Памяти монаха Германа (Подмошенского)

30 июня в возрасте 80 лет скончался монах Герман Подмошенский.

Фото: orthodoxy-book.ru

Отец Герман (в миру — Глеб Дмитриевич Подмошенский) родился в 1934 году в Риге. В 1962 году окончил Свято-Троицкую духовную семинарию РПЦЗ в Джорданвилле. Вместе с Евгением Роузом (который позже стал иеромонахом Серафимом) в 1967 году основал Свято-Германовский монастырь в Платине. В 1970 году принял монашеский постриг с именем Герман в честь Германа Аляскинского. В 1976 году возведён в сан иеромонаха.

В 1988 году игумен Герман (Подмошенский) был лишён сана за нарушение целого ряда канонических правил. Не желая признавать лишения сана, вместе с насельниками Платины он вышел из состава РПЦЗ и был принят в юрисдикцию Греческой Православной Миссионерской Архиепископии Америки. В 2000 году в связи с новым возникшим скандалом сложил с себя обязанности игумена монастыря. В 2000 году братия обители была принята в общение в Сербскую Православную Церковь. Правящий епископ Иоанн (Младенович) признал лишение сана бывшего игумена Германа законным.

Последние годы жизни монах Герман жил на покое недалеко от Свято-Германовского монастыря. Он страдал от болезни Паркинсона, за ним ухаживала монастырская братия.

Воспоминания отца Германа об о. Серафиме (Роузе)

«Я живу в Святой Руси»

Игумен Герман (Подмошенский) – сотаинник духовного писателя иеромонаха Серафима (Роуза) Платинского. «Стопроцентного» американца Евгения Роуза, ставшего в Православии отцом Серафимом, написавшего знаменитые книги «Православие и религии будущего», «Душа после смерти» и другие. В России эти книги прочли и полюбили тысячи людей. Русский эмигрант Глеб Подмошенский был тем человеком, который открыл тоскующей по Небу душе Евгения Святую Русь. Обретя подлинный смысл жизни, эти двое молодых людей ушли от мира и создали монашескую общину по идеалам Святой Руси в лесу в Северной Калифорнии, издавали Православные журналы и книги, неся свет Православия Америке и всему миру. Отец Серафим умер в 48 лет 2 сентября 1982 года…

…«Роста выше среднего, общительный и изобретательный, «душа общества», натура артистическая, с прекрасным чувством юмора, блистающим порой тонкой «смешинкой» на манер Диккенса, неуемный, жаждущий деятельности, движимый большими идеями», — так представляет Глеба Подмошенского автор книги «Не от мира сего. Жизнь и учение о. Серафима Роуза». Мы встретились с игуменом Германом (Подмошенским) в Москве.

Книжка с картинками

— Знайте, — неожиданно начал разговор отец Герман, — поскольку в России повсюду еще стоят идолы – статуи Ленина, и пока он лежит в мавзолее, Россия не воспрянет. Ленин сознательно снял с себя крест и бросил в отхожее место. Его цель была – превратить Россию в служанку сатаны.

— Отец Герман, многие, кто уехал из России, говорят: «Никогда не вернусь туда», потому что у них такие воспоминания, такая боль. Но вы здесь, в России, почему?

— Я идеалист, безпросветный идеалист. Я очень люблю Россию. Я потерял папу, когда мне было шесть лет. Папа родом из Латвии, и когда началась революция, он перешел границу, ушел в Латвию. А мама из Санкт-Петербурга. Они познакомились в Риге, там я родился. А потом в 40-м году, когда советчики оккупировали Латвию, они сразу же арестовали почти всех мужчин в нашем маленьком городе, все они были обвинены как враги народа. Папу осудили на восемь лет и отправили в Воркуту. Туда он приехал в 41-м году и в 43-м погиб. Мы ничего о нем не знали 60 лет! В прошлом году я ездил в Воркуту, мне показывали это место: там лежат сотни тысяч людей, не отпетые, сброшенные в яму – там вечная мерзлота. Все это – осуждение русскому народу, потому что моего папу арестовывали свои же, русские. Папа был арестован, замучен, мой дед сидел, мой дядя Коля 17-летним в Вологде все зубы потерял от цинги в тюрьме.

Мы в Германию бежали от коммунистов, был такой ужас. И когда я приехал в Америку, то увидел, что она живет совершенно другим, не может понять, что собой представляет коммунизм. Мне было 16 лет, мои сверстники мечтали о том, что отец им купит автомобиль, они поедут учиться в такой-то колледж и т.п. Я думаю, это не моя доля, у меня нет отца. Мы голодали с мамой, когда приехали в Нью-Йорк. И я решил, что весь современный «модный мир» устроен на принципах Ницше и на бакунинской идее: нужно истребить сто миллионов, тогда будет счастье на земле. А я – один из тех, кто должен быть истреблен. Поэтому я возненавидел автомобили, деньги. У меня осталось искусство. Я был художником, закончил школу. Но и это все было подточено современным модным искусством, которое есть попытка истребить нормы христианства, то есть нормальное искусство. Я видел, что у нас, русских, понимание Православия лишь ритуальное. Евангелия не читают, Православного мировоззрения, русских философов не знают, свечки в церкви ставят – и все.

Когда я был мальчиком, мне попалась маленькая книжечка, а в ней лубочные цветные картинки из жития Преподобного Сергия Радонежского: птицы, Божия Матерь ему явилась, медведя он кормит. Книжка была потеряна, все забыто, я был в Америке, страдал, в церковь не ходил. У меня было ужасное уныние, и я решил покончить с собой, сброситься с моста. И пошел туда. Я мечтал встретить человека, вроде отца, который бы мог так стукнуть меня, чтобы я понял, как правильно жить. Но его не было.

И вот я стоял на мосту, и вдруг возник образ: эти картинки из детства, из жития Сергия Радонежского, и мысль: если ты спрыгнешь, то не дашь себе возможность встретить таких людей, может, такие и сейчас есть, как Преподобный Сергий. И я ушел оттуда. И скоро познакомился со Святой Русью. Это был 54-й год. Я чудом попал в русский Православный монастырь в Джорданвилле. Мне там все очень понравилось, все такие красивые, молодые, очень приветливые, они не были «буками». И там был такой чудный иеродиакон отец Владимир, он мне говорит: «Как тебя зовут?» – «Глеб». А мне всегда нравилось мое имя – Глеб. Но когда я приехал в Америку, его там не могли произнести, все смеялись надо мной. Он говорит: «Какое чудное имя!» Он мне внушил: Россия – это есть что-то ценное, миром не понятое. И тогда я понял, что мой папа – это жертва современного мира, но это победа христианства не во внешнем мире. Когда я попал в монастырь, мне захотелось почитать Житие Сергия Радонежского. Я спросил книгу. Монах ведет меня в библиотеку, и еще раз меня спрашивает, что я хочу. А я говорю: «Биографию Серафима Саровского», не знаю почему. Но там был ответ, беседа Преподобного с Мотовиловым о цели христианской жизни. Все, что мне было нужно, там есть. Православное мировоззрение, которого я жаждал. Так Сергий Радонежский привел меня. Я буквально переродился, по-другому начал видеть, звуки слышал по-другому. Мне открылись глаза. И с тех пор по сей день я всегда радуюсь.

Мне стало легко, я понял свою миссию – нести Православие миру, и я посвятил этому всю мою жизнь, Владыка Иоанн (Максимович) меня на это благословил. И Господь мне помог. Сначала отца Серафима мне прислал, потом много других американцев ко мне пришло. Америка для меня стала прекрасной страной, которая требует Православия. Я заинтересован в том, чтобы католиков, протестантов и других переводить в Православие. Я их просвещаю, крещу, постригаю в монахи. Наш журнал «Русский паломник» — слава Богу, это чудо из чудес! — теперь печатается в Троице-Сергиевой Лавре, и типография стоит метрах в пяти от места, где лежит Преподобный Сергий! Я благодарю Господа Бога за все.

Сотаинник отца Серафима

— Расскажите об отце Серафиме (Роузе), каким он был человеком?

— Мы были с ним по характеру совершенно разные люди. Он был такой человек (я другого такого не встречал), для которого слово «истина» означало, что Христос есть воплотившаяся Истина, Истина стала доступна роду человеческому. На свете есть Истина, но большинство людей в ней не заинтересованы, живут как муравьи. Но есть те, которые хотят знать, что есть Истина. И он из них. Бог воплотился, сама истина воплотилась в Человека, стала доступна для людей. Христос сказал, что надо есть — Его. Не только знать Истину, а вкушать Ее даже. Представляете, Истина становится частью вас! Это огромная мысль. И отец Серафим, рассуждая на эту тему, как бы с ума сошел. Он думал, что Истине – Христу — негде проявиться.

Носителей Христа в Америке очень мало… Когда я познакомился с отцом Серафимом, у него было то же самое уныние, что раньше у меня, я сразу это понял. Он начитался китайской премудрости и решил, что там истины нет, а истина – в христианстве, но католики и протестанты его не могли удовлетворить. Он нашел Истину в Православии, не сомневался, что Христос – там, но увидел, что сами Православные по большей части не живут этим, превратили все в ритуал. Я к нему пришел и рассказал, что есть и в Америке монахи, он не знал, что есть еще живая Святая Русь. Я рассказывал ему о святых отцах, Владыке Иоанне, Оптиной пустыни. Мой духовник, отец Адриан, был духовным сыном оптинского старца. Евгений меня слушал, ни слова ни говоря. Впитывал все.

Братство преподобного Германа Аляскинского

При Екатерине II на Аляску была направлена группа валаамских монахов, один из них, Герман, жил там и умер в 1836-м году. Прославили его двадцать лет тому назад. Когда я туда впервые приехал после семинарии, там жил пустынник из Калуги, отец Герасим, он сохранял мощи отца Германа. Там я понял, что должен основать Братство в честь Германа Аляскинского, чтобы его прославить. Я написал первую икону преподобного Германа, собирал сведения о нем. Владыка Иоанн (Максимович) и отец Герасим с Аляски благословили нас создать Братство. Владыка Нектарий (Концевич) сказал: «Цените, держитесь благословения владыки Иоанна», — и мы так и продолжаем. Сначала мы в 1964 году открыли книжный магазин. Люди шли мимо нас по улице, видели иконы, слышали церковную и классическую музыку и начинали интересоваться Православием. К нам приходили греки, сирийцы, даже эфиопы. Битники, а потом хиппи, какая-то часть их – это люди, которые искали истину. Мы их очень заинтересовали.

Отец Серафим был очень образованный человек. Мы закончили университет, я — еще и семинарию, говорили им о Православии. Потом мы купили типографский станок и устроили пустынь на горе в лесу недалеко от деревушки Платина в Северной Калифорнии. Мы хотели быть независимыми и самодостаточными, жить как древние пустынники по принципам Святой Руси и при этом печатать журнал «Православное слово». Мы купили там землю в 1967 году, жили в скиту уединенно несколько лет, а потом решили стать монахами, но с тем, чтобы остаться там и продолжить свое дело. Братство преподобного Германа Аляскинского было создано в 1969 году.

В последние годы жизни отца Серафима к нам хлынула масса народу, а когда он умер, стали идти еще больше. Я семьсот человек крестил в Платине уже после его смерти, по его молитвам, 80 человек постриг в монахи. Основанное нами Братство дало основание восьми монастырям. Недалеко от нас маленький женский скит Блаженной Ксении, на Аляске Михайловский скит, рядом с ним на островке скит в честь преподобного Нила Сорского, женские монастыри в Аризоне, недалеко от Сент-Луиса, в Индианаполисе, есть подворье недалеко от Канзас-сити. Небольшие монастыри и скиты, но они по всей Америке.

Музеи новых мучеников

— Отец Герман, меня поражали эти змеи, которые там у вас ползали, и вы их не боялись. Я об этом в книге «Не от мира сего» прочла…

— Как это не боялись! Приходишь, берешь что-то, и оттуда вылезает гремучая змея — если она укусит, за час можно умереть. А ближайший госпиталь был как раз в часе езды. Выгодное расположение! Но у нас была цель, мы жертвовали собой для журнала, делали переводы, писали для него, составляли книги. Ну и еще очень важно, что мы хотели, удалясь в пустынь, избежать всяческих церковных распрей.

Мы с отцом Серафимом составили большую книгу, она вышла пока только по-английски, называется «Святые катакомбной Церкви» — о русских новомучениках 20-х – 30-х годов ХХ века. Мы расспрашивали русских из Советского Союза и так собирали сведения. Писем в Россию писать нельзя было. Архиереи из Советского Союза приезжали и порой во всеуслышание отрицали, что есть гонения на Церковь в России. И многие американцы это повторяли. У нас в Америке первый сборник новомучеников составил отец Михаил Польский. Теперь открывают архивы НКВД, поэтому мне надо многое заново переписывать.

В России непременно надо создавать музеи новых мучеников, чтобы там были портреты, лица этих святых, эти замечательные, дивные лица! Приезжаю я в Германию, в Англию, во Францию — везде существуют музеи мучеников, в какой-нибудь бывшей тюрьме, где люди страдали за Христа в ХХ веке. Приезжаю в Россию. Вся Россия – мученики. Ничего нет! Я был в Соловках – там просто краеведческий музей. И многие русские до сих пор жалеют, что они не живут во время коммунистов. Просто они до сих пор не знают правды о том времени.

Старая орфография и старый стиль

— Отец Герман, по каким делам вы приехали в Москву?

— Я хочу, чтобы наш журнал «Русский паломник» печатался в России. Это была еще идея отца Серафима издавать по-русски журнал для России. Так как я уже старый, мне нужно перевезти все мои документы сюда, чтобы русские могли это дело продолжать. Мы печатаем все по старой орфографии, я считаю, это правильно. Писать по-старому – это была тоже идея отца Серафима. Я ему говорил: «Да никто тебя не поймет!» — «Нет, нужно писать по-старому» — «Ты, американец, что ты понимаешь!» — «Россия должна иметь букву «ять», потому что буква «ять» есть мир и над ним – крестик». Американец это понял, потому что он понял Истину. Он знал, что Россия продолжает Византию, потому что она посвящена Богу. Святая Русь посвящена Богу! Была еще в истории страна, которая была полностью посвящена Богу – Ирландия, но это все ушло, теперь осталась лишь Россия. Коммунисты хотели, чтобы она тоже ушла, взорвали храмы, думали – все.

— А какова сейчас судьба Православия в Америке?

— Народ уже устал от современной жизни, и они тянутся к Православию, сейчас много американцев переходят в Православие. Большинство в Америке – христиане, они все читают Евангелие. Святая Русь в Америке появляется. Мы трудимся, ничего. Самое опасное – это церковный либерализм, новостильники, модернисты среди Православных. Новостильники запрещают старый стиль. Если бы вы знали, сколько нам пришлось биться за старый стиль. Мы начали с отцом Серафимом в 1974 году издавать Свято-Германовский календарь на английском языке по старому стилю. Но этого все стеснялись. Даже у вас тут в начале ставится дата по новому стилю, а только потом по старому. А у нас – наоборот, вначале – по-Православному. У вас говорят: « Рождество – 7-го января». Откуда это? Рождество – 25-го декабря.

Рукопожатие Государя

В комнате, где мы беседуем, висит большая икона Царя-Мученика. Это одна из копий той иконы, мироточение и чудеса от которой ускорили прославление Царственных Мучеников в России. В мае 2001 года мироточивая икона Государя побывала у нас в редакции на 10-летнем юбилее «Благовеста». Ее хранитель, московский врач-хирург Олег Иванович Бельченко, рассказывал нам, что этот иконописный образ Царя увидела в тонком сне родная сестра отца Германа Ия Подмошенская. Интересно было узнать эту историю от отца Германа.
Неожиданно он начал свой рассказ об иконе издалека.

— Мой дед, Александр Михайлович Фокин, брат знаменитого балетмейстера Фокина, создал в Петербурге Троицкий театр миниатюр для детей. И на основе знаменитых тогда мелодий поставил шуточную оперетку о мальчике, который плохо учится. Постановка была очень удачной. И в один день пришли из Царского Села и сказали, что они от Государя Николая Второго. Государь хочет, чтобы эту вещь показали во дворце, потому что Цесаревич Алексей знает ее на память и очень хотел бы ее видеть, но он болен, и ему трудно ехать в театр. Могут ли они приехать? Конечно!

Бабушка танцевала Шпаргалку. Государь был очень доволен, потому что Наследник радовался, все время хохотал. Когда представление кончилось, Государь вышел к деду, пожал ему руку и сказал: «Очень благодарен, что вы смогли дать такое утешение моему сыну». И подарил золотые часы. Дедушка пришел домой, рассказал это детям и сказал: «Целуйте руку, отныне я ее мыть никогда не буду». И когда я родился, мой дед мне руку пожал. Передал как бы пожатие Государя. Вот можете мне пожать (отец Герман пожал мне руку, я была счастлива – Л.Б.), считайте, что через меня вам ее пожал сам Государь. Мы в семье очень почитали Государя. В Русской Зарубежной Церкви его прославили в 1981 году, хотя многие были против. Россия открылась, я был здесь в 1991-м году, с целью поднять вопрос о прославлении Государя уже в России. 10 лет прошло, а в России ничего не делается. Моя сестра Ия Дмитриевна ко мне приехала, сказала, что нужно написать икону Государя, и чтобы на ней было написано: «К прославлению Государя» — и по всей России разослать иконки. Я сказал: «Да, непременно», — мы отслужили молебен. Ия нашла иконописца, он написал эту икону, она мне ее привезла, мы ее сфотографировали и отпечатали в нашей типографии 16 тысяч икон разных размеров. И когда я поехал в Россию, то привез несколько тысяч икон и раздавал всем. Одна икона попала к Олегу Бельченко и начала у него мироточить. Когда мы об этом узнали, то поняли, что Государь услышал наши молитвы. Можете представить, что мы переживали! Я считаю, так выразилась мамина любовь к Государю. Она еще девочкой 15-ти лет несколько раз видела его и всю Царскую Семью.
Интересно, что когда я познакомился с отцом Серафимом в 1961-м году, увидев у него икону Спасителя, Божией Матери и рядом портрет Николая Второго, самое первое, что я у него спросил: «Что Он тут делает рядом с иконами?» — «Это Государь, последний представитель Византии, Удерживающий. Без него рухнула Россия». С самого начала у нас была связь с Государем. Государь многим помогает. А эта икона (в присутствии которой происходил наш разговор с отцом Германом – Л.Б.) – одна из самых первых репродукций с иконы, которые я привез в Россию.

— Отец Герман, в России сейчас многие иконы мироточат и даже кровоточат. А в Америке?

— Когда я учился в семинарии в 1959 году, в одной греческой семье замироточила бумажная репродукция иконы Великомученицы Варвары и Иверская икона Божией Матери. Были и другие мироточивые иконы. Монреальская Иверская икона Божией Матери мироточила долгие годы. Теперь в Америке иконы не мироточат.

— У нас это продолжается в необыкновенных масштабах.

— Профессор Иван Михайлович Концевич сказал, что это явление свидетельствует о приближении Царствия Небесного. Уже приходит время, когда люди разделяются на тех, кто идет за Христом, и на тех, кто Его отвергает. Я считаю, что это выше человеческих рассуждений. Но мне так кажется, что пора проснуться русским Православным людям.

Святитель Иоанн Шанхайский

— Прошу вас рассказать о великом святом ХХ века Архиепископе Иоанне (Максимовиче), Шанхайском и Сан-Францисском. Вы его знали, читапи Псалтирь над его гробом. Его очень почитают и любят в России.

— Владыка Иоанн был нашим духовным отцом, основал наше Братство. Мы начали издавать Православный журнал с его благословения, и он требовал, чтобы мы не лезли ни к кому с просьбой быть цензорами. Мы за свои слова должны отвечать сами. В 1963 году Владыку свои же Архиереи осудили якобы за растрату денег на строительство собора и вызывали на суд. Его полностью оправдали, но это сократило ему жизнь. Не все могли его понять. Он заикался, часто ходил босиком. И даже моя сестра говорила: «Как, Архиерей – босиком». Он никогда не ложился, никогда не давал себе покоя. Сидел вот так, прямо. Над ним, конечно, смеялись, но мы-то знали, что он святой. И вот я как-то пришел в сиротский приют Святителя Тихона Задонского в Сан-Франциско, который он основал и где служил. Я только вошел, и меня позвали прислуживать. Я побежал туда, Владыка меня благословил. В алтаре он никогда не разговаривал, только жестами, и так: «М-м…».

Я смотрю – Владыка стоит босиком. И когда мы вышли на Великом входе, вдруг у меня ноги загорелись. Это был день памяти Моисея-пророка, боговидца, которому было сказано, сними обувь, ты стоишь на святом месте, где Неопалимая Купина. И я понял: алтарь же святое место! Я должен снять сапоги, а он-то прав! А все остальные смотрят по-человечески. Когда он умер, то начались чудеса. К нам приходили люди и рассказывали со слезами, как они исцелялись, обращаясь к нему. Мы эти чудеса записывали и печатали в нашем журнале, хотя и много гонений за это на нас было. Потом все это собрали и напечатали целую книжку. Мы хотели ее сделать и для России. У нас не было русского шрифта. Отец Серафим поехал, достал шрифт. Мы набирали вручную, можно было только полстраницы набрать, отпечатать, разобрать, набрать вторую половину и так далее. И мы издали эту книжку «Блаженный Архиепископ Иоанн», она небольшая, с картинками. Отец Серафим набирал ее, не зная достаточно русского языка, так мы трудились. А потом уже мы составили большую книжку, собрали все чудеса. И книга вышла! Сначала по-английски, а потом по-русски уже третьим изданием. Но она неполная, потому что у нас теперь есть документы, как Владыку Иоанна гнали. Он святой человек!

— Отец Герман, вы живете постоянно в Платине?

— Постоянно я живу в России.

— Как это?

— С 54-го года я постоянно живу в России, точнее, в Святой Руси. Душой, конечно. Поэтому я знаю многих русских святых. Уже сто книг мы издали. Первое житие святой блаженной Матронушки было издано нашим журналом «Русский паломник» в 1993 году. Восемь томов оптинских старцев мы издали сначала по-русски и послали в Россию. И когда я приехал в1991 году в Оптину пустынь, мне сказали: «Мы возродили Оптину на ваших книгах» (батюшка захлопал в ладоши от радости – Л.Б.) Значит, не впустую мы трудились! И с каким чувством я теперь приезжаю туда! Я знаю все — где у них какие храмы были, кто где похоронен. Так что с 1954 года, когда я духовно возродился, я живу в Святой Руси.

— Отец Герман, скажите, для вас это лучшее время жизни, когда вы трудились вместе с отцом Серафимом в Платине?

— Нет, самое лучшее время для меня тут, в России. Знаете, почему? Потому что есть шанс, что я тут умру, и меня тут похоронят.

— Вы хотите быть похороненным в России?

— Конечно! Я же русский и все маялся вне России. В Америке для меня вырыта могила недалеко от отца Серафима. Правда, там павлинчики мои живут. Они там на яичках сидят и к весне прилетают павлинчики. Такой масенький, а уже на голове такая штучка, хохолочек… Но если я умру, то их, конечно, сразу же оттуда выгонят (из могилы – Л.Б.), а меня тогда, значит, туда. Если я там умру, что мне ужасно не хочется. Я хочу умереть тут, в России.

Православная газета БлаговестЪ, автор: Людмила Белкина

В гостях у отца Германа. Валентина Имтосими и Александр Портнягин

Игумен Герман (Подмошенский) за последние полвека заявил о себе как выдающийся право­славный миссионер, духовный брат и сотаинник иеромонаха Серафима Роуза. Твёрдый последо­ватель святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, архиепископа Аверкия Таушева, владыки Нектария Концевича, афонского схи­монаха Никодима Карульского. На его духовном счету создание 8 монастырей, издание сотен богословских работ на русском, английском и других языках. Благодаря его содействию и не­посредственному участию стали выходить или были возобновлены бесценные просветитель­ские журналы, такие как «Православное слово» (Orthodox Word), «Православная Австралия» (Orthodox Australia ), «Фома», «Русский паломник».

Я никогда не видел святого человека. Счаст­лив тот, кому это удалось или кто был удостоен такой чести. Однако мне кажется, что я встретил старца, чьи глаза говорили, что для меня и моей жены Валентины П. Имтосими это чудо сверши­лось. Как это произошло? Об этом настоящее по­вествование.

Со временем начинаю замечать, что события, происходящие в моей жизни, имеют какую-то удивительную последовательность, кажущуюся цепью закономерных совпадений. Так случи­лось и на этот раз. До того, как отправиться из Бостона в очередное паломничество по неиз­вестным ныне многим россиянам местам Русской Америки, я позвонил матушке Ирине, вдове отца Романа, моего духовника по бостонскому Бого­явленскому храму, и рассказал о наших планах, в которые она внесла существенное изменение. Мы должны были, по её мнению, находясь в мо­настыре в честь Германа Аляскинского, распо­ложенного в Платине штата Калифорния, обяза­тельно посетить отца Германа (Подмошенского), когда-то большого друга отца Романа. Надеж­да увидеться с этим человеком была слишком слабой, и по мере нашего путешествия по Ка­лифорнии она постоянно уменьшалась. В этом нас окончательно убедил церковный секретарь храма Божьей Матери «Взыскание погибших» в Лос-Анджелесе Виталий П. Ефименков. Он без обиняков сказал нам, что отец Герман очень бо­лен, находится в лежачем состоянии и никого не принимает. Виталий сам мечтал давно пробиться к нему, но, по его словам, это оказалось пустой затеей, которой просто не суждено сбыться.

Многочасовой автопробег в Платину проле­гал через холмистую местность с крутыми подъ­ёмами и зигзагообразными спусками, наводив­шими ужас на мою жену. Но страстное желание добраться до монастыря, основанного отцом Германом (Подмошенским) и ныне покойным отцом Серафимом (Роузом), в конечном итоге одержало верх над непреодолимым страхом. Приветливо и тепло встретил нас отец Паисий, секретарь-казначей монастыря. Сразу же по при­езде мы прошли к могиле Серафима Роуза, где и набрали немного земли для Священного холма. К сожалению, из-за ограниченности времени мы не смогли принять предложение и после часовой молитвы остаться на монастырскую трапезу. Мы торопились увидеться с отцом Германом (Под­мошенским). Практически недоступный для па­ломников из-за тяжёлой болезни, он согласился принять нас на несколько коротких минут. Про­изошло это благодаря хлопотам матушки Ири­ны. Встреча с отцом Германом, продлившаяся благодаря взаимному интересу более часа, за­служивает особого внимания.

После предтрапезной молитвы отец Паисий садится в свой джип, а мы — в нашу арендован­ную машину и спускаемся с высот монастыря по просёлочной, не асфальтированной дороге в крошечную Платину, где в одном из редких до­мов живёт отец Герман. Наш очень вниматель­ный сопровождающий замечает, что, прежде чем мы войдём в дом, ему необходимо предупредить и подготовить хозяина дома к приёму гостей. Спустя минут десять мы наконец входим в дом, очень похожий на русские избы и очень непохо­жий на типичные американские дома. Было та­кое впечатление, что мы находимся где-то в цен­тральной части России, нежели в американской Калифорнии. За столом сидел старец с печаль­ным, почти потухшим взглядом, с безразличием рассматривавший двух посетителей. Однако это первое впечатление оказалось настолько оши­бочным, что уже с первых слов нашей беседы мы только диву дивились, насколько он был другим.

Отец Паисий и Валентина Имтосими у могилы Серафима Роуза

Одна тема сменялась другой. Так много об­щих интересов нашлось между нами, посланни­ками России, и этим замечательным православ­ным просветителем американского народа. Я не ошибся, назвав его просветителем американско­го народа, хотя такую характеристику справед­ливо дают отцу Серафиму (Роузу). Думаю, что это неслучайно. При различии в характерах много роднило этих двух ровесников, искателей правды, которые встретились, будучи ещё молодыми людьми. Им было по двадцать восемь лет. Встре­ча с Глебом Подмошенским (впоследствии отец Герман) стала промыслительной для дальней­шей судьбы Евгения Роуза (впоследствии отец Серафим). Как писал иеромонах Дамаскин (Христенсен), «именно Глебу предназначалось выта­щить Евгения из темницы горечи и одиночества, отворить его любящее и заботливое сердце». (1) Кстати, удивительное качество характера отца Германа, которым он обладал будучи ещё молодым человеком, зажигать своими идеями других, вдохновлять их на служение Церкви не обошло и нас именно в то время, когда, по его словам, он стоит одной ногой в могиле.

Нам было приятно осознавать, что в поисках смысла жизни отец Герман посещал или жил в тех местах, которые в недавнем прошлом по­сетили и мы. Так, Глеб Подмошенский учился в семинарии Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, в котором я неоднократно бывал или с женой Валентиной, или с Николаем Сикорским, вторым сыном великого русского авиаконструк­тора Игоря Ивановича Сикорского. Хотелось бы заметить, что гений мировой авиации не только постоянно навещал, но и материально поддерживал монастырь. Известно, что Глеб и Евгений мечтали основать монастырь в честь преподоб­ного Германа Аляскинского. Прежде чем эта мечта осуществилась, Глебу удалось скопить какие-то деньги и попасть на остров Еловый, где провёл преподобный последние годы жизни. В «Новом Валааме», как назвал свой остров оби­тания Герман Аляскинский, побывали поздней зимой 2005 года и мы, посетив вместе с отцом Алексеем из семинарии Германа Аляскинского, которая находится на острове Кадьяк. В келье, где скончался впоследствии святой Герман Аля­скинский, отец Алексей и сопровождавший нас семинарист прочитали несколько молитв и ака­фистов. Оба, Глеб и Евгений, были страстными последователями святого. Глеб после посеще­ния Елового острова с воодушевлением писал: «Это достопамятное паломничество открыло мне более ясную картину подлинной духовности и на всю остальную жизнь наставило меня на путь, ос­вящённый Старцем Германом». (2)

Сейчас же, только спустившись с возвышен­ности, на котором находится монастырь, детище Глеба и Евгения, мы сидим за одним столом с отцом Германом и обсуждаем наши совместные проекты, обмен литературой — как будто мы дав­но сотрудничаем и ещё долго будем общаться на благо православия. Лучистые глаза отца Герма­на светятся энтузиазмом и готовностью взяться за любое дело, чтобы помочь людям утвердиться в православии и поверить, что главное спасение на земле — это вера в Царствие Небесное. Вспо­минается случай. Для создания братства — идея, увлёкшая обоих подвижников, — нужны были финансовые ресурсы. Получить их так, как это делали иезуиты, т.е. цель оправдывает средства, полностью исключалось. Глеб выдвинул идею так называемых святых денег, что на практике означало открыть книжную лавку при монасты­ре и продавать православные книги. Но даже эта идея показалась некоторым неудобной, так как, с их точки зрения, нельзя было связывать деньги и религию. Глеб обратился за поддержкой к Ев­гению, на что последний с уверенностью в голосе сказал: «Я доверяю тебе!». Именно с такой уве­ренностью говорил с нами уже не отец Серафим, а отец Герман.

В книжной лавке (идея, воплотившаяся в последние годы в практику почти всех храмов) Глеб и Евгений продавали не только богослов­скую литературу, уже известную на тот период, они активно издавали свою церковную литерату­ру. Прежде всего необходимо указать на журнал «Православное слово» (Orthodox Word) , назва­ние, которое посоветовал и благословил Иоанн Шанхайский. Цель — познакомить американцев с первоисточниками православной веры. В этом они сходились бесспорно. Они много и горячо спорили о том, помещать иллюстрации в самом журнале и на его обложке. Вскоре этот вопрос бы улажен, и в 1964 году вышло первое печатное слово молодых сподвижников. Во время наше­го посещения монастыря отец Паисий любезно предоставил нам журнал  Orthodox Word , напе­чатанный в разные месяцы 2011 года. Он же по­дарил нам несколько номеров журнала «Русский паломник». Этот источник православной духов­ности был основан по благословению Иоанна Кронштадтского во второй половине XIX века. В 1980 году отец Серафим (Роуз) и архимандрит Герман (Подмошенский) возобновили издание православного журнала. Нам же было грустно слышать, когда отец Герман, как издатель это­го журнала, говорил, что он готовит последний номер. Жизнь подходит к концу, и вряд ли ему удастся продолжить подготовку и печатание других номеров. Забегая вперёд, хочу сказать, что сразу же по возвращению в Россию после этой поездки я встретился с человеком, который является глубоко верующим и высокообразо­ванным. Когда я вспомнил о журнале «Русским паломник», рассказывая об отце Германе, она подчеркнула, что это самый лучший православ­ный журнал не только в России и Соединённых Штатах, но и во всём мире. А что касается первой книжной лавки, которую Глеб и Евгений создали при соборе «Всех скорбящих радость», то и для нас она оказалась очень кстати. Мы долго иска­ли электрическую лампадку, долгое время спра­шивая в различных американских магазинах, но сделали желанную покупку именно в ней.

Уже ближе познакомившись с нашей палом­нической деятельностью, связанной в данном случае с посещением святых мест Русской Аме­рики, он попросил меня написать статью для его последнего номера. Захотелось ему опублико­вать и наш рассказ о чудесном происшествии, имевшем место в театре-музее «Благодать». Преподобный Серафим Саровский для Глеба и Евгения со времени их поиска всевышней прав­ды был путеводной звездой. Поэтому в рамках этой статьи уместным будет привести данный рассказ. По просьбе моей жены Валентины Пе­тровны Имтосими, директора «Благодати», для Дивеевского женского монастыря был сделан список с прижизненного портрета преподобно­го Серафима Саровского. Так как ей долго не удавалось вырваться с работы, то список всё это время находился в нашем Кисловодском доме. И вот однажды, накануне праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Валентина решается во что бы то ни стало доставить список в монастырь. А так как выезжала она из театра обычно в ночь после вечерней программы, то принесла список на работу и поставила в музейном зале Анны Смирновой-Марли. Собирались зрители, напол­няя фойе. Для проведения экскурсии по залам «Благодати» администратор открыла двери зала, где стоял список, и обомлела: портрет светился, хотя никакой подсветки у него не было. Было такое впечатление, что он светился изнутри. Из­умлённая видением, администратор поспешила в кабинет директора, чтобы сообщить о неверо­ятном свечении. Валентина сразу же направи­лась в зал, где ранние зрители молились перед портретом, а другие даже стояли на коленях. Всё больше гостей наполняли зал Анны Марли. В конечном итоге они попросили задержать спек­такль, чтобы помолиться происходящему чуду. Продолжалось это необъяснимое явление око­ло сорока минут, когда приехала корреспондент местной газеты. Однако свечение уже пошло на убыль и наконец прекратилось. Конечно же, путешествие в Дивеево было волнующим, на­полнявшим мою жену ожиданием предстоящей встречи и, возможно, новым происшествием с портретом святого. Тем не менее поездка была спокойной, хотя и утомительной. Преодолеть на машине пришлось огромное расстояние — от Кисловодска до Дивеево. По прибытию на ме­сто Валентина несла большой портрет Серафима Саровского открыто, что вызвало недоумение у монахинь, которые предупредили, что это может повредить ходу проходившей службы. Народ уже начал собираться вокруг Валентины и мо­литься образу святого. Наконец, портрет внесли в храм и поставили рядом с алтарём. На этот раз удивление охватывало священников, которые в процессе службы выходили из алтаря и видели неожиданно появившийся портрет Серафима Са­ровского.

Прежде чем началась наша беседа с отцом Германом, он попросил нас представиться. По­нимая, что мы имеем дело со священником, при­чём выдающимся просветителем современности, ну и в какой-то степени учитывая, что мы нахо­димся на территории США, мы назвали только имена. Однако наш собеседник не был удовлет­ворён этим. Расспросив о наших отчествах, он обращался к нам с этой минуты только по име­ни и отчеству. Меня прежде всего удивило то обстоятельство, что, прожив всю свою жизнь за пределами России, он свято чтил её традиции и культуру. В беседе с нами он упомянул, что выхо­дит из интеллигентной русской семьи. По линии матери Нины Александровны, от которой Глеб унаследовал любовь к искусству, его родослов­ная происходила от двух артистических семей. Дядя Нины Александровны по отцу был не кто иной, как выдающийся хореограф Михаил Фо­кин, а её дядя по матери — Павел Филонов — был не менее известным художником. Тяжёлая, пол­ная лишений жизнь его родителей и его самого не убила в нём стремление к изяществу, хотя и заставляла постоянно думать о смысле жизни, о том, зачем он живёт. Его отца ждала трагическая участь, постигшая многих русских людей. Несмо­тря на то, что родителям удалось бежать после революции в Латвию, где и родился Глеб в 1934 году, отца арестовали и сослали в воркутинский лагерь. Там его настигла насильственная смерть, столь характерная для всех узников сталинских лагерей. Мать одна воспитывала шестилетнего мальчика и маленькую сестру.

В какой-то момент отец Герман спросил нас о том, что мы думаем о России. Выслушав краткий ответ, он сказал: «Я верю в Россию». И, немного подумав, добавил: «Жаль, что здесь не понимают этого, особенно молодёжь». Я долго размышлял над словами старца. В течение двадцатилетнего преподавания в США мне многое открылось о состоянии американского общества. Упомянув молодёжь, отец Герман имел в виду не просто бездуховность молодого поколения страны, но и тот факт, что даже те, кто ходит в церковь, не хо­тят об этом говорить в кругу своих сверстников, боясь насмешек и издевательств. А ведь и Глеб, и Евгений видели духовное просвещение Аме­рики, имея в виду Соединённые Штаты, в том, что это возможно только при распространении православия в этой стране. В связи с этим вспо­минается разговор Глеба в бытность его учёбы в Джорданвилле, состоявшийся с его наставником отцом Адрианом, который как-то спросил: «По­чему Бог волной вынес нас на просторы амери­канской земли? Почему рассыпал нас — словно звёзды по небу — среди добрых американцев? Не для того ли, чтобы мы до наступления конца све­та успели воссоздать здесь жизнь Святой Руси как свидетельство истинного христианства?» (3) В один из приездов в Россию отцу Герману за­дали вопрос, всегда ли он живёт в Платине. Не задумываясь, игумен сказал: «С 54-го года, ког­да я возродился духовно, я постоянно живу в России, точнее, в Святой Руси. Душой, конечно». Понять значение такого ответа несложно, если представить, какую огромную просветительскую и миссионерскую деятельность вели, ещё будучи молодыми, Глеб и Евгений, какой колоссальный объём богословской литературы они опублико­вали для американского и российского читателя.

Сан-Франциско. Александр Портнягин у раки Иоанна Шанхайского

Особое место в жизни отца Германа за­нимает святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, причисленный в 1994 году Рус­ской зарубежной православной церковью к лику святых. Мне доставляет большое удовольствие писать об этом святом. Он несколько лет жил в Шанхае, по сути дела, на Дальнем Востоке. Здесь, на Русском острове, недалеко от Влади­востока, я родился и вырос. И хотя в то далё­кое время мне незнаком был этот выдающийся просветитель, постфактум я считаю его близким мне священником. Именно поэтому когда я по­знакомился с его биографией, то поспешил по­сетить в Сан-Франциско кафедральный храм «Всех скорбящих радость», где покоятся мощи святого. Такая возможность представилась, ког­да я летел в ноябре 2010 года с конференции из Австралии через Сан-Франциско в Провиденс, штат Род-Айленд. Устроив себе многочасовую пересадку в  Сан-Франциско, я направился сразу же с аэропорта в храм, чтобы приложиться к раке с мощами Иоанна Шанхайского. Радость встречи со святым вновь пришла, но уже в феврале 2012 года. Зимнее паломничество в тот год мы начали с Сиэтла, штат Вашингтон, что на тихоокеанском побережье США. Несмотря на то, что мы совер­шенно не готовились к той поездке в силу очень жёсткого графика в России, нам сопутствовала удача на всём паломническом пути. Вместе с Ва­лентиной мы посетили Свято-Никольский рус­ский православный собор в середине дня, где чудесным образом встретились с отцом Алексе­ем (Котаром) и старостой церкви Романом Ерё­менко. Владыка Иоанн предвидел свою кончину. 19 июня (2 июля) 1966 года, в день памяти апосто­ла Иуды, во время архипастырского посещения г. Сиэтла с чудотворной иконой Божией Матери Курской Коренной в возрасте 71 года, перед этой Одигитрией русского зарубежья, отошёл ко Го­споду великий праведник. В Свято-Никольском соборе и провёл свою последнюю службу Иоанн Шанхайский, память о котором свято хранят в этом храме. Очевидно, это было провидение Бо-жие, коль скоро отец Алексей сообщил нам, что в небольшом местечке Мулайно недалеко от Порт­ленда, штат Орегон, Церковь Новомучеников и Исповедников Российских будет отмечать своё 30-летие, и ожидается прибытие вместе с иконой Божией Матери Курской Коренной первоиерарха Русской зарубежной церкви митрополита Вос­точно-Американского и Нью-Йоркского Иларио-на. Мы поспешили на торжества небольшой рус­ской православной церкви и были удостоены ду­ховной чести приложиться к Одигитрии русского рассеяния и помазывания елеем рукой первоие­рарха. Окрылённые этим благословением, мы на следующий день ранним утром поспешили в Сан-Франциско. Несмотря на четырнадцатичасовой перегон на машине, не заезжая в гостиницу, мы устремились в собор «Всех скорбящих радость», чтобы приложиться к раке Иоанна Шанхайского. Нашей радости не было конца, когда мы были удостоены в этом храме ещё одного помазания, так как это был день памяти блаженной Ксении Петербургской.

На протяжении многих лет, пока был жив Иоанн Шанхайский, Глеб и Евгений постоянно у него окормлялись, получая духовную поддержку и совет во всех своих начинаниях. Вот как опи­сывает Глеб первое впечатление от встречи с ар­хиереем: «Я знал, что передо мной стоит святой, пришедший из другого мира, живой мученик из страдальческой России. И хотя мне было извест­но очень немного о его жизни, о чудесах и аске­тических его подвигах, я чувствовал, что что-то экстраординарное было сосредоточено в этом хрупком, согбенном, но энергичном таинствен­ном старце». (4)

Будучи в то время архиепископом, Иоанн по­могал двум искателям правды и своего места в духовной жизни решать важнейшие жизненные проблемы. Как кормчий среди морских рифов и других опасностей прокладывает путь для сво­его судна, так и неутомимый миссионер помо­гал им избегать ошибок и неудач, с которыми сталкивались Глеб и Евгений. Как отмечалось выше, Иоанн Шанхайский благословил издание журнала «Православное слово», выходившего на английском языке. Будучи в то время архи­епископом, Иоанн открыл при поддержке мест­ного духовенства богословские курсы, которые Евгений посещал в течение трёх лет. Видя нео­бычайное рвение Евгения к миссионерской дея­тельности, архимандрит подыскал ему самосто­ятельную просветительскую работу, а затем ор­ганизовал для него печатание в епархиальной газете «Православный благовестник» на по­стоянной основе статей, которые впоследствии вошли в сборник «Царство Божие и Царство Че­ловеческое», главный труд иеромонаха Серафи­ма (Роуза). Несколько лет спустя отец Серафим отмечал: «Мне же они (проповеди. — А.П.) по­служили хорошую службу. Я смог разобраться в самых разнообразных вопросах Православия, быстрее развиться духовно. К этому меня под­толкнул владыка Иоанн». (5)

Исключительной поддержкой для обоих соз­дателей монастырской братии было благословение Иоанна Шанхайского. В ответ на просьбу Глеба об архипастырском одобрении архиерей написал:

«Дорогой Глеб!

Намерение и начинание ваше, несомненно, хорошее и стоящее. Нужно приложить все ваши усилия. Прошу у Господа Его всесильной помо­щи. Если дело пойдёт — Бог благословит.

С любовью, Архиепископ Иоанн.

28 августа 1963 года (по церковному кален­дарю. — А.П.), день памяти преподобного Моисея Мурина и преподобного Иова Почаевского». (6)

На встрече с отцом Германом в силу сложив­шихся временных обстоятельств мы не затраги­вали тему взаимоотношений молодых основа­телей братства с Иоанном Шанхайским. Вместе с тем хотелось бы сослаться на его книгу «Цена святости», которую он дрожащей рукой подпи­сал для нас, нарисовав крест и поставив своё имя: «0. Герман». В этой книге отец Герман отмечает «…он (Иоанн Шанхайский. — А.П.) для нас был не только главный авторитет и наивысший образ архипастыря, недоступный идеал святителя все­ленского значения, как бы явившийся из святой древности православия, но и наглядно гонимый меленькими, близорукими, зазнавшимися людь­ми, не видевшими, что перед ними стоял живой представитель ушедшей Святой Руси». (7)

Ещё одна тема, которая живо заинтересо­вала православного миссионера и которой мы с женой занимаемся последние годы, — это Русская Америка. Для более наглядного и до­ступного для широкого зрителя освещения тем мы пользуемся театрально-музейным жан­ром, который состоит в том, что сначала идёт процесс углублённого исследования какой-то темы и создания экспозиции или даже музей­ного зала, а затем на базе фактического мате­риала ставится пьеса. Когда мы рассказали о нашем видении Русской Америки и инструмен­тарии исследования, а также упомянули имя Яновского, одного из правителей Российско-Американской Компании, наш разговор стал протекать в новом русле. Прежде всего необ­ходимо сказать, что отец Герман находится в поисках книги, которую он хотел бы иметь, но которую трудно найти в США. Это — «Одиссея лейтенанта Яновского: Жизнь и необыкновен­ные приключения мореплавателя, главного правителя Русской Америки, калужского дво­рянина». Мы прилагаем все усилия, чтобы най­ти этот труд, написанный Юрием Холоповым, и отправить его в Платину.

Жизнь Семёна Ивановича Яновского не­случайно заинтересовала отца Германа. Лей­тенант Яновский, на судьбу которого огромное влияние оказал Герман Аляскинский, о котором отец Герман пишет в последнем номере журна­ла «Русский паломник» № 49, прибыл в Новоархангельск, что на острове Ситка, в 1817 году на судне «Суворов», приплывшем из Кронштадта. Его появление не осталось незамеченным пер­вым правителем Русской Америки Александром Андреевичем Барановым и особенно его пятнад­цатилетней дочерью Ириной. Ирина была вто­рым ребёнком Баранова, рождённым от дочери влиятельного вождя Кенайского полуострова. Несмотря на юный возраст, эту красавицу-креол­ку любили все. Она была «хозяйкой» колонии на Ситке и хозяйкой всех селений на всех островах. Но любили и уважали её не за её положение, а за ту необыкновенную доброту, теплоту, врож­дённую тактичность и отзывчивость. Лейтенант Яновский был среднего роста, худощавый, до­вольно интересный блондин с длинными вьющи­мися волосами и серо-синими глазами, настоя­щий славянин. Такое описание дочери Баранова и лейтенанта Яновского мы находим в одном из произведений Виктора Петрова, посвящённых Русской Америке. (8)

Между Яновским, синевой глаз которого упи­валась юная красавица, и Ириной возникла лю­бовь с первого взгляда, и они обратились за бла­гословением к отцу Ирины. Когда молодые люди встали на колени, Баранов пошёл в угол, снял старинную икону архистратига Михаила, свято­го покровителя селения, и подошёл к счастли­вой парочке: «Да благословит ваш союз Святой архангел Михаил на вашу совместную жизнь и даст вам святой покровитель счастливую, без­заботную, долгую жизнь… — здоровье, счастье, благополучие и детей!» (9) Венчание проходило в маленькой церкви, иконостас которой собрали из икон с корабля «Нева», несколько лет назад погибшего у берегов острова Ситка. Как пишет Виктор Петров, довольно долгое время на берег выбрасывались иконы и свечи с разбившегося корабля. В иконостасе важное и почётное место занимала старинная икона архангела Михаила. Местные мастера сделали церковные сосуды из испанского серебра, полученного из Калифор­нии. Китайский шёлк, привезённый из Кантона, пошёл на шитьё облачений для священника и на престол. Некоторые иконы с «Невы» были ста­ринные, ценные — подарки богатых монастырей. Нам с Валентиной посчастливилось в феврале 2012 года побывать в этой церкви, поразившей нас богатством и уникальностью икон. О пребы­вании в городе Ситка (бывший Новоархангельск) я рассказал на портале «Переправы» в серии ста­тей о Русской Америке.

После свадьбы Ирина спешила на остров Ка­дьяк, чтобы увидеться с иноком Германом, кото­рому ей очень хотелось представить своего мужа. Герман был очень рад снова встретиться с дорогой для него воспитанницей. Именно он посеял в её душе семена любви, доброты и истинно христиан­ского духа. Его влияние распространялось не толь­ко на тех, кто принял христианство. Обаяние свято­сти, исходившее от него, было настолько сильным, что даже язычники-индейцы, прослышавшие о нём и приезжавшие издалека, чтобы повидать рус­ского «шамана», послушав его, преисполнялись любовью к нему и, поцеловав ему руки, уходили в свои отдалённые селения с рассказами о святости человека на Кадьяке.

Яновский скептически воспринял рассказы Ирины о необыкновенном старце. Однако первая же продолжительная встреча с Германом пора­зила молодого морехода, разбудив в его душе добрые ростки, до сих пор дремавшие в нём. Он ушёл от инока, став совершенно другим чело­веком, с душой, горевшей от восторга, пробуж­дённого простой философией скромного монаха. Герман предсказал и дальнейшую судьбу Янов­ского, и его семьи, которая сбылась с удивитель­ной точностью. Яновский и его дети закончили свою жизнь, служа Богу, в монастыре. Об этом повествует отец Герман в «Русском паломнике» в № 49. Так как отец Герман в этой статье ссыла­ется на то, что у Германа Аляскинского в Русской Америке была с собой книга «Добротолюбие», то хотелось добавить, что во время нашего послед­него паломничества в июле 2012 года на остров Кадьяк нам посчастливилось побывать в архиве Семинарии в честь Германа Аляскинского. Имен­но там нам показали «Добротолюбие», принад­лежавшее Герману Аляскинскому.

Кадьяк. Аляска. Добротолюбие Германа Аляскинского

Каждый человек, когда приходит пора про­ститься с Божьим светом, хотел бы сам выбрать последнюю остановку в своей жизни. Несмотря на то, что практически всю свою жизнь отец Гер­ман прожил в Соединённых Штатах, на вопрос, является ли лучшее время жизни, когда он тру­дился вместе с отцом Серафимом в Платине, он ответил: «Нет, самое лучшее время для меня тут, в России. Знаете, почему? Потому что есть шанс, что я тут умру, и меня тут похоронят». За многие годы жизни в США я неоднократно встречал рус­ских людей, волею судеб оказавшихся на чужби­не, которые хотели бы почить именно в России. Вспоминается разговор на Аляске, в заснежен­ном доме Анны Смирновой-Марли, которую в 1918 году в возрасте одного года вывезла мать во Францию. Анна Марли -трубадур французско­го движения Сопротивления, героиня Франции, автор считающейся второй Марсельезой «Пес­ни партизан», мечтала поселиться в Кисловод­ске. Когда об этом узнали её знакомые в США и Франции, они стали живо отговаривать, стращая тем, что там рядом Чечня и её могут убить. На это она однозначно отвечала: «Убьют? Ну и что? Зато похоронят на Родине». Грустно говорить на эту тему, но она постоянно присутствует даже среди тех, кто говорит и пишет гадости о России, особенно среди русских эмигрантов последних 20-30 лет.

Не могу не вернуться к своим наблюдениям о том, что события, происходящие в моей жиз­ни, имеют какую-то удивительную последова­тельность, кажущуюся цепью закономерных со­впадений. И вот пример. После встречи с отцом Германом в Платине мы вернулись в Кисловодск, где вскоре нашим гостем в течение четырёх дней был отец Сергий, архимандрит и благочинный Адмиралтейского района г. Петербурга. Во вре­мя нашего рассказа о паломническом путеше­ствии в Платину он неожиданно говорит: «А я встречался с отцом Германом». Естественно, что мы попросили его рассказать об этой встрече. Ещё в 1990-х годах в бытность отца Сергия на восстановлении храма в Великих Луках к нему пожаловала делегация из США, которая при­ехала на Псковщину поклониться местам, где когда-то родился и вырос Патриарх Московский и всея Руси Тихон. Отец Герман оказался гостем отца Сергия и на званом обеде. Я немедленно передал приветствие платиновскому игумену через отца Паисия и получил ответ с приветствием, адресованным архимандриту Сергию. Произо­шла ещё одна, хотя и виртуальная, встреча двух дорогих нам людей, участником которой стала моя семья.

И вновь я задаю себе вопрос: «Кто вы, отец Герман? Обычный человек? Или человек, кото­рый призван передать нам духовную эстафету от святого Иоанна Шанхайского и просветителя отца Серафима?» Набравшись христианского терпения, я продолжаю искать ответ.

Александр Портнягин, профессор, США
1.Иеромонах Дамаскин. Отец Серафим (Роуз). Жизнь и труды. — Изд-ство Сретенского монастыря, 2009.

2. Там же.

3. Там же.

4. о. Герман (Подмошенский). Цена Святости: Воспоминания о Свт. Иоанне Шанхайском. — М.: Издательский дом «Русский
паломник. Валаамское Общество Америки», 2010.

5. Иеромонах Дамаскин. Отец Серафим (Роуз). Жизнь и труды. — Изд-ство Сретенского монастыря, 2009.

6. Там же.

7. о. Герман (Подмошенский). Цена Святости: Воспоминания о Свт. Иоанне Шанхайском. — М.: Издательский дом «Русский
паломник. Валаамское Общество Америки», 2010.

8. Виктор Петров. Завершение цикла: Повесть. — Лос-Анджелес: Родные дали, 1975.

9. Там же.

Журнал «Переправа»