Великий пост. Фото Анатолия Данилова
Вот и прошел месяц Поста. Прозвучал Великий покаянный канон — весь, целиком, и житие преподобной Марии, которое слушать — не наслушаться. Часто объясняют, что расположение Великого канона именно на пятой седмице вызвано тем, что это — последние дни, когда мы можем совершить рывок к покаянию, последние дни, когда еще есть время каяться… Дальше покаяние возможно, но уж времени на него не останется, ибо время будет должно уже принадлежать прямо евангельским событиям: сперва пути «седмицы Ваий», а после Страстям Христовым, в которых надо раствориться, отбросив свое, забыв себя…
После середины поста время катастрофически убыстряется; казалось, его так много, чтобы хоть сколько-то продвинуться в своей духовной и душевной жизни, чтобы найти покаяние, испытать терпение, научиться молитве… И — вот уже рукой подать до Вербной, а потом Страстной седмицы.
Минувшие поприща поста, конечно, все проходили по-разному, — я даже не столько об «объективной» мере, которую очень трудно установить, а об ощущениях. Кто чувствует себя потерпевшим поражение — «Не выдержал, не сумел!», кто потихонечку с благодарением ползет по этой дороге, успев почувствовать, что на бодрый шаг сил нет; а кто-то, наверное, и бодрым шагом шествует, — кто знает?
А я хочу немного оглянуться назад, раз уж не успела вовремя рассказать о некоторых драгоценностях постного пути. Ведь нам важнее всего не потерять то, что мы могли обрести на нем. Триодь как раз позволяет эти сокровища сохранить… или получить надежду на их обретение в будущем.
У кого-нибудь, наверное, бывает иначе, но у большинства… или по меньшей мере у многих постящихся на второй-третьей седмице пышным цветом прорастает уныние. У кого в первую седмицу хватало рвения — наступает утомление и какое-то удивление о том, где же они, долгожданные плоды поста; у тех, кто так и не сумел взять разбег, не сумел воспользоваться мощной поддержкой постного строя первых дней, — и вовсе опускаются руки: «ну вот, ничего не получается!.. все равно ничего не получится…»
И в любом случае радости и надежды становится меньше, чем вначале; если же и вначале их было немного, то они убывают почти до нуля… а то и до минуса.
Печаль и уныние — грозные враги, способные погубить все плоды духовной жизни, борьба с ними предстоит всякому человеку, независимо от характера, и вне поста тоже; но в пост и нападения сильнее, и борьба осмысленнее и… легче, потому что сам строй поста понуждает к ней (это — воинский строй).
Вот что пишет об унынии преподобный Нил Синайский (в «Добротолюбии»):
«От уныния врачует терпеливость, и то, чтоб делать свое дело, (несмотря на недостаток охоты), со всяким самопринуждением, из страха Божия». «Во всяком деле определи себе меру, и не оставляй его прежде, чем кончишь; также молись разумно и усиленно, — и дух уныния бежит от тебя». «Во всяких трудах твоих да предводительствует всем мужественное терпение; потому что против тебя всею злобою ополченным стоит уныние, и наблюдая за твоими трудами, пытает их все, — и если найдет, что какой-нибудь из них не укреплен терпением, то делает его несносно тяжелым».
А вот что поет Триодь:
Да никтоже нас унынием и леностию обложится, о братие! время делания, час торжества: кто премудр убо во един день приобрести вся веки? (вторник 3-й седмицы, песнь 8-я 2-го трипеснца)
Отеческаго сокровища, имения чуднаго, матере всех послуживших Владыце Христу, приидите насладимся, братие, поста: ибо сей укрепляет тело, и просвещает ум и сердце (понедельник 3-й седмицы, песнь 8-я 1-го трипеснца).
Постися, душе моя, злобы и лукавства, удержися гнева и ярости, и всякаго греха: Иисус бо таковаго хощет поста, Человеколюбец Бог наш. (понедельник 3 седмицы, трипеснец, песнь 9-я 1-го трипеснца).
«Окамененное ожесточение души моея, благоутробне Спасе, омый, и источник даждь ми Блаже, Божественнаго умиления», — взывает от моего лица Триодь на исходе третьей седмицы. Взывает и предожидает «оружия непобедимого» — Креста, которому посвящена четвертая седмица, ожидает в радости и надежде:
«Пощением, Господи, души просветивше, да сподобимся неосужденно Крест Твой видети в радости, и поклонитися страхом и любовию: просвещает бо той страсти Твоя вольныя, яже благоволи достигнути нам, яко Человеколюбец (стихира на «Господи, воззвах» во вторник 3-й седмицы, вечера).
И вот наконец — Неделя Крестопоклонная. Крест воцаряется посреди храма, посреди поста, — так же, как расположен он в бытии, посреди вселенной (ибо такова наша церковная космология, выраженная в богослужебных гимнах).
В Великий пяток, с вечера Четверга, с Двенадцати Евангелий будем мы стоять у Креста, но для того, чтобы пожить им, чтобы хотя бы немного умом прикоснуться к его значению и силе, дана нам именно эта крестопоклонная седмица, когда есть еще время, при уже некоторой подготовленности постом. Церковь всегда поет о Кресте, к Крестопоклонной она подводила нас триодными песнопениями и предыдущих недель, а теперь — полнота осмысления, полнота образа.
Синаксарь — уставное чтение — Недели Крестопоклонной приводит ряд образов, поясняющих смысл и значение Креста посреди нашего поста.
Сперва говорится о том, что наш пост — некая попытка самораспятия, ради умерщвления страстей, и при этом распятии мы «горести же чувство имамы, унывающе и низпадающе», и вот мы можем из этой горести воззреть на Крест Христов и утвердиться, укрепиться, утешиться им. Потом говорится о посте как о тяжком пути по пустыне: как отрадно путнику найти тенистое («благосеннолиственное») дерево отдохнуть под его сенью! — вот таким древом для нас «насадися посреде от святых отец живоносный Крест, ослабу и прохлаждение нам подаяй», чтобы мы набрались под ним сил и стали «благомужественны и легки к прочему труду», предстоящему нам. И еще образ: Перед тем, как приходит царь, выносятся торжественно знаки его царсткого достоинства — «предходят онаго знамения и скиптры», а уже потом он «и сам приходит, радуяся о победе, и веселяся»; так и Господь наш Иисус Христос, желая показать неминуемую победу над смертью, чтбы потом со славою прийти к нам в день Воскресения, «предпосла скиптр Свой, Царское знамение, животворящий Крест». А далее Крест сравнивается с древом, которое Моисей вложил в горькую воду, сделав ее сладкой, и с Древом Жизни посреди рая (вкусив от древа познания, Адам лишился рая, а приобщаясь Кресту – Древу Жизни, мы больше не умираем, но наполняемся жизнью («сего бо вкушающе не ктому умираем, но паче и оживляемся»).
Эти образы наполняют и песнопения Триоди. Крест – наша радость и наша сила:
«В средних днех воздержания, преходяще днесь силою Крестною, на сем вознесшагося посреде земли, Спаса и Бога славословим, вопиюще: зрители нас покажи страстем Твоим, Владыко, и честнаго Воскресения, даруя нам очищение, и велию милость» (понедельник 4-й седмицы, вечерня, стихира на «Господи воззвах»).
«Крепость воздержания, божественный есть Крест, содейственник бдящих, постников укрепление, борющихся поборник: сему вернии любовию приступивше, радостно поклонимся» (четверток 4-й седмицы, песнь 9-я 1-го трипеснца).
«Предлагается днесь живоносная радость, приидите вси, поклонимся со страхом Христову честному Кресту, да приимем Духа Святаго» (среда 4-й седмицы, песнь 3-я 2-го трипеснца).
К образам синаксаря добавляется и образ Креста-мачты с парусом:
«Крестным ветрилом окрилившеся, корабль спасительный се, поста преполовивше, Мессия Иисусе Боже, имже нас страсти Твоея к пристанищу окорми» (среда 4-й седмицы, песнь 3-я канона Кресту)
И — нерушимая связь с Воскресением Христовым, с Пасхой.
«Пост преполовивше, дерзаим духом на грядущее юношески, благотекуще с Богом братие, яко да и Пасху радостно узрим Христу воскресшу» (понедельник 4-й седмицы, утреня, песнь 8-я 2-го трипеснца).
«Четыредесяте постных стадий преполовляюще, приидите любовию со Христом идем к Божественней страсти, да сраспеншеся Ему, общницы будем Того Воскресeнию» (понедельник 4-й седмицы, утреня, песнь 1-я 2-го трипеснца).
Есть в богослужении Крестопоклонной недели поразительная деталь, которая почти никому сейчас незаметна, так как мало поддержана современной реальной традицией. Канон кресту начинается ирмосами Пасхи: «Воскресения день, просветимся, людие…» Просто на утрене Крестопоклонной недели (вечером в субботу) прежде канона Триоди читается канон воскресный, со своими ирмосами, и пасхальные ирмосы не поются (по полному уставу — должны были бы петься в середине). Святитель-исповедник Афанасий (Сахаров) вспоминал: «Когда я учился в Шуйском духовном училище, там обычно в Неделю Крестопоклонную после литургии совершался молебен Кресту, на котором вместо обычных запевов пелись ирмосы этого канона. Помню, какое сильное впечатление производило это пение на всех, как воодушевляло оно нас, малышей, какой радостью наполняло! Этот день был какой-то особенный. Забывалась совершенно тяжесть поста. А пост тогда блюли куда строже, чем теперь».
И в каждой песни канона Триоди (который читается после канонов воскресного и богородичного) первые ирмосы – про Воскрсесение, а уже потом про Распятие:
«Торжества день, востанием Христовым, смерть безвестна показася, жизни возсия заря, Адам востав ликует радостию: темже воскликнем, победную поющее».
Но и Крест светится радостью:
«Живоноснаго Твоего Креста поклонную радость днесь, Христе, сретающе, предсретение творим всесвятыя страсти Твоея, юже во спасение мира соделал еси, Спасе, яко всесилен».
«Днесь бывает радость на небеси и на земли, яко Христово знамение миру является Крест треблаженный: сей бо предложен быв, источает кланяющимся ему радость приснотекущую».
«Ликуют в веселии ангельстии чини, днесь Креста Твоего поклонением: тем бо низложил еси бесовския полки, спасый, Христе, человечество».
Спасительная сила Креста обновляет само естество человеческое, возвращает человечество к первому, райскому состоянию пребывания с Богом:
«Гряди, первозданная двоице, лика отпадшая горних, завистию человекоубийцы, горькою сластию древа, древле вкушением. Се всечестное воистинну Древо предгрядет, к немуже притекше радостию облобызайте, и возопийте к нему с верою: ты наше воззвание, Кресте всечестный, древо Богоблаженное, саде небесный: егоже плода причастившеся, нетление улучихом, Едема перваго приемше известно, и велию милость (Неделя Крестопоклонная, вечерня, стихиры на «Господи, воззвах»).
А вот удивительный образ: крайнее уничижение Распятия предстает как высшее, царственное деяние, освобождающее подданных Царя (император — и толко он! — подписывал указы багряными чернилами):
«Христе Боже наш, вольное распятие во общее воскресение рода человеческаго восприемый, и тростию Креста, обагрением червленым Своя персты окровавивый, оставительная нам царски подписати человеколюбствовавый, не презри нас бедствующих, и паки от Тебе разстояние: но ущедри едине долготерпеливе, во обстоянии люди Твоя, и востани, побори борющия ны, яко всесилен» (Там же, стихира на «Славе»).
Эту антропологию Креста нам надо постигать и нести в душе по всей нашей жизни.
А потом пост, перевалив через эту ярко отмеченную середину, неудержимо течет к своей цели. Пятую седмицу порой называют «седмицей стояний» — «стояние Марии Египетской» с Великим покаянным каноном, а через два дня — стояние Акафиста Пресвятой Богородицы. Высшая ступень покаяния, и потом высшая ступень похвалы и благодарения, свет и надежда на помощь и заступление, на милость…
А уже со следующего понедельника каждый день Триодь будет ставить нас вместе с апостолами близ Христа и напоминать о болезни, а потом и смерти Лазаря. Из пространства «личного совершенствования», личного покаяния, помышления о собственной душе («себе внимай!») мы должны будем шагнуть на тот путь, где свое постепенно отпадает, теряет важность, а остается только то, что происходит — нет, не происходило в Палестине две тысячи лет назад, а именно происходит! — рядом со Христом.
