молчанием птица избавляет себя от того, что делает страдание тяжелее: от непонимающих соболезнований; от того, что делает страдание продолжительнее: от многих разговоров о нём; от того, что делает страдание уже не страданием, а грехом нетерпения или печали. Не думайте, что когда птица страдает, в её молчании есть хоть капля неискренности, не думайте, будто молча перед другими, в душе она не молчит, но ропщет на свою судьбу, обвиняет Бога или людей и позволяет «сердцу грешить в печали». Нет, птица молчит и терпит. Увы, человек так не поступает. Но отчего же человеческое страдание по сравнению со страданием птицы кажется таким ужасным? Не оттого ли, что человек умеет говорить? Нет; ведь умение говорить это всё же преимущество, — но оттого, что человек не умеет молчать. И когда нетерпеливый, а ещё более пылко — отчаивающийся человек говорит или пишет, — уже тем самым злоупотребляя речью или голосом: «О, если бы у меня был голос громкий, как голос бури, чтобы мне выразить всю силу моего страдания!», — он заблуждается, полагая, будто это дало бы ему облегчение. Ведь будь это так, его страдание лишь возросло бы в той мере, в какой бы стал громче его голос. Но если бы ты умел молчать, — молчать, как молчит птица, — твоё страдание стало бы меньше.
…И то, что казалось тебе смешным, на деле оказывается столь мучительно, как ничто другое: ты должен признать лилию и птицу своими учителями и не придавать себе больше важности, чем придают себе лилия и птица в своих малых заботах.
Ведь если ты пребываешь в Боге, то живёшь ли ты или умираешь, происходит ли, пока ты живёшь, нечто по-твоему или же нет; умрёшь ли ты сегодня или только в семьдесят лет, и постигнет ли тебя смерть в пучине моря, в самых глубоких водах, или же ты погибнешь на воздухе: ты пришёл сюда не без Бога, ты пребываешь — пребываешь самим собой присутствующим в Боге, и потому в день твоей смерти уже сегодня — в раю.
Так обстоит дело, когда Евангельское слово о том, что лилия и птица должны стать нашими учителями, оказывается услышано всерьёз.
