Предлагаем Вашему вниманию материал из февральского номера журнала «Вода живая», тема которого «Развод по-христиански».
Развод происходит всегда между двумя взрослыми, но невольными участниками этого разрушительного процесса становятся дети. Так ли часто думают о них родители? С другой стороны, могут ли быть счастливы дети, ради которых сохраняется брак? В этом материале мы предлагаем вам услышать голос людей, переживших в детстве развод или разлад родителей.
Моя жизнь делится на «до» и «после»
Мне было семь лет, помню, что восприняла эту новость спокойно. Мне объяснили, что папа никуда не делся, и мы будем видеться столько, сколько захотим. Просто с мамой они больше жить не будут. Я для себя сразу же попыталась найти что-нибудь в этом положительное. И отметила, что теперь не придется смотреть по телевизору папины неинтересные передачи вместо мультиков. Я была удивлена, когда мой сосед по парте плакал несколько уроков подряд из-за того, что его родители разводятся. Я не понимала, отчего ему так грустно, и пыталась его утешить доводами «почему без папы лучше».
Можно смело говорить о том, что моя жизнь делится на «до» и «после» развода родителей. В моем случае был очень важен не сам развод, а именно ссора родителей, которая случилась уже много позже (лет через семь). В тот момент, когда я стала видеть их ненависть друг к другу и отчасти ко мне (хоть и неосознанную), ибо я им друг друга напоминала, мое мироощущение сильно изменилось. Из открытой, улыбчивой, искренней девочки я превратилась в девочку довольно эгоистичную, стервозную и жесткую.
Конечно, это способы защиты, попытка не дать себя в обиду, не допустить боли и все такое прочее. Но дел я успела натворить немало и обидела многих, наверное.
К счастью, в моей жизни случилось еще одно важное событие. На этот раз со знаком «плюс»: я пришла в Церковь. Потихоньку мне удается вернуться к себе прежней. Удивительно, как долго я шла совсем не в ту сторону.
photosight.ru. Фото: Anna Grafova
Я очень четко понимаю, что отношения в моей семье не дают мне двигаться вперед. Чувствую, что где-то глубоко есть обиды, страхи. Молюсь о том, чтобы они проходили, чтобы я успела почувствовать к родителям такую же любовь, какую испытывала к ним маленькой девочкой. Мне очень хочется искренне обнять их и ощутить тепло, но пока я чувствую только внутренние преграды.
У меня был страх, что я не сумею построить свою семью и быть счастливой. Я стала в этом разбираться, упорно изучаю этот вопрос со всех сторон. По сей день тема семьи для меня самая важная, это то, что мне категорически не удается.
Я замечаю в себе черты, которые помешали маме быть счастливой: недоверие, желание контроля, неспособность «отпустить» ситуацию, обидчивость, уверенность в своей правоте…
С обретением веры в Бога я перестала допускать возможность развода. Я хочу замуж единожды и навсегда-навсегда.
Анастасия, 26 лет
Я привыкла выживать
Мне было около двух лет, когда мои родители развелись. Отец остался жить в той же квартире, где получил небольшую комнату, он пытался с кем-то знакомиться и приводить к себе, но бабушка, мамина мама, тогда топором выломала ему дверь и выгнала гостью. Страсти кипели нешуточные.
Я воспринимала развод родителей как что-то само собой разумеющееся: так сложилось и все. С отцом отношений не было, пока я была в младших классах, он приходил очень редко и просто сидел какое-то время, читая газету, хотел, может быть, чтобы я его помнила. Спрашивал у бабушки: «Как у нее дела в школе?», бабушка в ответ жаловалась, а он говорил: «Пороть надо!» Выглядело это как шутка, но я действительно боялась его и того, что бабушка послушает совета (она и так била меня периодически).
Сейчас мне известны факты, которые объясняют развод моих родителей: они оба были из неполных семей. Возможно, сначала они и ощутили эту взаимную похожесть. Развод был, как потом объяснил мне отец, из-за того, что он стал настаивать на переезде от бабушки и самостоятельной жизни своей семьей. Но мама сказала, что она свою мать не бросит и отдельно от нее жить не хочет. Тогда ушел отец, так как у него был постоянный конфликт с тещей. Я, по-моему, осталась продолжать эту битву за него, так как внутренне на него похожа больше, чем на мать.
Что сейчас? Доверие миру — глобальная проблема для меня. Я лишь недавно перестала ужасно нервничать от обычной прогулки, выхода из дома, не говоря о каких-то поездках за пределы города. В Церкви я уже почти 20 лет, но вот только сейчас потихоньку разбираюсь с образами отца и матери, с отсутствием доверия к Богу и к миру. Я привыкла выживать, а не жить, привыкла доверять лишь себе, быть одиночкой.
Клавдия, 45 лет.
Сумасшествие в замужестве
Однажды, когда мне было года четыре, я спросил у мамы (не помню почему): «Когда люди сходят с ума?» И я до сих пор помню ее ответ: «Когда выходят замуж…» Мне тогда казалось, что замужество — это что-то страшное.
Мама очень хотела, чтобы у меня сохранилась связь с отцом. Она рассказывала о нем только хорошее, а вот ее родители настраивали меня против папы. В раннем детстве (3–5 лет) мне, конечно, не объясняли, почему его нет с нами. Мой отец уже больше 30 лет живет в Норильске, он геолог, поэтому наши редкие встречи всегда были запоминающимся событием. Наши отношения начали стабилизироваться, когда мне было 14 лет.
Я считаю, что однобокое, женское воспитание калечит ребенка. Моя мама на протяжении всего моего детства пыталась заменить мне отсутствующего отца и братьев‑сестер. Но это невозможно…
Для меня сегодняшнего семья и ее целостность на первом месте, несмотря на многие волнения и искушения, которых не избегает практически никто. Мне в критических ситуациях семейной жизни принять правильное решение помогала такая мысль: я помню, как страдал оттого, что у меня нет папы. Я очень люблю своих детей, поэтому не могу позволить себе оставить их без отца.
Артемий, 30 лет.
Я попросила маму его выгнать
Мои родители состояли в браке почти 38 лет, из них 30 — в состоянии вялотекущего конфликта. Все началось с долгой командировки, из которой мой отец вернулся другим человеком. Он, сколько я себя помню, всегда был истеричным и с перепадами настроения, но тогда приехало настоящее чудовище. Крики и оскорбления начинались, едва он переступал порог. Довольно быстро каждый день стала появляться бутылка, хотя жили мы тяжело, к зарплате денег едва хватало на метро. И, конечно, появилась милая дама, звонившая нам каждый вечер, с которой он ворковал часами по телефону.
Что я чувствовала? Сначала просто испуг, потом — настоящий ужас, иногда почти животный. И покорность. Какую-то грязь, которую невозможно смыть. Пока была ребенком, продолжала его любить, искать в нем защиты и поддержки. В конце концов просто привыкла. Привыкают и к такому: ты никогда не знаешь, за что тебя оскорбят, унизят или, походя, размажут по стенке.
Мне было лет девять, когда я попросила маму его выгнать. Моя школьная подруга легко пережила развод, рассказывала, в каком она восторге от папиной второй жены, какой у нее чудный младший брат. А, главное, ее мама перестала все время плакать.
Мама пыталась выгнать мужа несколько раз. И каждый раз он возвращался. Почему она не оформляла развод? На то были веские причины. И самая главная — это я. Родители отца стали использовать меня как куклу в своей странной игре. Мне методично объясняли, что мама — неаккуратная, плохая хозяйка, плохая жена и т.п. А через несколько месяцев они вызвали моего отца к себе и пересказали все это, утверждая, что услышали от меня. Мол, даже ребенок видит, какая дурная у него мать. Совершенно очевидно, что они попытались бы меня отсудить вместе с квартирой и парой сережек, подаренных папой маме после очередной трудной командировки.
Объясняла ли я себе, что происходит? Нет. Я хотела только, чтобы он ушел! Мне казалось, что сразу закончатся издевательства, предательства, и мама перестанет все время плакать и краситься по утрам, как заморский попугай. В подростковом возрасте я сама пыталась его выгнать и остро сожалела, что я не мальчик и не имею физических сил, чтобы спустить его с лестницы.
Я часто думаю, что бы произошло, если бы он тогда ушел? Если бы они развелись, как все нормальные люди? Пусть разводились бы долго и мучительно, но развелись. И понимаю, если бы такое вдруг произошло, мы с мамой прожили бы другую жизнь, может быть, не более счастливую, но более насыщенную. Уровень нашего благосостояния не пострадал бы, если вообще не стал бы лучше.
Но я также понимаю, что такого просто не могло быть. Развод был невозможен, потому что моя мама была вообще одна. Ее никто, кроме девятилетней девочки, не поддерживал. Ее собственные родители, ничтоже сумняшеся, указали ей на дверь. Они тогда покупали новую машину, в советское время это было дело непростое, и проблемы дочери казались им надуманными.
Как история моих родителей повлияла на меня? Она влияет до сих пор.
Во‑первых, я ненавидела мужчин. Считала, что они все козлы с момента рождения. Во‑вторых, я была уверена, что никогда не выйду замуж, потому что с животными я не живу. В то же время мое представление о браке вкладывалось в формулу: «Отныне я Ваша рабыня». Все, вышла замуж, и ты — собственность мужа, не пикни. Или сразу загони его под каблук, чтобы знал свое место. Должен был найтись такой необыкновенный мужчина, как мой муж, чтобы все это терпеть и переломить.
Для меня долгие годы было абсолютно непонятно, что такое любовь не только к мужу, а и к детям тоже. Я знала, что такое забота, внимание, опека, наставление, наказание, но не уважение, не свобода и не любовь.
Регина, 36 лет
Чувствовал себя словно помоечный щенок
Моя мама занимала в нашем городке довольно большой пост, поэтому и не разводилась. Боялась осуждения, того, что скажут соседи. Уже став взрослым, я узнал, что отец начал ее бить, когда она ждала моего старшего брата. Мой отец — здоровый мужик, простой рабочий. Мама с высшим образованием. Что у них общего, не знаю.
Побои и унижения в нашей семье были нормой. Осуждаю ли я отца? Нет. Когда-то на похоронах деда одна из теток, описывая его крутой нрав, рассказала со смехом, как он посадил моего отца, тогда восьмилетнего, на цепь и оставил в собачьей будке на ночь… Что после этого ждать от человека?
Повлияло ли это на мой жизненный выбор? Думаю, нет. А на мою духовную жизнь и пастырскую работу — несомненно. Я всегда в своих наставниках искал образ доброго отца и никогда не принимал его от Бога. Бог-Отец — это было понятие из области богословия, теории, а не конкретика духовной жизни. Многие мои руководители тяготились своей отцовской ролью, чувствуя в ней некую нераскрытую проблему, которую они не знали, как решить. Все-таки я многого о себе не рассказывал. Как духовник я всегда был строг и непреклонен, думаю, что чересчур.
Что чувствовал? В детстве — ужас. И все время хотелось помыться. Мне казалось, что я грязный и шелудивый, как помоечный щенок. Сейчас? Сожаление и желание простить.
Священник Федор, 40 лет
«Твой отец — негодяй»
Мои родители познакомились, когда мама только-только закончила среднюю школу, а папа отбывал воинскую повинность недалеко от ее дома. Его отправили служить из солнечного Азербайджана в далекий и холодный Ленинград. Вероятно, он очаровал маму своей южной галантностью в период ухаживаний, и, не слишком раздумывая, она последовала примеру двух своих подруг, вступив в модный тогда межрасовый брак, так распространенный в советское время среди люмпен-пролетариев. Откуда ей было знать, что женитьба на не-мусульманке не признается ни религиозными, ни секулярными кругами в исламском мире. В 18 лет так хочется верить в счастье…
Мама привела молодого мужа в комнату в коммунальной квартире, где жила со своей мамой, где вскоре я появился на свет. Мои родители загадали: родится девочка — получит русское имя, родится мальчик — мусульманское. Справедливое решение. Родился мальчик, а через три года они развелись.
Одно из первых воспоминаний детства — приезд отца. Мамы тогда не было дома, только мы с бабушкой. Он привез целую гору фруктов, а когда вернулась мама, с ней случилась истерика: в бешенстве она разбила об стены все эти замечательные гранаты и яблоки. А я даже говорить не мог от душившего плача, так мне было жаль знаков отцовского внимания.
Как только я стал воспринимать какую-либо информацию, мама и бабушка в один голос твердили мне, что отец — негодяй. Что он бросил мать ради своей землячки, что он беспутный и эгоистичный донжуан и т. д. Мои расспросы мать пресекала криком: «Он тебя бросил!», и постепенно слово «папа» вошло в разряд запрещенных.
Второй раз отец возник внезапно посреди тихого часа в детском саду, забрал меня и катал по городу на машине, попутно заезжая в кафе-мороженицы. Это было здорово, я точно помню. Я боялся, как бы мать не узнала о нашей встрече, и чувствовал себя немного виноватым. Мне очень хотелось спросить, почему они не живут вместе, но этого я тоже боялся.
В последний раз я встретил отца, когда учился во втором классе. Он приехал также неожиданно, и прямо после уроков мы покатили в ресторан «Баку». Я не ел так никогда в жизни! Помню, он что-то объяснял мне, как взрослому. Он не оправдывался ни в чем; он просто хотел меня видеть и что-то порывался сделать для меня. Я отказывался со смущением от всего, потому что это был чужой для меня человек. Называть его «папа» не поворачивался язык. Но остался где-то глубоко щенячий восторг, что и у меня тоже папа есть!
Постепенно под влиянием двух женщин в семье я совершенно вычеркнул любые мысли об отце, впитав, наверное, ту обиду, которую так хотели взрастить во мне мать и бабушка.
Мать так больше и не вышла замуж, быстро скатываясь по наклонной: из неплохого руководителя с годами превратилась в алкоголичку. Во всех своих бедах винила отца. Скандалы стали обыденной вещью в нашем доме.
Я завидовал тем друзьям, у кого были отцы, даже пьющие, потому что пьющая мать намного хуже. Когда я слышал: «Не могу сегодня гулять, мы с отцом едем на рыбалку (идем в кино, чиним велосипед)», — в такие моменты мне отчаянно хотелось иметь право отвечать так же.
Женился я поздно, для жены наш брак был не первым. Приемной дочери отца я заменить не смог, хотя очень старался. Для родной — я лучший папа в мире. Я никогда не помышлял последовать примеру своего собственного отца, и семья для меня — самая большая драгоценность, дарованная Богом.
Б. А., 42 года
Они сохраняли семью ради меня
Мои родители лишь этим летом подали документы на развод. Мама говорит, что когда я была маленькой, в их отношениях все было не так уж плохо, но у меня в памяти остались только моменты их ссор, непонимания, крика… И если меня спросить, когда у родителей стали портиться отношения, я отвечу, что, когда у меня появилось сознание, они уже были испорченными. Когда они ссорились, то закрывались на кухне и почему-то считали, что я ничего не слышу, но я, конечно, специально подходила ближе, чтобы все слышать. И помню, что внутри все разрывалось: раз родители ссорятся, значит, мир рушится, я ничего сделать с этим не могу.
Единственное желание было — их помирить, но это было не в моих силах. Одно из самых тяжелых воспоминаний, как папа, прогуливаясь со мной маленькой (кажется, мне было лет 5–6), спрашивал меня, как я думаю, нужно ли разводиться с мамой или пока подождать…
При этом они продолжали жить вместе. Главной причиной этого была я. Повзрослев, я очень четко поняла: не надо «сохранять семью» ради детей. Дети все знают и чувствуют, но когда еще и видят — это большая травма. Я бы предпочла, чтобы папа жил не с нами, но у них могли бы быть хорошие отношения.
Во всех семейных конфликтах с самого начала я видела свою роль в том, чтобы остановить то, что происходит. Поэтому никогда не принимала чью-то сторону, но всегда доказывала маме, что она не права, а папе — что он не прав. Наверно, их конфликты я переживала только с собой наедине.
Когда я выросла, у меня появился любимый, и я осознала, что вообще не представляю, как строятся нормальные отношения, как ведет себя женщина с мужчиной, какая она дома, как решаются конфликтные ситуации. У меня совсем не было такого образца, был только опыт «как точно не надо делать». Слава Богу, что была возможность наблюдать за другими парами, более благополучными, чем мои родители, но все равно этого мало.
В какой-то момент я четко осознала, что для меня важны две вещи: знание того, что родители меня «сделали» по любви (они сами об этом говорили, я и сама знаю, что в начале их совместного пути они очень любили друг друга), и что папа меня очень любит.
А еще несколько лет назад на тренинге надо было нарисовать дерево своих ресурсов, и почти все там нарисовали свою семью. И в тот момент я поняла, что для меня моя семья совсем не является ресурсом, и мне стало очень грустно. Я сама ощущаю себя ресурсом для своей семьи. Поэтому знаю, что не могу дать слабину, для родителей у меня все должно быть хорошо. Но понимаю, что такой вариант не совсем здоровый…
Екатерина, 26 лет.
Подготовила Ирина Левина
Материал из февральского номера журнала «Вода живая».
Читайте также:
 |
|
 |
Невидимая катастрофа, или накануне развода Журнал «Вода живая» Цифры, философские суждения, экспертные оценки будут в других материалах. А здесь мы предлагаем прислушаться к словам супругов, которые подошли к черте развода вплотную. Может быть, в этих рассказах мы узнаем самих себя? |
|
|
|
 |
Неумение любить Епископ Пантелеимон (Шатов) Почему из семьи уходит любовь? Как определить виновника развода? Может ли священник спасти брак от распада? Стоит ли прощать супружескую измену? Почему Церковь дает благословение на второй брак? Как помочь человеку, пережившему развод? |
