Петр и Феврония: в раю нераспятых нет (+Видео)

Зачем нужен еще один день памяти святых Петра и Февронии? Размышляет иеромонах Димитрий (Першин).

В день памяти святых благоверных князя и княгини Петра и Февронии Муромских прежде всего хочется поблагодарить нашу Русскую Православную Церковь и ее Священный Синод за то, что именно в этот осенний день, в третье воскресенье сентября, мы можем отмечать праздник святых покровителей семьи. Это очень важно, потому что память святых Петра и Февронии, отмечаемая летом, приходится на Петров пост, и в этот день невозможно совершение Таинства Венчания. А сентябрь — время сбора урожая и свадеб, которые по традиции на Руси (и не только на Руси) совершались как раз осенью.

Трудная любовь

Когда мы вспоминаем о подвиге и молитве святых Петра и Февронии, о верности Февронии, о колебаниях в сердце Петра, мы понимаем, что любовь — это не подарок и не некий упавший сверху неземной вал счастья. Это труд, усилие и аскеза — не меньшие, а то и большие, чем труд, усилие и аскеза, совершаемые в монастырях. Ведь во время Таинства Венчания мы не только радуемся о том что двое соединяются в единую душу, единую плоть и единую жизнь (в силу этой радости мы поем «Исаие, ликуй!» — как во время Таинства хиротонии — рукоположения во священника), но еще и призываем мучеников: «Святии мученицы, молите Бога о нас!» — потому что двое, соединяющиеся вместе, подобны розам. Прекрасные цветы с прекрасным ароматом, но у них есть колючки, которыми они прошивают друг друга насквозь. Это терпение колючек, немощей, недостатков, минусов другого человека — это и есть добровольное мученичество.

В раю нераспятых нет. Только через школу любви — семью — мы можем войти в общение с Богом, о Котором Иоанн Богослов пишет, что Он есть Любовь — Любовь, распятая на кресте, на Голгофе. Совершая память святых Петра и Февронии, мы просим их укрепить нас в этом подвиге любви, в этой готовности служить ближнему — нашей второй половинке — до конца, как бы трудно нам это ни было.

Умножение семьи

Когда мы вступаем в брак, мы не просто женимся или выходим замуж за вот эту сейчас цветущую красоту. Мы на свои плечи и под свое крыло берем человека со всем его будущим, настоящим и прошлым. В этом прошлом могут быть ошибки, а в этом будущем еще и трагедии, тяжелые болезни, инвалидность, немощи, старость.

А в настоящем — ведь человек приходит откуда-то, у него есть семья. Его (или ее) мама становится моей мамой, его (ее) отец — моим отцом. Мы соединяемся вместе, наша семья умножается на два или более. И все эти родные и близкие — теща и тесть, свекор и свекровь, золовки, братья, двоюродные и троюродные, тети и дяди — становятся нашими родными. Мы на свои плечи берем ответственность не только за этого человека, но и за всех, кто близок ему.

Сольвейг

Если мы приручаем кого-то, мы не можем его бросать. Мы не можем отворачиваться от него, даже если нам кажется, у нас есть основание отвернуться. Помните Сольвейг из замечательной пьесы Ибсена «Пер Гюнт», которая в собственном сердце всю жизнь хранила память о любимом человеке. Его мотало по каким-то морям, ломало, он ошибался, падал, был немощен, он погряз по самую макушку в грехах и страстях. Но любовь Сольвейг, его возлюбленной, которая помнила о нем, вытащила его из этой грязи, обновила, и он встретил себя самого в ее сердце.

Примерно к этой любви нас призывает и Церковь. Земная, человеческая любовь в церковной жизни растворяется небесной любовью.

Малая Церковь: любовь и тишина

Семья именуется малой церковью, а где Церковь — там Христос. Ведь где двое или трое собраны ради Христа, ради Бога, там Христос посреди них. И посреди наших семей, нашей любви — Господь, Который Сам является любовью, пребывает незримо. Он благословляет нас любовью, тишиной, миром, детьми, заботой друг о друге.

Как писал священник Сергий Сидоров, расстрелянный в годы гонений: если любовь начинается в той тишине, в которой люди могут общаться без слов, то в завершении жизни к этой тишине она и приходит. В тишине этой она становится богаче, насыщенней, и в ней же мы прозреваем душу человеческую, высоту и красоту неземную, в которую облекает и призывает человека Господь. Сквозь нашу дряхлость, немощь, слабость мы видим силу и полноту — отблески Царствия Божия.

И так же, как Петр и Феврония, если мы люди семейные, было бы хорошо нам рука об руку войти в вечность, родиться в Царствии Божием, стать в нем своими — чтобы наша земная любовь умножилась на любовь Божественную и вместила в себя весь мир и все человечество — и прежде всего, всех наших детей, внуков, правнуков… — всех, о ком молятся ушедшие когда-то наши праотцы. Всех, о ком молимся мы, вглядываясь в будущее.

Всех, за кого Господь претерпел страдание и смерть на кресте, чтобы тех, кто повернется к Нему в своем сердце, то есть научится любви, ввести в Царствие Божье и в жизнь вечную.