Друзья мои, сейчас все мы с вами находимся в такой жизненной ситуации, когда уже никоим образом не можем себя отделить никакими стенами от окружающего мира. Правда, пытаемся, и особенно пытаются это сделать в тех общинах, которые хотят вести монастырский образ жизни. Но, увы, даже при всём усилии мы не можем окончательно отгородиться от мира. Возникает вопрос: можно ли сейчас это делать? Какова ситуация вокруг нас?
Одна из тех реальностей, которая нам наиболее близка, – то есть вам, слушателям духовной школы, – такова, что мы оказались сейчас в море религиозного плюрализма. Когда-то Петр пробил окно в Европу – это было всего окно. Теперь, – всем известно – кто, – разрушил стену. Теперь просто дом открыт, теперь прошеные и непрошеные гости, заезжие и залётные, наполняют нашу землю.
Мы с вами оказались перед лицом такого множества людей, каждый из которых предлагает нам свои идеалы, нормы жизни, религиозные воззрения, что, пожалуй, предыдущее поколение, – даже мое поколение – не позавидует вам – у нас было проще. Были разные религии, но всё было приглушено. Основная проблема, которая стояла перед нашим поколением – это была проблема религии и атеизма. У вас появилось нечто гораздо большее и сложное.
Это только первая ступень – есть Бог или нет Бога. Хорошо, человек убедился, что есть Бог. А дальше? А кем ему быть? Почему ему нужно быть христианином? А почему не мусульманином? Почему не буддистом или кришнаитом? Сейчас их много – вы лучше меня знаете. Ну, ладно: пройдя сквозь джунгли и дебри этого религиозного леса, он становится христианином: «Я понял: христианство – лучшая религия, правильная». И здесь, к своему изумлению, когда, кажется, он нашёл уже истинное пристанище, пристань спасения, вдруг видит: а христианство – какое? Кем мне быть? Православным, католиком, пятидесятником, лютеранином? Опять – несть числа.
Вот перед какой ситуацией оказалась наша современная молодёжь. Конечно, это всегда было, но степень совсем не та. Если когда-то это было так просто, под сурдинку, то сейчас – с полной силой. Каждый из представителей старых и новых религий, из представителей неправославных конфессий гораздо больше трубит о себе и имеет гораздо больше возможностей, благодаря средствам массовой информации, чем даже мы, православные.
Итак, первое, перед чем мы останавливаемся – перед этим плюрализмом. Попробуем кратко, конспективно пройтись по этой лесенке, которая стоит перед каждым человеком, и посмотреть в самых общих, но принципиальных чертах, почему, всё-таки, человек, если он разумный, должен стать не только христианином, но и православным. Вопрос очень важный.
Напомню, что у нас за дисциплина. Основное богословие имеет своей целью обоснование главных религиозных истин. Конечно, если можно – и не главных, смотря, сколько времени отводится. Главное – это обоснование христианских истин, православных. Здесь тоже целый ступенчатый ряд. Перед чем же мы стоим сейчас?
Первая проблема: самая, кажется, простая для нашего времени, но не столь простая для прежнего поколения: между религией и атеизмом. Приходится встречаться на конференциях значительных с людьми, которые действительно образованные, не по поверхности проскочили, люди учёные, не верхогляды, и приходится сталкиваться всё с тем же вопросом: кто такой Бог, почему вы считаете, что Он есть? Даже: зачем Он нужен? Если есть Бог, то почему Он не выступит с трибуны Объединённых Наций и не объявит о Себе?.. Даже такие вещи предлагаются сейчас.
Что можно сказать по такому вопросу? Это не тонкий вопрос – толстый, с ним проще, всё-таки, но и он сам по себе заслуживает внимания. Это вопрос, на который нельзя дать однозначный ответ: так и только так. Это будут более или менее обоснованные точки зрения, мнения, – привыкайте к этому. Не считайте, что по всем вопросам есть абсолютные решения. Есть много мнений, которые излагают позитивную точку зрения, но в то же время не охватывают всей проблематики данного вопроса.
На что надо обратить внимание, когда ставится вопрос о вере в Бога или в бытие-небытие Бога?
Этот вопрос в наилучшей степени решается с позиции современной главной философской мысли, которую легче всего выразить понятием экзистенциальности. Существование человека, смысл человечности – подумайте, в чём он может быть? Конечно, только в жизни, а в чём же ещё? Если у меня что-то заканчивается: какой смысл моего дела, если, в конечном счёте, я не могу воспользоваться этим, получить плоды своего дела? Смысл жизни может быть только в жизни, ещё никто и никогда не утверждал, что смысл жизни может быть в вечной и окончательной смерти.
А что утверждают атеизм и христианство? Два, взаимоисключающих совершенно, тезиса: христианство говорит: человек, тебя ожидает вечная жизнь, готовься, эта жизнь является условием и средством подготовки к вечности – вот что необходимо для этого сделать, вот необходимо каким быть, чтобы вступить туда.
Что утверждает атеизм? – Верь, человек, тебя ожидает вечная смерть.
Как, мороз по коже не проходит? Какой ужас! Какой пессимизм, какое отчаяние. Какие обоснования приводятся при этом? Если одно это утверждение заставляет содрогаться душу: избавьте меня от такого мировоззрения! Когда человек заблудился в лесу, ищет путь домой и вдруг, встретив кого-то, спрашивает: «Есть ли отсюда выход?» – А тот говорит: «Нет выхода, и не ищи! Всё, оставайся здесь и устраивайся, как можешь». Поверит ли он ему? Сомнительно. Когда он найдёт другого человека, и тот скажет ему: «Да, есть выход, и я тебе укажу признаки, приметы, по которым ты можешь отсюда выйти». Кому он поверит? Совершенно ясно.
Покуда у человека сохраняется искра искания истины, искра искания смысла жизни, до тех пор он не может психологически принять концепты, утверждающие, что человека как личность, всех людей ожидает вечная смерть.
Я вам указал на одну сторону, психологическую, очень существенную, достаточную для каждого человека с живой душой, чтобы понять, что здесь ни о каком гадании нет и речи. Ясно, что только при религиозном мировоззрении, которое принимает за свою основу и смысл жизни, и Того, кого мы называем Богом, только при этом условии я могу говорить и о смысле жизни, и о понимании и твёрдой цели жизни, к которой я могу идти.
Поэтому давайте закроем этот вопрос: всё, я верю в Бога. Будем считать, что первую комнату прошли.
Поверив в Бога, я вхожу во вторую – кому же верить? Народа полно, и каждый кричит: я есть истина. Вот задача: и мусульмане, и конфуциане, и буддисты, и иудеи, – кого только нет. Один журналист как-то взялся считать религии в мире: насчитал тысячу, не меньше. Не знаю, я никогда не считал. Тут непростая вещь: по какой классификации распределять. Ну, пусть тысяча, неважно. Думаю, меньше, значительно меньше. Обычно это разветвления от религий, а, как правило, эти ответвления составляют всю суть этого корня: ответвлений множество, а корень, суть сохраняется.
Если вы займётесь сравнительно-историческим и сравнительно-богословским анализом религий в их вариациях, то сведёте их к весьма немногим. Это христианство, ислам, иудаизм, индуизм – он очень многообразен, конечно, но сохраняет одну идею, которая налагает печать на все эти варианты, – это китайские религии; может быть, можно выделить в отдельную категорию шаманские, магические религии, которые имеют своеобразие по существу. Но дело не в этом, мы видим, что их много.
Христианский проповедник стоит среди других. А я ищу: кто прав, кто виноват. Есть тут два подхода (их может быть больше): один из этих путей, который даст человеку возможность выбрать, убедиться и понять, что христианство есть правильная религия, истинная – то есть то, что она утверждает, объективно соответствует человеческой природе, исканиям, пониманию смысла жизни.
Есть метод сравнительно-богословского анализа – довольно долгий путь, тут важно хорошо изучить каждую религию. Отец Серафим (Роуз) прошёл этим путём – надеюсь, вы его читали, замечательный человек нашего времени, замечательный подвижник, редчайший человек. Из состояния неверия, агностицизма он пришёл к христианству, а затем к Православию. Но далеко не каждый может пройти этим путём – требуется много времени, сил, способностей для того, чтобы изучить всё это, – а тем более изучить в подлинниках, как это пытался сделать отец Серафим, он и языки учил. Окунувшись туда, нескоро и вылезешь, можно и запутаться. Но этот метод вполне реальный, этот метод научный, он приемлем.
Но человеческий ум лукав – он ищет дорожку полегче. И я искал полегче: откроешь «Радха Кришну», 2 тома, – и изучай её! – Чешешь затылок: ой, как много, когда ж этим заниматься. И вот мне кажется, я нашёл одну зацепку – хочу с вами поделиться, как выбраться из этого болота.
Зацепка вот в чём состоит: каждая религия, в конце концов, обращена к человеку, ему она утверждает, что такова истина. Существо каждой религии, всех религий, даже всех мировоззрений заключается в идее спасения. Все религии и мировоззрения утверждают одну простую вещь: то, что сейчас есть, – меня не устраивает. Даже если меня лично устраивает – не устраивает множество людей, они ищут чего-то другого, большего, стремятся куда-то.
Настоящее положение вещей никого не устраивает. Студенты вечно ругают ректора, профессоров, администрацию – не было и не будет ни одного института или университета, где бы этого не было. Всегда всё не так. Проходит время, говорят: эх, золотые годы были!.. Деревяшка в золото обращается.
Итак, существо каждой религии – идея спасения. Христианство, в отличие от всех иных религий, утверждает нечто, что другие религии просто не знают, даже с негодованием отвергают это. Это утверждение – понятие греха.
Все религии, мировоззрения, даже идеологии говорят о грехе. Называется это по-разному, но это неважно. Христианство утверждает, что то состояние, в котором мы с вами находимся: в котором родились, растём, воспитываемся, мужаем, развлекаемся, учимся, делаем открытия и так далее, – это состояние глубокой болезни, глубокого повреждения. Мы больны. Речь не о гриппе или бронхите, не о психическом заболевании, но мы больны. Наше состояние человеческое нынешнее – это ненормальное состояние, глубочайшее отступление от нормы.
В чём эта ненормальность? Произошло какое-то странное, трагическое расщепление единого человеческого существа на противоборствующие (очень часто), автономно существующие ум, сердце и тело. Щука, рак да лебедь. Какой абсурд! Все возмущаются: «Я ненормальный?! Вокруг меня – может быть, но не я!» Вот это ощущение своей цельности, своей здравости – это глубочайшее чувство, присущее каждому человеку.
Христианство говорит, что вот здесь-то и заключён тот корень, тот источник, из-за которого человеческая жизнь как индивидуально, так и во всечеловеческом плане развивается таким образом, что мы приходим к одной трагедии за другой. Особенно яркой иллюстрацией является, конечно, человечество в целом.
Другие религии не признают этого, отвергают: да, человек – это семечко, но здоровое, оно может нормально развиваться, может ненормально – верно. Это развитие может быть обусловлено социальной средой, экономическими, психологическими факторами, поэтому человек может быть хорошим или плохим, но сам человек по своей природе – это то, что и есть. Вот есть – и есть. Это главный тезис нехристианского сознания, не только нерелигиозного, – там и говорить нечего, там – «человек – это звучит гордо».
Только христианство говорит, что наше состояние – это состояние глубокой повреждённости, причём такой повреждённости, что никто в индивидуальном, личном плане сам не может исцелить её. На этом утверждении строится величайший христианский догмат – догмат о Христе как Спасителе. Вот это понимание греха и Христос – вот тот водораздел, который отделяет христианство от всех прочих религий. Здесь мы можем увидеть: какая сторона ошибается, а какая права.
Я попытаюсь сейчас показать, что христианство верно говорит, что есть такой грех, что действительно мы ненормальны, больны, и поэтому нужен Бог, Спаситель, – и если это так, то христианство право, а не какие-то другие религии.
Давайте обратимся с вами к истории человечества, посмотрим, чем оно, человечество, живёт всю историю, доступную нашему взору, какими целями? Конечно же, все хотят построить Царство Божье на земле, построить рай. Все понимают, что невозможен этот рай, это царство без элементарных вещей: без мира (война – это ад); без справедливости, – само собой понятно, иначе какое же это царство без справедливости? – без уважения друг к другу. Невозможно. Все прекрасно понимают, что без этих основополагающих нравственных ценностей, без их осуществления невозможно достичь человечеству никакого благоденствия на земле. Всем понятно? – Всем. Все умные люди? – Все умные. Что мы делаем всю историю человечества? – Эрих Фромм хорошо сказал: «История человечества наполнена кровью». Точно.
Военные историки лучше всех могли бы нам проиллюстрировать, чем наполнена эта история: войны, кровопролития, насилие, жестокости, – всё то, что противоречит той идее, той цели, мысли, к которой, кажется, направлены все: когда же оно, царство, будет? Всё делается точно наоборот.
ХХ век – век такого гуманизма, которого сами гуманисты не предполагали, не могли ждать. Всё, кажется, – мы дошли уже до верха человеческого совершенства. И показали этот верх. Если бы предыдущее человечество могло посмотреть на то, что произошло в ХХ веке, так они бы содрогнулись, наверно. Каковы масштабы всего: и количественные, и качественные той несправедливости, той жестокости, того обмана, – политика стала обманом, – который творится в мире.
Может так себя вести умное существо? Это ум? Когда он режет и губит себя? Если бы человечество действительно было умно, здраво, разумно – сделали бы всё возможное, чтобы никогда никаких войн не было. Уничтожить всякую ловушку, всякую зацепку для несправедливости. История опровергает наш ум, издевается над ним, иронизирует: посмотрите, люди, вы – умные? Здравые? Вы не душевнобольные, поэтому вы творите хуже и больше, чем в сумасшедших домах.
Это очень сильный факт, от которого никто и никуда уйти не может. Он показывает, что не единицы какие-то в человечестве заблуждаются – нет, это массовое сумасшествие, это всечеловеческая ненормальность.
Если мы обратимся в плане личном, если у человека хватит честности к себе обратиться, взять зеркало и посмотреть на себя – правда, на себя очень трудно смотреть. Давайте на соседа посмотрим – вот тут легко, тут такой простор! Красота, просто замечательно – вокруг меня я вижу: все нехороши, от верху до низу, один я хороший!
Недаром апостол Павел сказал золотые слова: «Бедный я человек, я делаю не то доброе, что хочу, а то злое, что ненавижу». Каждый, кто хоть немножко соприкоснётся с самим собой, увидит, что такое – действие страсти. Я знаю, что это плохо – и делаю. А что ж ты, голубчик, делаешь? Зачем же ты отрезаешь себе что-то, рубишь себя, колешь? Ты же знаешь – это вредно, это плохо – плохо тебе, плохо другим.
Что показывает личный опыт? Действительно, мы находимся в каком-то порабощении. Здесь, в глубине души, каждый человек увидит, что с ним происходит и что он делает. Если человек внимательно присмотрится к себе, то увидит, что не вокруг меня все плохие, а я плохой. Как при этом психология человека может меняться? Обратите внимание: святые отцы, подвижники, те, которые приобрели особые дарования Духа Святого, очистились, – в святцах у нас много мучеников и других, которые не достигали этой степени обожения, – которые стяжали Духа Святого, – к чему они приходили? Они видели всех лучше себя. А себя – худшими всех. Парадоксальная вещь. Странно: они, которые боялись даже в мыслях согрешить, – и вдруг заявляют, что они хуже, грешнее всех.
Что это – лицемерие какое-то? Смиренничание какое-то противное? Да избавит Бог. Даже мы, грешные, начнём плеваться, если увидим, что человек начнёт смиренничать, да и самому себе противно станет. А здесь люди, которые даже в мыслях боялись допустить ложь, не могли такого говорить. Когда Пимен Великий говорил, что, «поверьте, братие, куда будет ввержен сатана, туда буду ввержен и я», – не лицемерил он, а говорил от всей сути своей души, говорил то, что действительно он видел.
Когда Сисой Великий умирал, а его лицо просветилось как солнце, на него невозможно смотреть было, а он умолял Бога дать ему хоть немного времени на покаяние. Поразительно. Не лицемерил человек, а говорил от всей души.
Что ж это такое с человеком происходит? Мы, кажется, переполнены всякой грязью, но чувствуем себя хорошими людьми. Я – хороший человек, если делаю что-то плохо, то только по той причине, что виноват он, виновата она, они – все вокруг виноваты, один я хороший. Тут святые говорят: никто не виноват – я виноват. Даже виноват в том, что он, кажется, не делал: по моей небрежности, по моему отсутствию молитвы, по моим грехам эта духовная атмосфера устанавливается, что даже люди другие впадают в согрешения. Поразительно.
На что я обращаю внимание: человек в своём настоящем состоянии глубоко повреждён, это повреждение, к сожалению, мы не видим. Самая страшная слепота в нас – это невидение своей болезни. Самая страшная болезнь – когда человек не видит своей болезни. Когда человек увидит – он идёт лечиться, он идёт к врачам, ищет помощи: помогите мне! А когда я вижу себя здоровым? – Я вас отправлю туда.
Вот, на что указывает христианство. Вот корень этой повреждённости в нас, а что она есть, эта повреждённость, – об этом со всей силой и яркостью свидетельствуют как история человечества, так и история жизни каждого человека в отдельности.
Утверждение христианства о повреждённости нашей природы является не какой-то метафизической истиной – философ где-то там из пальца высосал, – нет, это объективное доказательство. Об этом говорит только христианство. Оно указывает причину: не вне нас – мы всегда ищет причину: дурные политики, дурные цари и вельможи, дурные патриархи и епископы – все дурные. Забыли только слона – свою собственную душу.
Христианские истины выражают, отражают подлинное состояние человека. Констатация одного этого факта, этого утверждения христианства уже показывает мне, к какой религии я должен обратиться. К той, которая вскрывает мои болезни и указывает средства их излечения. А не к той, которая замазывает их, говорит: ничего подобного, всё здраво и хорошо, вам нечего лечиться. Только создать лучшие условия: экономические, социальные, политические, культурные, и всё будет о’кей: завтра помрёте, вас отнесём на кладбище. Вот аргумент, почему я должен избрать христианство, а не другие религии.
Итак, мы с вами прошли две ступени: религия и атеизм. Там бессмыслица – а здесь смысл. Христианство: здесь прямо говорится, что у человека есть и с чем надо бороться, предлагаются средства. Другие религии в лучшем случае предлагают этику, а правильно кем-то сказано: этика – это гигиена, а не терапия души. Терапия – это аскетика.
Знаете, что самое главное для врача? – Найти болезнь и её причину. До тех пор, пока мы не выявили надлежащую причину болезни и саму болезнь, мы не можем применить никаких правильных средств. Христианство указывает на основу болезни, указывает пути её исцеления, поэтому я выбираю христианство, а не те религии, которые льстят моему самолюбию, говорят: ты хорош, лучше всех на свете.
Ну, хорошо, дошли до христианства. Входим в следующую комнату, а там опять полно. Вот искушение: католик кричит: самая лучшая вера! Лучшая в мире, если не веришь, – посмотри, сколько за мной стоит. А вон православные, видишь, сколько стоит? Всего сто семьдесят миллионов каких-то. Протестанты – 350 миллионов. А нас, католиков, миллиард сорок пять миллионов. Уже это является сильнейшим доказательством, что мы и есть – истиннейшее христианство. Кто-то говорит, что истина не в количестве, но, в общем-то, ситуация серьёзная.
Где же оно, истинное христианство? Здесь тоже есть несколько методов анализа. В нашем академическом богословии – я учился в семинарии, в академии, так же, как вы, – нам всегда предлагали метод сравнительного изучения догматических систем: католицизма, протестантизма и Православия. Это метод, заслуживающий внимания, доверия, но мне он представляется недостаточно хорошим и точным.
Возьмите то, о чём мы с католиком спорим, ну, вот примат Папы возьмите. Мы собрались, православные, и говорим: да-да, это никуда не годится. А вы попробуйте, когда перед вами сидят католические богословы, – там дискуссии вести посложнее. Там просто так вы не закидаете шапками, а надо говорить по существу: надо хорошо знать историю, фактическую сторону. Этот примат является действительно выражением христианского сознания или это болезнь, которая возникла на древе христианства?
Филиокве – действительно отражает веру Церкви, является допустимым вариантом веры или это есть ложь? То же касательно и всех прочих догматических католических утверждений, отличающих его от Православия, – то же чистилище, непорочное зачатие и прочее.
Не так всё просто. Мы не раз проводили такие встречи: Русская Православная Церковь долгое время вела диалог с католиками, я во многих заседаниях этих участвовал, причём со стороны Римской Католической Церкви всегда была делегация Ватикана. Не какой-либо Поместной, национальной, – Французской, Немецкой, Итальянской, – нет-нет, именно Ватикан.
Для человека, не имеющего хорошего образования, достаточных познаний, трудно будет разобраться, кто прав, кто виноват. Там используются подчас такие психологические сильные методы, что вы себе и представить не можете.
Вот я в Ватикане. Мне иезуит, не моргнув глазом, говорит: «Папа? Ой, такая чепуха этот примат Папы, такая чушь! Что вы! Это всё равно, что ваш патриарх!» – говорят так в тех случаях, когда чувствуют, что доказать очень трудно. Вот такая атмосфера.
Поэтому сравнительный метод догматических исследований очень непрост. Особенно, когда вы будете поставлены перед лицом людей, не только знающих, но и – назовём старым русским словом, – хитроумных. Сама наша русская история порой показывает, как люди, недостаточно знакомые с Православием, не утверждённые в нём, спотыкались и даже переходили в католичество. Если не переходили, то очень симпатизировали. Возьмите хотя бы книгу Владимира Соловьёва: «Россия и Вселенская Церковь» – прочитает человек так и неизвестно, что начнёт думать. Не побежит ли к Папе Римскому. Казалось бы: Соловьёв – сильнейший мыслитель, талантливейший, образованнейший человек, а посмотрите, что только писал.
Сравнительный метод страдает вот этим изъяном: он требует очень тщательного, хорошего изучения, хороших познаний, прежде чем человек сможет сам не поверить кому-то, каким-то профессорам и прочее, а убедиться: да, здесь я вижу – ошибаются, заблуждаются.
Есть другой вариант, другой путь, который однозначно говорит о том, что католицизм – это действительно религия заблуждения. Неправ католицизм, ведёт человека не туда. Этот метод – исследование, изучение католической духовности и её сопоставление с православной духовностью. Здесь со всей яркостью, подчас убийственной, обнаруживается всё безумие, выражаясь аскетическим языком, вся прЕлестность (не прелЕстность) католической духовности, которая чревата колоссальными повреждениями для человека, вставшего на этот путь жизни.
Я часто читаю общественные лекции, и туда приходят разные люди: ну, кто придёт – тот придёт. И там иногда задают вопрос: чем отличается католичество, как узнать, что оно неверно? И я убеждался, что достаточно привести несколько высказываний католических мистиков, несколько фактов, то сразу говорят: спасибо, нам всё ясно.
Действительно: по святым оценивается Церковь. Скажите мне – кто ваши святые, и я скажу вам – кто ваша Церковь. Святые – это идеал, это норма жизни, на которую мы должны ориентироваться. Это не чин и не звание, а норма жизни. Это те люди, которые осуществили и показали, что разумеется под святостью в данной Церкви.
Буду краток: здесь факты вопиющие, мы можем показать их. Возьмите, например, книжонку: «Откровения блаженной Анжелы». Есть ли в библиотеке? А то надо – стоит просветить учащихся. Возьмите эту книжонку: что там творится с этой блаженной Анжелой! До каких вещей она доходит, какие диалоги ведёт с Христом и со Святым Духом! В какой любви ей объясняются эти Лица Святой Троицы! «Любим мы и апостолов, и всех, но никого не любим, как тебя! Были и в апостолах, и во всех, но не так, как в тебе».
И видит она себя во мраке Святой Троицы, в самой середине. Чего там только нет: то она видит себя припавшей к ребру Христову и пьющей кровь Его; когда отходит Христос, она начинает вопить и кричать, её другие монахини хватают за руки, за ноги, уносят из костёла – срам! Монахиня – а вопит: «Куда Ты ушёл, Христе, когда я ещё не насладилась с Тобой!» Ужасы какие!
У Алексея Федоровича Лосева есть блестящая страница, где он подводит итог своего изучения – собственно, он специально не изучал, – даёт свой итоговый взгляд на католическую мистику. Замечательные, сильные строки, где он противопоставляет строгую московско-византийскую духовность католической сладостности, выражусь современным языком, сексуальности.
Возьмите только эту великую Терезу – что там происходит. Есть интересная книжка Дмитрия Мережковского «Испанские мистики», я бы советовал вам посмотреть, там есть много чепухи, конечно, но что же делать. А многие факты, которые он там сообщает из жизни католических святых, они просто поразительны. Когда Христос является к Терезе и говорит, после многих явлений: «До этого Я был Бог твой, отныне Я и супруг твой». А Тереза закатывает глаза и падает в обморок от восторга.
Знаете ли, это какой-то кошмар и мороз по коже, когда она восклицает: «О, Бог мой, супруг мой!» – что это такое? Когда она о Христе говорит: «возлюбленный», зовёт пронзительным свистом, что не услышать этого невозможно, и «душа моя изнемогает от желания», – не знаешь, куда и деваться. Когда она, игуменья Тереза любит петь и плясать с кастаньетами – я обращаюсь к нашему игумену: вы почему отстаёте, в конце концов?
Этих фактов множество. Эта великая Тереза Папой Павлом VI возведена в достоинство Учителя Церкви. Учитель Церкви – это высшая ступень канонизации в Католической Церкви. То есть она равна Василию Великому, Иоанну Златоусту, Григорию Богослову – тем, кого мы называем великими.
Такая же Катарина Сиенская, ей 20 лет, она чувствует, что с ней должно что-то произойти, ходит по садовой дорожке, часами разговаривает с Иисусом, который объясняет и толкует ей Псалтирь и прочие вещи. Что бы мы сделали с этой бедной девушкой, которая одна ходит и часами разговаривает с Иисусом? Которая непрестанно творит молитву… Вы, небось, думаете, молитву Иисусову? – Отсталые люди! Есть, оказывается, молитва получше, учитесь у великой Катарины – тоже Учитель Церкви, тоже возведённая Павлом VI в это достоинство: «Соединись со мною браком в вере». Больше ничего не нужно.
Когда посмотришь на вот этих святых – чем они живут, – то сразу поймёшь, с какой религией мы соприкасаемся. Папа Иоанн Павел II возвёл в достоинство Учителя Церкви Терезу Маленькую. Француженку, потому что, когда он был в Париже в предыдущем году, молодёжь кричала: «Терезу, Терезу!» Всё, в следующем году он возводит её в Учители Церкви. Кого? – От роду 22 года прожила. Чем занималась? – Украшала цветочками младенца Иисуса, и она его любила больше всех на свете – этим она прославилась. А уж какие перлы есть в её книге: является ей Иисус-младенец: «Мы посмотрели с Ним друг на друга и всё поняли».
Вы подумайте, как прав был тот помещик, о котором пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), который увидел в руках своей дочери книжку «Подражание Христу» Фомы Кемпийского, вырвал у неё из рук и сказал: «Прекрати играть с Богом романы!» Неосуществлённые природные склонности суррогатом могут проявлять себя, боком выходить. Вот это выхождение боком и проявляется там.
Католическая мистика – это громадная тема, тут можно говорить много и долго. Когда мы соприкоснёмся с католической духовностью и с православной, то нужно быть или человеком, ничего не понимающим или не желающим видеть, чтобы не отшатнуться в ужасе от этой католической мистики.
Я иногда лезу на рожон – такое свойство натуры, – я пытался на русско-католических диалогах иногда проделывать такие штуки. В Минске 2 года тому назад я специально в свой доклад вставил резкую цитату из святителя Игнатия (Брянчанинова), где он называет этих католических святых сумасшедшими, ни больше ни меньше. Делегацию возглавлял кардинал, всё, как положено, – епископы, богословы. Я думал, сейчас возбудятся и набросятся на меня, а мне только этого и нужно. И что думаете? Я был поражён: о чём только ни спорили – уходят от этого вопроса.
И я понял – они погрешают против истины. Видя ложь этого, не могут на это ответить, понимают, что это прелесть, и уходят от этого. А это уже беда, это сознательный шаг, не просто заблуждение, каждый из нас может ошибаться. Это то, что касается католицизма.
С протестантизмом, мне кажется, ещё проще, тут достаточно догматики, не переходя к мистике. Достаточно одного утверждения, одной мысли, чтобы сразу увидеть, что такое протестантизм: «верующему грех не вменяется в грех». Я всегда кричу: всё, перехожу в протестантизм. Какая красота! Человек спасается только верой. Когда им говоришь: ну, простите: и бесы же веруют и трепещут, пишет ведь апостол об этом. Что же вы говорите?
Тут вопрос, который они перепутали. Они десятый этаж назвали первым или наоборот. Зашли в первый и кричат: мы уже на десятом, а на самом деле еще на бренной земле. Они забыли, какая вера спасает человека. Не вера в то, что Христос две тысячи лет назад пришёл и всё сделал за нас, и теперь, если я верую, то грех мне автоматически не вменяется. Перепутали.
Православие заявляет решительно: да, спасает человека вера, но какая? Не вера умовая, как говорит святитель Феофан, не вера в то, что что-то было или есть, или будет, а это то состояние человека, которое приобретается правильной, – я подчёркиваю, – христианской жизнью, благодаря которой человек убеждается, что ни одну страсть он не может искоренить в себе сам. С Богом можно, сам – не может.
Основополагающая христианская истина – синергия. Не идея предопределения, когда Бог всё творит, – что хочет, то и делает. Не пелагианство человеческое, когда я могу всё делать. Синергия: нормальное человеческое состояние – это со-божество, богочеловечество – вот нормальное состояние. С Богом я побеждаю, без Бога – ничего не могу сделать.
Вот когда человек эту истину увидит, тогда и начинается у него спасительная вера. Только когда я тону – мне нужен Спаситель, а когда я на берегу – мне никого не надо. Православная – правильная христианская – жизнь обнаруживает, показывает человеку те болезни, которые в каждом из нас присутствуют. Показывает, что сам он, без Бога, не может их исцелить. Видя себя тонущим, он обращается ко Христу. Христос приходит, помогает ему – вот откуда начинается живая спасительная вера. Так для человека начинается христианство уже, а не просто религия, не просто вера в Бога.
Я вам сказал всё, больше ничего не знаю. Спасибо.
Вопросы аудитории:
– Правильно ли я понял, что нужно читать святителя Игнатия (Брянчанинова), чтобы так правильно, по-православному, думать?
– Замечательный вопрос, я радуюсь, что здесь такая атмосфера. Мой духовный отец, игумен Никон (Воробьёв), надписал мне первый том в свое время: «Сейчас, в наше время, когда оскудели такие духовные наставники, которые видели душу человека и могли без слов сказать то, что нужно человеку, нет лучшего духовного руководителя, чем творения святителя Игнатия (Брянчанинова). Он переложил древних отцов применительно (как важно!) для нашего времени, для нашего состояния, для нашего понимания. Поэтому его сочинениями руководствуйся, их изучай». Вот, что он написал мне.
Спасибо за этот вопрос, я действительно считаю, что святитель Игнатий – бесценное сокровище для нашего времени. Спасибо вам за издание его, жду, когда письма выйдут.
– Католическая духовность и православная: Вы говорили про этот метод сравнения, но ведь и у православных, у святителя Димитрия Ростовского, тоже есть всякие перегибы, апокрифы просто… Или цензуру какую-то нужно вводить?
– Правильный вопрос, очень верный. Относительно житий Димитрия Ростовского: не секрет, – и вы будете учиться, и узнаете более подробно, – что святитель Димитрий, к сожалению, брал католические материалы и без достаточной цензуры, некритически их использовал.
Эпоха Димитрия Ростовского – это была эпоха засилья католического. Киево-Могилянская академия – начало XVII века, Московская духовная академия – конец XVII века – посмотрите, что там было. Вы даже не представляете, под каким сильнейшим влиянием – католическим, а затем и протестантским, – развивалась вся наша богословская мысль, наши духовные заведения. Почему они носят такой схоластический характер? Школы должны быть все в монастыре, сквозь монастырь пройти, чтобы хоть немного познакомиться с духовной жизнью, а не заниматься только этой внешней, умовой деятельностью, умовой практикой.
Поэтому, действительно, Димитрий Ростовский некритически использовал католические материалы, но если бы католики сейчас на это указали, то я бы ответил, что мы от этих вещей сейчас открещиваемся, а вы открещиваетесь от того, что делала Тереза или нет? А я – нет, не принимаю. Если говорят, что Матронушка сказала, что причастие надо выплюнуть, чтобы бес вышел, – я думаю, что каждый скажет: извините, нет, – это или фальшь, или ей приписали, или с ней что-то не так, если не приписали. Вот так мы скажем. Для нас истина дороже всего, а там нет.
Относительно этого отец Серафим (Роуз) хорошо писал, что все, к сожалению, католические источники житийные, агиографические оказались крайне повреждёнными и испорченными, которые после XI столетия. Мы скажем: и у нас есть сумасшедшие, которые мнят себя и Святой Троицей, но мы их называем сумасшедшими, а вы – Учителем Церкви. Вот в чём разница между нами и ими.
– Есть много религий, Вы сказали, что главное отличие христианства – это понятие о грехе…
– Речь идёт, конечно же, о первородном грехе, да.
– А вот в буддизме восьмеричный путь, очищение – у них основное остаётся? Ты здоров – только очистись?..
– Да, у них такие иллюзии присутствуют, их надо отбросить. В веданте, этой основной ортодоксальной системе вишнуизма, когда ученик достигает уже достаточной меры духовного развития, приходит к нему учитель и говорит: ты – брахман. Тот слушает, несколько лет потом ходит, возвращается к учителю: да, я – брахман. Правда, здорово? Чувствуете, какой корень лежит там? – Будете, как боги. Вот куда ведёт путь буддистского, индуистского аскетизма: к культу своего Я, культу гордыни.
А если бы вы почитали строки, как Будда о самом себе пишет: учитесь у меня, у меня не было учителя, я сам себе учитель, я сам всего достиг, я сам всё понял, я – он. Достаточно одной такой фразы, чтобы мы с вами могли сказать бесстрастно, без всякого осуждения о его духовном состоянии.
– Вы согласны с утверждением, что в русском человеке, в русском народе генетически заложена православная вера?
– Тут надо расшифровывать, что значит «генетически заложено». Я бы иначе выразился: русский человек по своей природе наиболее соответствует усвоению православной веры. Каждый народ подобен своей породе цветов, например, животных, птиц, чего угодно. Каждый народ обладает своей спецификой, своей особенностью. У русского народа, даже шире – у славян – природа, наиболее соответствующая глубокому восприятию христианства.
Христос рождается среди еврейского народа. Кто Он, Христос? – Спаситель. Если перевести на медицинский язык – величайший Врач. А куда приходит величайший Врач? Когда кто обрезал пальчик – он пососёт и выплюнет. Когда голова очень болит – он пойдёт к медсестре, таблетку взять. Когда аппендикс воспалился – нужно к хирургу идти, операция простая. Когда с сердцем что-то: ой, нужен консилиум. Чем сложнее болезнь, тем более высокого уровня знаний, специализации, опыта требуется врач. Христос пришёл туда – это является очевидным фактом, что там оказалось наиболее больное место в человечестве. Он есть Любовь, а мать к кому проявляет больше внимания? К больному ребёнку, совершенно очевидно.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) высказывает интереснейшую мысль, которая для нас приобретает всё большую значимость: антихрист должен родиться в России. Значит, здесь народ наиболее восприимчив к правильному отношению к Богу, наиболее здоровый дух, целостность. Антихрист по своей функции должен делать прямо противоположное тому, что делал Христос. Вот эта мысль, что антихрист должен родиться в России, мне как-то близка. Ибо здесь надо разрушить самое святое, как там исцелить самое больное. Итак, будем ждать царя в России. Только будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
– Где-то в 60-70 годы, когда мне приходилось работать в Латинской Америке, я наблюдал там элементы раскола среди высшего католического духовенства – у них же ровная, единая Церковь. Приходилось встречаться с епископами католическими, чтобы понять сущность их воззрений. И один из основных постулатов, на который они указывали, была попытка конвергировать, свести вместе учение о социализме и учение христианское. Выбирая из Евангелия очень многие положения, они их сопоставляли с социалистической доктриной, говоря, что это одно и то же. Правомерны ли были такие воззрения прелатов или это была очередная мистика и заблуждение?
– Вы говорите о вещах, которые и сейчас, и тогда именуются «теологией освобождения», «теологией революции». Это идея очень старая, которая свои корни имеет в идее хилиазма. Хилиазм (от слова хилио – тысячелетие) – это такое значительное верование, которое возникло ещё в среде первых христиан, в связи с апокалипсическими чаяниями, что Христос придёт и устроит тысячелетнее царство на земле. Это благоденствие будет не обязательно тысячу астрономических лет, может, и десять или сто тысяч, сколько угодно.
Идея такова, что Христос является не Тем, который пришёл исцелить человека от всех духовных, душевных и, естественно, затем телесных страстей и самой смерти, а Тем, который принёс новую идеологию, дал новую мораль, новые принципы, благодаря которым мы можем здесь, на земле, устроить Царство Божие.
Вот эта идея Царства Божия на земле в том состоянии, в котором мы находимся, – хоть это будут, конечно, и праведники, – но здесь, в этом бренном теле, устроить Царство Божие. Вот в чём заключается социалистическая идея. Она очень живуча. В нашем русском богословии, например, у Владимира Соловьёва она очень сильно развивается. У протоиерея Павла Светлова, это профессор Киевской академии, университета, у него есть даже целое исследование на эту тему, где он пытается защитить эту идею.
В Латинской Америке, как вы знаете, это люди, которые ориентированы, при всём их католическом мировоззрении, именно на эту жизнь, прежде всего. Об этом лучше всего свидетельствует, когда у них происходят футбольные и прочие сражения: тут и Бог, и никто не нужен: только кто победит – и всё! Это народ горячий, который охвачен земными и только земными интересами. Какие-то духовности, какое-то смирение, кротость, любовь, какое-то молчание, внутренние радость и переживание – о чём вы говорите? Какое-то «Царство Божие внутрь вас есть» – это невозможно.
Хорошие богословы – искусные люди. Нужно вам – они докажут, что слон произошёл из гвоздя. На то их и учат всё-таки. А здесь тем более было просто показать, что только путём освобождения, включая революцию, включая насилия, убийство и кровь, можно создать общество справедливости на земле. Забыли, что источник несправедливости не вне нас находится, а в моей душе. Во всех этих революциях тирана сменяет тот, кто сам хочет быть тираном. И начинает сам быть таковым – почти без исключений.
У Шафаревича так великолепно показано в его книге о социализме это явление, прекрасный материал, иллюстрирующий данную идею. Все эти восстания, революции происходят вовсе не из глубокой идеи мира, справедливости и любви, а из зависти, ненависти и желания самому стать таким же богатым, самому приобрести власть. Сердце, которое не очищено от страстей, оно обязательно придёт к этому, получив власть. Вот нормальный человек, и вдруг ему дают лычку – ефрейтор: всё, был человек – стал скотина. Нельзя повысить человека – начинает с ума сходить, он же поднялся на одну ступень.
Богословы революции и освобождения забыли о цели христианства. Забыли о великой истине, что дух творит себе формы. Неочищенное сердце, то, в котором не побеждены страсти, оно не может сотворить ни справедливости, ни мира.
– Можно ли назвать монашество особым путём, ведь много святых, но мы только монахов называем преподобными?..
– Это глубокое заблуждение, когда думают, что христианство только для монахов. Все заповеди даны для всех христиан. Монах или мирянин, патриарх или диакон – заповеди одни и те же. Отличаются монашество от немонашества условиями жизни, которые человек принимает для лучшего осуществления заповедей. Монашество – это особые условия жизни, когда монахи отрекаются от некоторых вещей, чтобы освободить себе больше времени, больше души для правильного, более точного исполнения заповедей Евангелия.
Ведь когда удобнее помолиться? Когда вокруг столько суеты у мирского человека – монаху удобнее. Вот монахи и освобождают себя, насколько возможно, от лишнего. Эти лучшие условия позволяют человеку достигать большего очищения души. Того, что на аскетическом языке называется – достичь христианского совершенства, достичь бесстрастия.
Только этим монашество и отличается, почему и именуются преподобными – там, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), оранжерея. Монашество – это оранжерея, в которой можно вырастить великолепные цветы, которые в обычной среде не вырастишь. Потому и преподобные. А здесь – праведные. А кто выше? К кому был послан Макарий Великий? – К двум женщинам, замужним, поучиться. К кому Антоний Великий был послан? – К сапожнику. И в том, и в другом случае оба ушли с великим назиданием.
Какой вывод делают все древние отцы? Оказывается, мерой смирения измеряется благодать, а не мерою подвигов. Почему их Бог послал туда: к этим жёнам, к сапожнику? Потому что у них возникала мысль, что они – подвижники. А там, в миру?.. Вот эти мысли, эти тени появлялись в их душе, и Господь послал и научил их, и для них это явилось прекрасным средством для более высокого духовного развития. Все должны исполнять, а не только одни монахи. Это большая беда, когда думают, что только монахам надо молиться, трудиться, а другим ничего не надо. Это полное искажение христианства.
– Мы сейчас издаём «Жития святых» архиепископа Филарета (Гумилёвского) – каково Ваше отношение к этому автору?
– К нему самое положительное отношение, а вот Димитрия Ростовского – его надо бы переложить.
Фото Владимира Ходакова
Аудио предоставлено библиотекой «Предание»
Читайте также:
- Профессор Алексей Ильич Осипов: «Мы всю жизнь молимся, но не меняемся»
- Завидую и зеленею, или Зачем человеку свобода? – лекция профессора Алексея Осипова
- Христос и прогресс – лекция профессора Алексея Осипова
- Профессор Алексей Осипов: Все больше смешиваются добро и зло
- Как спастись: краткая инструкция от профессора Осипова
