Тема ювенальной юстиции недавно вышла на новый виток: 27 апреля в Общественной палате были слушания, на которых презентовались новые законопроекты. Судя по сообщениям прессы, суть этих новшеств такова: предлагается ввести в практику «социальный патронат». То есть выявляется неблагополучная семья, с которой начинается работа: к семье прикрепляются некие педагоги, осуществляющие специально для этой семьи составленный план воспитательной работы. Если родители не готовы подчиниться такому вмешательству, то у них могут отобрать детей и возбудить дело о лишении родительских прав.
Но самый интересный момент — это что органы, в обязанность которых входит работа с неблагополучными семьями, то есть органы опеки и попечительства и комиссии по делам несовершеннолетних, будут заниматься этим не самостоятельно, а с помощью неких общественных организаций, которым они передадут часть своих полномочий.
Тревогу по этому поводу уже выразили многие противники ювенальной юстиции — вполне резонно отметив, что подобная практика приведет к чудовищному произволу. Ведь если неправомерные действия чиновника можно, по крайней мере, обжаловать в административном или судебном порядке, то с общественной организации взятки гладки. Они ведь ни за что не отвечают. А послать их лесом тоже не получится — формально-то вы действительно имеете право не пустить их в свою квартиру и не подчиняться их требованиям, но такое отношение будет сейчас же расценено как отказ родителей от сотрудничества и повлечет возбуждение дела о лишении родительских прав. Также комментаторы отметили, что в случае принятия таких законов любая семья окажется под подозрением, в любую семью (а вовсе не только в неблагополучную) смогут вторгнуться посторонние люди.
Я мог бы повторить все эти опасения, но что толку? Сотый раз повторять банальности? Интереснее, мне кажется, подумать о другом: мы здесь столкнулись с палкой о двух концах. Палка эта называется «общественность». Смотрите, что получается: с одной стороны, мы в ужасе, что какая-то сомнительная общественность получит право контролировать нашу семейную жизнь, наши отношения с детьми. С другой стороны, мы же сами постоянно пропагандируем защиту семьи силами общественности — то есть говорим, что надо поставить под контроль общественности работу органов опеки и ювенальных судов (если таковые в России действительно появятся). Мы — за создание правозащитных организаций, способных защищать проблемные семьи от чиновничьего произвола. Мы продвигаем идею родительских комитетов, члены которых должны присутствовать при обследовании жилищных условий проблемной семьи, мы за организацию широкой общественной дискуссии, результатом которой стал бы детальный свод законодательных инициатив, защищающих традиционные семейные ценности.
Получается, что нам нужна вот такая общественность, но не нужна вот этакая. Или, точнее сказать, нам нужна общественность, контролирующая «детозащитных» чиновников, а им нужна общественность, контролирующая ситуации в семьях. Нас при этом, как правило, не интересует вопрос о действительно неблагополучных семьях, нам важнее защитить семьи нормальные. А их не особо волнует судьба нормальных семей, им важнее решить проблему с семьями неблагополучными.
Увы, мышление по принципу «лес рубят — щепки летят» свойственно нам обоим. Мы, противники, условно говоря, «ювенальной юстиции», в глубине души понимаем, что если все произойдет, как нам хочется — то у органов опеки окажутся связаны руки, что они побоятся вторгаться не только в наши замечательные высокоморальные семьи, но и в семьи алкашей и психов. О том, что будет с детьми алкашей и психов, мы при этом предпочитаем не задумываться. А с «их» стороны ситуация зеркальная. Те из них, кто действительно болеет душой за несчастных детишек из маргинальных семей, мечтают о механизме, позволяющим легко и просто таких детишек спасать. О том, что, спасая одних, этот же механизм станет гробить других, то есть нормальные семьи, они тоже предпочитают не думать.
Иными словами, вместо конфликта «общество — власть» мы, похоже, приходим к конфликту между двумя частями общества, между двумя разными типами «общественностей». С одной стороны, общественность, стоящая на страже традиционных ценностей и оппозиционная чиновничеству, с другой — общественность, стоящая на страже либеральных ценностей и вполне лояльная чиновничеству.
Понятно, что такой конфликт имеет под собой куда более глубокую почву, нежели расхождения по вопросам «ювенальной юстиции». Тут — мировоззренческие различия. А мировоззренческие различия нельзя примирить, нельзя найти взаимоустраивающий компромисс. Можно договориться по каким-то конкретным вопросам — например, о порядке обжалования действий чиновников из опеки, но конфликт этим не снимешь. А значит, постоянно будут выскакивать всё новые и новые поводы для противостояния. Причем формы этого противостояния, боюсь, могут оказаться весьма нецивилизованными. Некоторые сторонники ювенальной юстиции уже обзывают «педофильским лобби» общественные организации, с ювенальной юстицией борющиеся. В свою очередь, противники ЮЮ обзывают сторонников точно теми же словами. Эмоций в результате много, но ни защищаемым семьям, ни защищаемым детям от этой склоки пользы ни малейшей.
Очень редко кто пытается понять логику оппонента. Но все же давайте попытаемся это сделать. Вот «они» выдвинули проект социального патроната, насчет вмешательства общественных организаций в жизнь семьи. Если не приписывать «им» коварных замыслов в конспирологическом духе, то следует признать некоторые их резоны. Действительно, никаких работников социальных служб не хватит на то, чтобы опекать все неблагополучные семьи. К тому же у сотрудников таких служб нет серьезной мотивации для подобной деятельности. Да, формально бы надо, но зарплата маленькая, работа тяжелая, на энтузиаста. А энтузиастов везде мало, и дай Бог, чтобы большинство этих чиновников было хотя бы добросовестными исполнителями. Так что без «общественников» попросту не обойтись. Общественники — это именно энтузиасты, они не за деньги, а за идею вкалывают. Кроме того, общественники — люди более независимые, нежели чиновники, через них нужное начальству решение провести сложнее. Чем их напугаешь? Лишением премии?
Да, рациональное зерно в таких рассуждениях, несомненно, есть. Но они, эти рассуждения, строятся на предположении, будто органы опеки станут привлекать себе в помощь хороших, правильных общественников, подвижников и бессребреников, праведников и мудрецов. Гарантий тому, однако же, никаких. А если в эти уполномоченные общественные организации попадут сумасшедшие? А если вымогатели? А если латентные педофилы? А если попросту властолюбцы, получающие удовольствие от издевательств над семьей? А если политически озабоченные личности?
Те же вопросы, кстати, стоит адресовать и нам. Кто попадет в «наши» общественные организации, призванные контролировать детозащитных чиновников? Там будут сплошь правила веры и образы кротости? Точно не психи и истерики?
В общем, как всегда, не подумали про «защиту от дурака» (на всякий случай поясню: это не ругательство, а технический термин, применяется на производстве для обозначения защитных систем, препятствующих авариям и травмам из-за ошибок персонала). А подумать стоило, причем в первую очередь. Стоило бы задаться вопросами:
1. Каким критериям должна отвечать общественная организация, которой чиновники делегируют часть своих полномочий?
2. Как осуществить независимую экспертизу деятельности таких организаций? Что дальше делать с результатами экспертизы, если они окажутся негативными?
3. Есть ли четкий список полномочий такой организации?
4. Кто будет нести ответственность за ошибки работников такой организации? Сам работник? Руководитель организации? Чиновник, допустивший эту организацию до работы с семьей? И какова должна быть эта ответственность? Моральной, материальной, уголовной?
5. Каким критериям должны соответствовать члены организации, допущенные к работе с проблемными семьями? Кто и как проверяет этих людей? Какова ответственность проверяющего?
6. Каков порядок обжалования неправомерных действий «общественников»?
7. Какие у родителей есть права в отношении общественников? Например, в случае конфликта смогут ли они отказаться работать с конкретным человеком и требовать его замены?
8. Дает ли такая общественная работа какие-то преференции? Не окажется ли, что именно ради них туда пойдут люди (как, например, в советское время за дежурство в «народных дружинах» давали отгулы).
Аналогичными вопросами стоит задаться и в отношении «нашей» общественности. Контролировать работников опеки — это, конечно, необходимо. Но надо ли нам, чтобы в контролеры пролезли психопаты? Не дискредитирует ли это саму идею общественного контроля над действиями чиновников?
В общем, от темы контроля общественности над исполнительной властью мы неизбежно переходим к теме контроля общественности… над общественностью. Потому что идиот-общественник ничем не лучше идиота-чиновника. И даже хуже, потому что многое может, но ни за что не отвечает.
Читайте также:
Милосердие выше правосудия: о ювенальной юстиции
Бедность не порок, или Ананасы без мамы
