Дима Зицер
На курсе педагогов говорили о сострадании. И я вдруг с ужасом почувствовал, что само это понятие стало размытым и аморфным. Одна из участниц сказала так: «Я не могу всех жалеть, меня это обожжет, нужно себя поберечь!»
Но ведь «поберечь себя» — как раз сострадать, именно это является хоть каким-то залогом того, что я останусь человеком, что меня не превратят в функцию. Функциями, знаете ли, так просто управлять. Остается только один рычаг: вкл/выкл.
Мы предлагаем детям и самим себе рациональный мир, в котором все ответы известны: не надо было делать так-то и так-то — не было бы такого результата. Он (она, они) сами виноваты! Надо было работать — не пришлось бы просить милостыню. Нужно было молчать — остался бы жив! Этот подход, превратившийся уже в мейнстрим, приводит к обездушиванию, а затем и к окончательному обезличиванию.
Без открытости к чужой боли мы вообще перестаем быть живыми. И уж конечно, неспособны мы тогда и на любовь, которая так затратна. А еще проще — так: не сочувствуем другим, значит ни за что не позволим себе чувствовать и самих себя. Умные говорящие головы бездушных марионеток…
Если постоянно тренировать человека в невосприимчивости, рано или поздно проявится результат. Вот он, этот результат: меня ЭТО не касается. Ничто не касается. И вот уже и педагоги в стремлении все объяснить, научить, как правильно жить, забывают просто пожалеть. А заодно и верят, что знают, как это — правильно жить.
С нивелирования восприимчивости к чужой боли начинались самые страшные события в истории. Нужно напомнить? Думаю, справитесь сами.
Так вот, меня касается все! Все — мое дело! Я буду говорить об этом с детьми. И со взрослыми. И вам того же желаю. Потому что «душа, уж это точно, ежели обожжена — справедливей, милосерднее и праведней она»…
Источник — Фейсбук Димы Зицера
