Письмо в редакцию
Церковь обращается не к части человека, но ко всему человеческому существу. Поэтому и в богослужении должен участвовать весь человек.
Религиозные философы начала века, бывшие марксисты, презрительно говорили об интеллигентском «млении» в церкви. Но когда сердце молящегося — интеллигента или не интеллигента — тает в церкви от Господня жара, это естественно и нормально и не заслуживает насмешки. Другое дело, что одного сердца недостаточно. В литургии необходимо участие ума.
Находясь в храме, часто ли мы различаем звучащие в нем слова — все до единого? Увы. Помимо нашей рассеянности, причин тому две.
I. Богослужение ведется не на нашем родном языке, а на церковно-славянском. Чтобы понимать службу и сознательно в ней участвовать, некоторые прихожане выучивают ее наизусть. Это хорошо, это путь. Но не будем обольщаться. Большинство присутствующих на литургии слушают. И не все улавливают.
Что-что, а Священное Писание в храме, по-моему, надо читать по-русски. Благодатным чудным языком переведено у нас Евангелие. Но и Ветхий Завет, переведенный полвека спустя, тоже разителен, величав и глубок. Новые для русского языка понятия переводчики передавали вновь сочиненными словами. И у них получались не “останавливающие” неологизмы Маяковского или Солженицына; их создания естественно втекали в речь. Каждый молодой человек, впервые открывший Писание, изумляется, сколько его и общая речь взяла из наших Святых книг.
Пишущий эти строки сорок лет посвятил переводу стихов. Приходилось заглядывать в знаменитые места в прославленных переводах — немецком — Лютера, английском — короля Якова, в переводы итальянский и польский. Мое твердое убеждение: русское Священное Писание сильней, образней, действенней. Прекрасный Синодальный перевод надо сохранить, ошибки поправить, неясности прояснить — не более. Новые попытки переводить даже в частностях не превзошли привычный любимый текст.
Но есть в Библии и то, что как люди Церкви, так и поэты, переводили по своей доброй воле из поколения в поколение. Очевидно, они ощущали, что некоторые звенья Книги требуют постоянного обновления. Действительно, ничто, как лирика, так не теряет в выразительности от хода столетий. Я имею в виду Псалтирь и Песнь Песней. Дерзну сказать, что для меня наименее одухотворяющий момент литургии — чтение церковно-славянских псалмов. Также дерзну приложить свои переложения трех из любимейших — не как образец, но как попытку обновляющего переложения[1]
Молитвы в храме также должны быть понятны, но поскольку их церковно-славянские слова проникли в нас на наибольшую глубину, то, вероятно, нужен не перевод, а легкое прикосновение, тактичная замена некоторых наименее понятных слов и оборотов.
Песнопения перевода не вынесут. Во всем мире принято петь на языке оригинала, — ведь музыка сочинялась именно на эти слова, и нет оснований искажать наши богатства от старой старины до сего дня. Пусть они и впредь звучат на церковно-славянском. Современные композиторы будут писать и на русские тексты — и их, конечно, тоже надо петь в церкви.
II. Редкий хор доносит каждое слово до слушателя. Есть разные школы пения. Итальянская сосредоточена на красоте звука. Немецкая — на четкости и выразительности слова. Есть, значит, приемы, способствующие внятности пения.
Не у всех священнослужителей от природы поставленный голос и безупречная дикция. В Англии, когда хотят подчеркнуть чей-то образцовый, «королевский» английский, выражают эту мысль так: «говорит, как священник». Так же должно быть у нас. Невеликие усилия побеждают почти все недочеты произношения.
В шестидесятые годы старый актер рассказывал мне, что ездил в Троице-Сергиеву Лавру и предлагал бесплатно учить будущих пастырей технике речи. Тогда ему отказали. Слава Богу, мы живем не тогда!..
Андрей Сергеев
[1]Поэтические переложения псалмов, присланные А. Сергеевым, мы включили в подборку, готовящуюся к публикации. — Ред.
