«Очень жаль мне тех, которые не бывали в Евпатории». Эти слова Маяковского я знал с 4 лет. Много лет моя мама возила меня в Крым на лечебные грязи. В этом городе я рос, влюблялся и взрослел.
Лет в 5 мы опаздывали на поезд в Москву. Мама закинула меня в вагон к проводнику, а потом побежала в камеру хранения за чемоданом. Мы тронулись, а мамы нет. Я плакал, висел на руке у проводника, но колеса стучали.
Сейчас многие испытывают чувства, похожие на те, что пережил я, оставшись без мамы. Друзья и родственники несколько дней напряженно следили за тем, что происходит в Крыму. Войны, похоже, не будет, но нужно еще сделать многое, чтобы залечить раны от необдуманных слов и поступков.
Двадцать с лишним лет назад все было намного проще.
Я три месяца лечился в санатории вместе с мальчиком Васей с Западной Украины. Он говорил только на украинском, я — на русском. Через неделю я его понимал, а после выписки еще несколько недель «пугал» подмосковных одноклассников конструкциями на хорошем украинском языке. Сейчас я его подзабыл, но воспоминания остались.
Я помню магазин пластинок, где купил сборник битлов «Вкус меда», помню третий трамвай. Он шел от вокзала до площади, затем нужно было пересаживаться на единичку, и ты попадал на море. Мне до сих пор кажется, что дети катались там, не снимая надувных кругов. Народу было много, но все как-то помещались.
Я помню улицу Некрасова — это была первая или вторая остановка после вокзала. Выйдешь из трамвая, сделаешь несколько шагов, и попадешь в чудесный магазин игрушек, а в глубине этой улочки было кафе-мороженое в салоне настоящего самолета. Шарики в железных вазочках. До сих пор не ел ничего вкуснее. Напротив трамвайной остановки было кафе «Уют». Я любил это название, но внутри, кажется, никогда не был.
Но самым прекрасным было море.
Мама покупала курсовку. Мы лечились и питались в столовой, а жили в частном секторе. Какие-то сарайчики, комнаты на первых этажах, где почти никогда не было воды, зато тараканы устраивали забеги. Но ради моря это можно было терпеть.
Оно прекрасно. Мой первый подростковый конфликт произошел на море. Я убежал и несколько часов смотрел, как волны перекатываются друг через друга. Я слышал эти мерные звуки, я дышал этим прекрасным воздухом. Я даже пил морскую воду. Не специально. Просто так купаются дети.
Те, кто сейчас воюет в соцсетях и на политической арене. Не пожалейте денег. Слетайте на море, послушайте, как поют волны. Вам станет легче, и конфликт рассосется.
С четырех лет я не могу жить без моря, я не знаю ничего прекрасней этой стихии, хотя плавать научился совсем недавно. С детства Крым был для меня загадкой — до сих пор я не знаю, что за птица каждый день встречала меня криками «угу-гу, угу-гу».
В той Евпатории все было прекрасно — там чешский лунапарк, библиотека на берегу, где я украл сборник рассказов о Шерлоке Холмсе, парк Фрунзе с деревянными сказочными персонажами, комнатой смеха, восхитительным ароматом кипарисов и можжевельника, и широкими бордюрами, по которым даже я мог ходить без опоры.
Там мы с мамой встретили путч 1991 года. Мы лежали на пляже и слушали транзистор, что-то про Горбачева, не помню, что было дальше, но мы остались и спокойно вернулись домой в конце августа. Моя мама — человек редкой рассудительности, которой нам всем так сейчас не хватает.
Прошли годы. В конце 90-х после долгого перерыва я снова попал в Крым и увидел горы. Мы с друзьями ходили по татарским селам и записывали легенды, мы искали историю про Алтан Бешик. «Золотую Колыбель». Однажды девушка с младенцем спасались от разбойников. Бежать было некуда, но вдруг расступилась скала, и спрятала маму и младенца. С тех пор прошли тысячи лет, но до сих пор в одной из крымских гор скрывается колыбелька, которая спасла маленького мальчика.
Я видел несколько средневековых пещерных городов и монастырей, но море мне нравилось больше. Даже в Севастополе, чьи пляжи куда хуже евпаторийских.
В новом тысячелетии я не был в Крыму. Мое море ждало меня в Египте и Болгарии, но до сих пор я иногда вспоминаю того маленького мальчика, что ждал маму в поезде. Мамочка пришла. Умная женщина села в девятый вагон напротив камеры хранения и пришла ко мне с чемоданами, но те десять минут ожидания я не забуду до самой смерти.
Недавно я вновь испытал это чувство. Больше не хочу. Хватит. Достаточно. Точка.
