Древняя Греция часто представляется нам прекрасным миром дружбы богов и людей, миром смельчаков, не боящихся смерти. Но мы склонны забывать, что явление бога или богини древние греки отличали не только потому, что боги были значительно выше человеческого роста. Они были не просто гигантами, но спокойными, весёлыми, смеющимися, неподвластными страданию гигантами, существами, которым чуждо всё человеческое. И поэтому смешон был тот смертный и страждущий человек, который заявил бы, что «дружит с Зевсом», как горько заметил античный мудрец Аристотель.
Один из самых трагичных мифов – миф о Диоскурах. Бессмертие одного брата и смертность второго разлучают их навек. Боги делят бессмертие одного на двоих — но прежнее братское дружество остается в прошлом и лишь касание рук при мгновенной встрече-разлуке — это то, что осталось от земной полноты человеческого бытия. Один идет вверх, к свету, другой спускается в безвидность Аида – только мимолетный, жадный взгляд, только тоска по неисполненному бессмертию и жизни осталась у них. Боги не могут дать большего – они уже и так дали слишком много. Смертный не навсегда в Аиде – потому что бессмертный не навсегда на Олимпе.
* * *
Христиане Греции и Рима, приняв благую весть, не смогли удержаться от того, чтобы не изобразить своей радости. Эта радость, Торжество Православия, также и радость языческой Эллады, встретившей Христа, встретившей Писания, в которых явлен был Сын Божий, «хотящий бытии воплощенным». Иконы Христа были написаны в Римской империи, в Византии, они отражали античное мировоззрение, одухотворенное Тем, о Ком – все Писания и Пророки… Гимнографы, гении-поэты, такие, как преп. Андрей Критский, писали поэмы-каноны, в которых переплетались образы Ветхого и Нового Завета, устремляющиеся ко Христу, и говорящие о грешном человеке, спасать которого пришел Христос. Но только ли живых пришёл Он спасать? Не есть ли Он – Бог живых, ибо для Него – живы все?
…Одна из икон Христа. Из разверзаемого, как пасть кита-всеядца, гиматия – его складки ложатся слепыми веками-складками безликого чудища – является прекрасная благословляющая длань. Из недр смерти, из лона первозданных вод является рука Бога Иакова. Он тот, кто раньше Иакова, кто борется с Иаковом, кто – настоящий первенец, Первенец из мертвых. И рука Его, исшедшая из лона смертных вод, навсегда знаменована алой нитью – та рука, которая воззвала Исава, близнеца, потерявшего Бога Иаковля. Он здесь, Примиритель, Он разрешил вековечный спор братьев, Новый Исав, исправивший грех Исава, новый Сын Жены, Человек от Господа, воскресивший убитого Каином Авеля и исцелившего самого Каина от язвы греха и клейма братоубийства. Он – Примиритель братьев, Брат, убитый за всех братьев- убитый братией Своей, которые не приняли Его.
Но – се! – из мертвых вырывается Он и не стыдится братией нарекать Своих мертвецов, говоря –«Восстанут мертвецы, воскреснут мертвые тела! Я – не Бог мертвых, но Бог живых! Аз есмь воскресение, Аз вы возведу! Не бойтесь!»
И является Его сияющая плоть из бездн смерти, разрывая ее пасть. И Он, прекрасный, подает Свою длань тем, кого возлюбил и за кого заклался.
…Другая икона. Синий гиматий ниспадает с плеч Христа – но это теперь не поверженный и рассевшийся надвое кит из глубин смерти, поглотивший Иону. В нем видны очертания фигуры дельфина – удивительного существа, живущего в морских глубинах, который не рыба и не чудовище, но которое спасает попавших в пучину смерти. Не случайно игра слов для греческого уха – «дельфин-брат» — «дельфос-адельфос»…
Белый хитон – цвет плоти Христовой, вознесенной Им к Отцу. Он – Брат наш по плоти, которую дала Ему взаймы Мать Его («Радуйся, Сыну Божию плоть заимодавшая!» – говорится в Акафисте Богоматери) и Он возвращает ее нам. Он созывает к Себе, исповедуя Свое единосущие Отцу и нам. Он не стыдится нарицать нас «братьями», небесный Первосвященник, брат наш Авель, которого мы убили, испросив себе мужей-убийц. Кровь Его говорит лучше, чем Авелева – ибо Он поит нас ею, и питает Телом Своим, которое возвращает Церкви – некогда взяв его взаймы от Церкви ветхой, и обновив ее юность как орлиную. Он – Брат наш, как говорил св. Афанасий Великий, великий богослов, египтянин.
Это — новый Иосиф Прекрасный и Воскресший, говорящий напуганным братьям своим – «Не бойтесь! Я был во рву смертном, был в узах и темнице, пришел в Египет, землю смерти, рабом был – и се! вознесён и жив, во веки веков, аминь!» И радость Его велика о братьях Его – что обрел их, воскреснув…
«От Авраама даже до Исаака, когда родились от него Иаков и Исав, рука Иакова держала от начала пяту Исава. Рука Иакова держала от начала пяту Исава. Конец сего века – Исав, а начало следующего – Иаков. Рука человека – начало его, а конец – пята его. О другом, Ездра, не спрашивай Меня» (3 Ездры 6: 9- 10).
Он – таинственный, Христос Бог наш, истинный Человек и Бог Истинный, и не познано Его начало – безначального. Скрывается Его шуйца – левая рука, символ великой милости Его — под синим гиматием – начало Его Божественно и неисследованно, и милость Его таинственна, и милость это – величайшая человеческая братская милость Бога к тем, кто вкусил смерть.
* * *
Будучи Сам исполнением мифов – и разрушением их, подобно тому как Он исполнил и разрушил до основания Закон, — Бог во Христе приходит, становясь бессмертным Братом для брата смертного.
Бог Сильный, Бог Крепкий делает то, что не может сделать «новоявленный вождь», Зевс, все время боящийся за свою власть мучитель Прометея, который так и не отвечает на его вопрос – «Кто его свергнет?». Круг олимпийских богов пуст – настает час, и посреди него становится Бог Израилев – и Его враги расточаются, подобно дыму. Он, Брат Божественный, делится Своим бессмертием – бессмертием Святого Крепкого и Святого Бессмертного. «Бог, Крепкий и Бессмертный» – звучит имя Его для небесных, земных и подземных, на все глубины, на все высоты, на всю широту – сила братства Его. И бессмертие Его не иссякает – как не зарастают и раны на теле – от гвоздей и копия, и не иссякают кровь и вода от ребра. Жизнь Его – одна на двоих, но она не умаляется. Он – и в безвидном Аиде, и во гробе с братом своим умершим, и Авелем, и Каином, и в раю прохладном, и над крыльями и очами-звездами страшных небесных быков, Он – Сын человеческий. И с ним – они, каждый – единственный, каждый – родной, каждый – со-смертный и совоскресший. Жизнь неистощимая, жизнь, бьющая неиссякающим потоком, жизнь живущих, жизнь с Жизнью всех в земле живых. Слова Невесты Песни Песней: «Аз Брату моему и Брат мой – мне».
