Он – немец, она – полячка, они встретились в России и их общим языком стал русский…Похоже на зачин романтической саги, но это реальная история. Мы решили поговорить с ее героями — священником Фомой Дицем и матушкой Иоанной — о любви…о любви к родине.
Читайте также:
Я предаю Христа, когда не принимаю своего креста
Отец Фома Диц: путь из немецкого католичества в русское православие
Аксиос! Рукоположение отца Фомы Дица во иереи.
Немецкий священник с русской душой
Что русскому хорошо, то немцу…тоже неплохо!
Для начала расскажите немного о себе. Как вы оказались в России? Как чувствовали себя по приезду, как изменилось ваше мироощущение за эти годы?
Иоанна: Я из православной семьи, родом из Белостока, в Северо-Восточной Польше, а это один из центров Православия в нашей стране. В Россию я приехала учиться на регента — в Московской Духовной Академии — с намерением после окончания учебы вернуться домой. Дело в том, что в Польше православных учебных заведений такого уровня, т.е. регентских школ, просто нет, есть только курсы. Так вот желания целенаправленно уехать, чтобы жить в другой стране, не было. Так сложилось: ведь в России я встретила мужа.
Наша встреча произошла в Троице-Сергиевой Лавре, где располагается Московская Духовная Академия. Мы впервые увиделись в Троицком храме перед иконой св. Николая, когда уже вместе стояли на одном клиросе – в Лавре есть клирос смешанного хора, где вместе поют семинаристы и ученики регентской школы. Ближе познакомились в 2004 году на выпускном вечере, где прощались с одной моей знакомой из Восточной Польши. А уже в следующем году мы поженились.
Я, конечно, тоскую по семье, особенно тосковала в первое время. Часто вспоминается наш собор, праздники, духовенство, крестные ходы, молодежное братство. Есть сожаление, что эти дни никогда не вернутся, но когда появляются свои дети, нет времени задумываться над этим.
Отец Фома: Я, наоборот, приехал в Россию именно с намерением остаться. Поступил в Московскую Духовную семинарию, хотя мог изучать православное богословие и в Германии или в Америке.
Настоятель нашего храма в Мюнхене меня предупреждал, что будет очень сложно, и думал, что я не выдержу и скоро вернусь. В начале действительно было очень тяжело: я многого не понимал, нелегко было освоиться в новых условиях, выучить язык. Иногда мне казалось, что я не выдержу. Сейчас чувствую себя иначе: теперь я вижу Россию более ясно, с ее достоинствами и недостатками, вижу ее такой, какая она есть.
Тяжело ли оставлять родину? И правильно ли это?
Иоанна: Решиться оставить свою семью почти невозможно. Все-таки должна быть какая-то очень веская причина, очень серьезная цель.
Думаю, что зачастую эмиграция — это бегство от самих себя. Бывает, в очень тяжелых жизненных ситуациях, которые не получается преодолеть, у людей появляется чувство, что надо уехать, убежать. На такой шаг в любом случае очень и очень тяжело решиться. Потом эти люди, конечно, тоскуют по родине.
Лично у меня до сих пор остается ощущение, что я из Польши еще не уехала окончательно, хотя я здесь, в России, уже почти 7 лет. Это ощущение слабее, чем раньше, но все же оно есть. Родительский дом по-прежнему ощущаю своим домом, иногда могу оговориться: «а у нас дома…» — имея в виду Польшу, а не Москву (смеется).
Отец Фома: Правильно это или нет – не всегда верно так рассуждать. Нужно чувствовать, куда тебя Господь зовет. По Божьей воле обстоятельства могут сложиться так, что человек будет вынужден навсегда оставить свою родину. Но в любом случае чувства по отношению к ней должны сохраняться.
«Я скиталец, если не люблю свою страну»
Как вы считаете, должен ли человек любить свою страну вопреки всему — только потому, что он в ней родился? Любить, даже если ему не нравятся какие-то ее особенности?
Иоанна: Не знаю, должен ли — просто не могу представить, как может быть по-другому. Все бывает – и недовольство своей историей, политической ситуацией в ней, переменами, и просто чувство отчуждения, когда ощущаешь себя лишним. Но любовь к родине вопреки всему остается, потому что ты свою страну просто принимаешь такой, какая она есть. В принципе, мы не выбираем свою родину, она нам достается. Можно ведь точно так же поставить вопрос: а должны ли мы любить своих родителей – они нам тоже даны?…
Если мы гордимся и довольны своей страной — мы ее любим, а если нет — остается смириться…
Отец Фома: То, что мы принадлежим к определенной стране — это часть нашей жизни. Господь спасает каждого, давая каждому свой путь, свою конкретную историю, можно так сказать. Поэтому христианин должен любить свою страну, уважать свое происхождение, дорожить им. Но также ему приходится различать, что в ней ценное, и что менее ценное…
К примеру, есть особенности немецкой культуры, которые я не очень уважаю. Это прусские черты – а Пруссия, т.е. северная Германия, приняла христианство гораздо позже, чем немецкий юг. К этим чертам относятся чопорность, преувеличенная пунктуальность, педантичность, стремление показать внешнее любой ценой, доходящая до крайности любовь к чистоте, порядку…
Иоанна: Порядок в доме – один из главных споров с мужем! (смеется). Откуда это взялось – любовь немцев к идеальной чистоте? Всюду, конечно, встречаются люди, которые любят порядок, но чтобы человек так переживал, когда этот идеальный порядок нарушается…
Отец Фома: Но это данность – у каждого народа есть свои достоинства и свои недостатки. Я люблю Германию, со всеми ее особенностями, с ее сложной историей, с ее конфликтами и трагедиями, иначе я был бы человек без дома, без корней, беглец и скиталец.
Можно ли испытывать патриотические чувства к чужой стране или сразу к 2-м странам?
Иоанна: Не знаю. Родина всегда остается родиной, ее ничем не заменишь. Я пока не могу назвать Россию второй родиной, а русский – вторым языком, хотя я здесь уже 7 лет. Россия – очень близкая мне страна, но не родина.
Отец Фома: Сложно сказать, откуда берется любовь к чужой стране, но и такое может быть. Для меня Россия занимает совершенно особое место. Здесь я нашел свой жизненный путь, обрел семью.
Дело еще в том, что русская культура намного ближе немецкой культуре и истории, чем принято считать, ближе, чем многие другие. Это важно. Исторические события тесно связывает Германию с Вселенским Православием. Вина раскола Церкви в значительной степени лежит на немцах каролингского времени. Когда Западная и Восточная Церкви были едины, Германия в течение примерно 200 лет оказывала сильнейшее давление на Римский престол с намерением ввести в символ веры филиокве (католический догмат об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Сына). Но Рим противился, зная, что греки будет возражать.
Произошедший раскол в 1054 году ввергнул Западную церковь в страшный кризис, одним из его итогов стала реформация, попытка исцелить раны на теле Католической церкви, искоренить ее пороки. Она закончилась трагически: большая часть Предания была утеряна, забыта Западом.
Быть может, немцы еще смогут привнести свой положительный вклад в обретение единства — об этом говорил и папа римский Иоанн Павел Второй. Я на это очень надеюсь.
Русский – значит, православный?
Есть ли связь между патриотизмом и религией?
Фома: Да, конечно. К примеру, как христианин, я люблю свою страну и за то, что святые в ней просияли. Если человек пускает корни в христианстве, он, в конце концов, примиряется с историей своей страны и учится видеть совершенство замысла Божия о ней.
Должен ли человек разделять веру своих предков? Ваше отношение к выражению «русский – значит, православный»? А немец – значит, соответственно, лютеранин или католик?
Отец Фома: Конечно, традиционно это так. Но вера – это также вопрос откровения, поиска истины. Человек отвечает на призыв своей совести. Обретение истинной веры ведет к тому, что в человеке начинает возрастать любовь к родине. Это происходит потому, что вера облагораживает, развивает все лучшее, что есть в отдельных людях и в целом народе.
К тому же что касается Германии, то нельзя сказать, что там есть религия большинства. Соотношение примерно такое: треть — католики (в основном, в южной и западной частях страны), треть – лютеране, треть – неоязычники.
Поляк – значит, католик?
Иоанна, правильно ли будет сказать, что нельзя считать себя полноценным поляком, не будучи католиком?
Иоанна: Это не совсем так, но доля истины здесь есть. Дело в том, что польская культура действительно очень тесно связана с католической церковью, а православная связана больше с культурой Беларуси, Украины и России, так что православному человеку непросто сказать, что он поляк. И потом, католицизм в Польше имеет сильное влияние на общество, намного сильнее, чем Православие в России. Например, календарь связан с церковными католическими праздниками, все чаще церковные иерархи присутствуют на официальных государственных мероприятиях.
Трудно ли быть православным в католической Польше?
Иоанна: Сейчас уже нет. Польская Православная Церковь имеет свой статус, свои права, законодательно имеет свободу. Но это не всегда работает на практике. Например, очень часто проблемы возникают в школах, когда предписания церковного календаря входят в противоречие с личными убеждениями некоторых преподавателей… Есть области, где православные составляют значительную часть населения или даже преобладают. В моем родном городе Белостоке как раз моих единоверцев много. Но в масштабах всей страны православных все равно очень мало. Мы сплочены между собой — мне знаком патриотизм, связанный с православной общиной, с принадлежностью к одной Церкви.
Политическая неприязнь к России играет свою роль?
Иоанна: Антипатия поляков к русским существует преимущественно на уровне политики. Это всем нам заметно. Если честно, не знаю откуда эта неприязнь. Наверное, столетиями и поколениями складывалась и вырастала из истории. И, к сожалению, в менталитете поляков она сохраняется. В Польше Россия тесно ассоциируется с Православием, вплоть до абсурда: представьте себе, что мои одноклассники в начальной школе обзывали меня большевиком, потому что я православная! А ведь они себе это не придумали…
Думаю, это яркий показатель незнания своего «соседа», предрассудков о нем…
«Родина начинается с твоих родных»
Отец Фома, вы, можно сказать, отказались от семейных традиций, от традиционной веры своего народа. Были ли у вас конфликты на этой почве?
Отец Фома: Да. Католики меня убеждали, что нет никакой нужды переходить в Православие, потому что у нас одинаковая вера. Это действительно их мнение: они не чувствуют разницы, считают различия между нашими вероисповеданиями несущественными, практически ничего не значащими. Еще когда я учился в католической семинарии и увлекался Православием, то стал понимать, что нельзя быть одновременно католиком и православным, необходимо определиться.
Что касается моей семьи, то они…не успевали отследить мои «перемещения» (смеется). Однажды я уже ушел из лютеранства в католицизм, потом хотел стать католическим священником, сейчас – принял Православие и, в конце концов, стал православным священником. Так что отец успел привыкнуть к моим переменам. Правда, родители переживали, что я решил уехать в Россию – так далеко от родного дома…
Френсис Бекон писал: «Любовь к Родине начинается с семьи». Каково ваше мнение на это счет? Как вы понимаете эту связь патриотизма с семьей?
Отец Фома: Я думаю, семья развивает чувство принадлежности к родине. Родина действительно начинается с твоих родных. Мой отец, мама, бабушки, дедушки – в них воплотилось все то, что связывает меня с моим народом, т.е. немецкая культура, со всеми ее особенностями.
К примеру, я через семью связан с протестантами, так как мой папа — убежденный лютеранин и гордится этим. Он гордится тем, что является продолжателем традиций своих предков, когда-то отстаивавших свободу от власти Папы римского. Хочу я или нет, но это каким-то образом частичка меня.
Но на фоне этой привязанности мы все-таки призваны оставить дом нашего отца и последовать за Христом, как говорится в псалме 44: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он – Господь твой, и поклонись Ему» (стих 11, 12).
Патриотизм – это долг
Так что же такое, в вашем понимании, патриотизм?
Отец Фома: Это любовь к культуре, прежде всего, к истории, к тому, что сформировало народный характер, к истории религии.
Иоанна: Это переплетение всего того, что определяет принадлежность к нации, чувство принадлежности к данной культуре. Это история, семья, язык. Свой язык остается единственным, на котором ты абсолютно свободно можешь общаться. Как ни учи чужой язык, он все равно не станет родным: всех его тонкостей невозможно усвоить – например, бывает трудно понимать юмор, разгадывать кроссворды на чужом языке… Но и свой язык теряется, когда долго на нем не разговариваешь. Я, бывает, забываю некоторые слова…
Патриотизм подразумевает только чувства или еще какие-то обязательства?
Отец Фома: Патриотизм – это, в том числе, ответственность и долг. Это значит, что как патриот я готов отдать свои силы для благоустройства и защиты родины. В истории известны случаи, когда даже монахи вставали на защиту своей страны. А ведь они внутренне готовы ставить любовь к Богу выше всякой другой привязанности, в том числе и привязанности к родному краю.
Должен ли человек в век глобализации сохранять чувство принадлежности к определенной нации? Патриотизм – это стержень, наряду с верой, идеал, от которого нельзя отрекаться, или он может уступить место самоощущению «гражданина мира или Европы»?
Отец Фома: Важно четко осознавать принадлежность к своей нации, так как это твоя история. В свете веры мы можем понимать, что народ, к которому мы принадлежим, занимает определенное место в промысле Божьем.
При этом глобально себя мыслить тоже нужно: нам порой необходимо чувствовать, что есть одна вселенская Церковь и мы – часть этого единого организма. А чтобы чувствовать величие и роль во всеобщей истории своего народа, надо знать, какое место он занимает во Вселенской Церкви, кто с ним соседствует.
Так что свой патриотизм стоит развивать и в этом – глобальном — отношении.
Иоанна: Я европеец, но и это не делает меня принадлежной ко всем европейским странам сразу. Не могу даже представить себя, например, испанкой или скандинавкой. Я там никогда не была. У каждого человека где-то должны быть корни, даже в век глобализации.
Другое дело, что глобализация сокращает расстояния, и в этом смысле мы все как бы делаемся «гражданами мира». Я вчера через Интернет разговаривала с моей мамой. Возможности сейчас такие, что нет разницы – находилась ли она в тот момент в соседнем доме или за 1500 километров. Только ощущения близости все равно не хватает…
Поразительный патриотизм русских…
А хватает ли, на ваш взгляд, русским патриотизма?
Отец Фома: При первом соприкосновении с русскими меня поразило их чувство патриотизма. В Европе о любви к своей стране меньше говорят, а в Германии и подавно. Там совершенно особая ситуация: после 2-й мировой войны происходило «перевоспитание» немцев и патриотизм ушел в прошлое. Фактически он стал считаться чем-то постыдным, потому что связывался с идеологией фашизма, превозношением немецкой нации над всеми остальными. Так что о патриотизме стало непринято говорить – мое поколение не знает, что это такое. Жаль, ведь мы лишены гордости за свою страну и не в состоянии чувствовать свое место среди других народов.
Так что когда я приехал в Россию, для меня было поразительно – увидеть, как люди любят свою родину, в хорошем смысле.
Иоанна: В России действительно есть здоровый патриотизм, есть чувство народности, единства людей, любви между собой. Это по сравнению со своей страной. Я думаю, это связано с тем, что характер здесь во многом определяет Церковь. Так же и любовь греков к своей стране поражает – там тоже Церковь воспитывает такое отношение. Они стоят друг за друга и с распростертыми объятьями принимают единоверцев, как своих родных!
Иоанна, можно ли сравнить патриотизм поляков и русских?
Иоанна: Польский патриотизм имеет черты национализма – не хочу судить, но мне так кажется. Из Польши много народа уезжает – для того, чтоб заработать деньги. Это говорит, на мой взгляд, и о том, что многие люди не чувствуют себя комфортно, хорошо в своей стране.
А чувствуете ли вы себя здесь комфортно — в бытовом плане? Ваши нынешние условия жизни отличаются от тех, в которых вы жили на родине?
Иоанна: Мы снимали квартиру, сейчас мы живем при храме. Мне было легче привыкнуть к новым условиям, так как я выросла в похожих: в Польше мы жили в многоэтажном доме и у нас была дача, домик в деревне. Так что, приехав сюда, я большой разницы не почувствовала.
Другое дело муж. Мой тесть был в ужасе, когда впервые приехал навестить нас в Польше!..
Мне кажется, для иностранцев приехать в Россию – интересно, но и страшно. Ведь в каждой стране есть свой стандарт, свое представление о комфорте. То, что считается хорошим здесь, там может считаться ниже нормы. Для нас бытовые условия не имеют большого значения, это далеко не самое главное, но, может быть, у нас разные понятия комфортности, и то, что является для меня стандартом, для других — роскошь.
Отец Фома: В Германии действительно комфортнее – в бытовом плане. Жить в России нам иногда тяжело: когда сталкиваемся с разным бюрократическими преградами, когда чувствуем зыбкость нашего материального положения… Тут нужна вера в промысел Божий. И действительно, мы ощущаем огромную солидарность и поддержку со стороны наших братьев и сестер в приходе и со стороны других православных.
Вы планируете остаться в России?
Отец Фома: Да. Я хочу окончить Академию и остаться служить здесь священником. Сейчас у нас есть проблемы с квартирой и оформлением документов, но если воля Божья – мы здесь все равно останемся.
Иоанна: Конечно, нельзя заранее сказать наверняка, что до конца жизни проживем в Москве…
Тоска по родине не оставляет?..
Иоанна: Конечно, это есть. Но частичку своей родины можно перенести в новую среду, в свою собственную семью. Нам дается восстановить в чужой стране свою культуру, хороший тому пример – Русская Православная Церковь зарубежом: заходишь в храм и создается ощущение, что находишься среди знакомых людей, среди своих…
…Русских.
Священник Фома Диц служит в Москве, в храме ВСЕМИЛОСТИВОГО СПАСА бывшего Скорбященского монастыря.
Валерия Посашко.
Читайте также:
Я предаю Христа, когда не принимаю своего креста
Отец Фома Диц: путь из немецкого католичества в русское православие
Аксиос! Рукоположение отца Фомы Дица во иереи.
Немецкий священник с русской душой
