Ожидание чуда
Рождество 2004 года в церкви Успения в Путинках
В новогоднюю ночь, ровно в двенадцать, пошел снег и подморозило. Наконец началась настоящая русская зима, с красными дымными рассветами, заиндевевшими лицами прохожих и хрустящим свежим снегом. А в Сочельник морозы ударили совсем нешуточные. К вечеру небо прояснилось, и показались первые робкие звезды. В храме Успения Богородицы в Путинках царила предпраздничная суета и радостно-робкое ожидание. Первые исповедники, пришедшие заранее, сосредоточено вычитывали правило. Впереди была целая ночь, наполненная предчувствиями, усталостью и долгожданной Рождественской радостью.
В приделе, освященном в честь Святого Преподобного Сергия Радонежского, прихожане-родители устроили большую детскую. Настелили ковры, сверху положили шубы, платки и подушки, и уложили деток прямо под образом Преподобного.
Дети молча и спокойно лежали на своих шубках, глядя во полутемный, чуть-чуть тепло освещенный огоньками свечей потолок храма. Кажется, они видели радостных, одетых в блистающие праздничные одежды, небесных ангелов, которые смотрели с бездонного неба на маленьких ангелов земных. Никто не плакал и не возился, блаженный покой и ожидание овладело всеми.
В жарко натопленной трапезной, под горячими батареями я заметила картонную коробку с небольшой светлой собачкой и смешными розовыми щенками, спящими рядом с мамой, на ней и практически под ней. Двое юных прихожан, склонившись над коробкой, тщетно пытались пересчитать собачкиных детей, и все время сбивались. Всеми уважаемая кошка Муся, вновь беременная и с достоинством носящая свое будущее потомство, тоже вертелась под ногами в трапезной, чувствуя разлитую в воздухе радость и ожидание.
Муся, мне кажется, давно научилась понимать человеческую речь. Как-то во время исповеди она прошла по полупустому храму, гордо неся хвост трубой. Батюшка отец Алексей мягко заметил: — Этих тварей Божиих надо баловать и ласкать… Им вечная жизнь не дана… – Было видно, что Муся все поняла, прошествовала мимо батюшки, красуясь и показывая свою кошачью грацию.
В этом нарядном, как белая березка, московском храме меня всегда поражали дети. Как-то батюшка начал исповедовать самых маленьких прихожан. Для семилетней девчушки это, наверное, была самая первая исповедь в жизни. Как же торжественно и сосредоточенно она стояла, вытянувшись во весь свой крохотный росточек! Справа от нее группка таких же юных исповедников тихонько шуршали бумажными листочками. Отпустив грехи девочке, батюшка с улыбкой сказал: — Ну, кто следующий? Грехи написали… или это кораблики?
… Когда пришло время читать «Верую», почти все детки присоединились. Сна как ни бывало, хотя стояла глубокая, торжественая ночь.
Крохотная двухлетняя девочка в оранжевом платочке, повязанном как у пролетарсксой работницы, торжественно и размеренно осенила себя крестным знамением, и серьезно глядя на свою юную маму, больше похожую на подростка, объявила: — Я к Боженьке причащаться иду!
Высокий красивый парень в очках бережно держал спящую дочку в расстегнутых ботинках, оберегая и продляя ее сон. Его жена тем временем осторожно будила сынишку. Вся эта милая, тихая и радостная возня в детском царстве продолжалась несколько минут, пока все не выстроились к Причастию. Было удивительно и радостно наблюдать, как благоговейно и спокойно дети готовились к Таинству. Действительно, ангелы, только с невидимыми крыльями…
