1
Воскресенье 29 ноября 1970 г.
…Я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны…
Еф 4:1
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Сегодня в Апостольском чтении апостол Павел призывает нас жить достойно звания, к которому мы призваны. Каково же это звание, к чему нас зовет Господь?
Когда человек думает о себе и видит себя посреди огромного, таинственного, всё расширяющегося мира, мира, который человеческим изощреньем делается всё страшней, он видит себя как крупицу, все меньше и меньше, и порой ему делается всё страшнее. Но когда человек вглядывается внутрь себя, он видит что-то иное.
Он вдруг видит, что сам настолько велик, что внутренний его объем таков, что ничто земное не может заполнить ту пустоту, которую он в себе зрит и которую только Бог может Собой заполнить. Когда человек вдруг оказывается перед этой устрашающей, зияющей внутренней пустотой, он старается её хоть чем-нибудь закрыть. Всё земное он привлекает к этому: и сознание красоты, и чувство любви, и все страсти земные — и эта пустота остается такой же страшной и бездонной, потому что, как сказал один из английских богословов, мера этой пустоте — только Сам Бог. Человек таким создан, он так глубок, что только Бог может его до края заполнить. Пока человек Бога не нашел, эта пустота страшна. Она переживается как разверстая бездна небытия, в которую человек будто может вновь вернуться. Но возврата в небытие нет; Бог запечатлел эту бездну, и человек жив, движется, есть только потому, что Бог его держит Своей любовью. Другой западный писатель говорит, что сказать человеку я тебя люблю, это то же самое, что ему сказать ты никогда не умрешь. Такой любовью нас вызвал Бог из небытия, и такая Его любовь нас держит и содержит навсегда.
И вот, когда мы думаем о своем призвании, первое, что мы замечаем, — это что наше призвание роднит нас со всем видимым миром, но что мы больше этого мира, хотя мы в нем словно крупицы. Весь этот мир слишком мал для человеческой души; мера человека — только Сам Бог. И действительно, когда Он вызвал нас из небытия, когда Он державным словом Своим поставил нас перед Собой, Он ставил нас не на время, а на веки вечные; и звал быть не рабами, а детьми Царства; звал нас быть Своими друзьями, звал быть участниками дивного пира Агнца, о котором говорит Священное Писание, то есть того торжества всей твари, когда Бог будет все во всём и когда вся тварь возликует, как невеста, входящая в чертог жениха. Вот к чему мы призваны: стать родными, своими для Самого Бога, как апостол Павел об этом говорит. А на пути — наша такая дивная связь с Богом. Господь зовет нас в конечном итоге стать участниками Божественной природы, — это слово апостола Петра. И Христос нам являет меру нашего величия. Сын Божий стал Сыном Человеческим, Он стал одним из нас, и воплощением Своим показал нам, что человек таков, что он может соединиться с Богом, неслиянно, но вместе и несмешанно, и, оставаясь самим собой до конца, быть соединенным с Богом…
Вот еще видение нашего призвания: стать живым членом, живой частицей Тела Христа, Всецелого Христа, о Котором говорил Игнатий Богоносец, то есть Того Христа, глава Которого — Сам Спаситель, а тело — все те, кто через приобщение, через таинство крещения, через таинство причащения стал одно с Ним, стали живыми членами, из которых каждый живет торжествующей, победоносной жизнью Самого Бога. Апостол Павел дает нам образ: веточка, привитая к стволу сильной, живой маслины; веточка, которая до этого умирала где-то, но которую Господь привил к Себе. А вы знаете, как прививается? Рана к ране: отрывается ветка от своего корня и чувствует, будто смерть к ней пришла, жизнь из нее течет… И надрезается живоносное древо, чтобы рана к ране приросла, чтобы жизнь могла перелиться в умирающую ветвь… Таково наше соединение: Крестом Христа, ранами Его мы исцелели. Вот как мы привиты к Нему, какой ценой, какой мерой любви!
И еще. Мы призваны стать храмами Святого Духа. Стать не только местом селения, но так соединиться с Ним, чтобы Господь Дух Святой был нашей жизнью, содержанием нашим, чтобы нам быть пронизанными Божеством, чтобы сияние Божества лилось через нас вокруг. Люди говорят: нас оставил Бог… Почему они могут так говорить? — Потому что мы оставили и Бога и людей. Мы должны бы быть таковыми, чтобы всякий из нашего окружения мог сказать: Бог нас не оставил — вот христианин (то есть частица, живая частица Тела Христова); он среди нас, и через него Бог среди нас… Вот какова должна бы быть наша жизнь. И тогда мы могли бы стать действительно детьми Небесного Отца; детьми по приобщению, как бы привившись к Сыновству Христа, ставши братьями Спасителя, братьями в самом глубоком смысле слова. А святой Ириней Лионский говорил, что мы призваны в Единородном Сыне — потому что мы с Ним так едины — стать единородным сыном Отца. Ведь это такое дивное призвание, за которое стоит жить и жизнь отдать. Об этом святой Серафим Саровский говорил: если надо было бы тысячи лет страдать, чтобы стать человеком, — стоило бы это сделать. Потому что тот же Ириней Лионский говорил: слава Божия — это человек, до конца осуществленный… А человек до конца осуществленный — это Христос, это мы по подобию Христа.
Но тогда — как может Апостол нам сказать: живите достойно вашего звания? Как это возможно? Это же нельзя, это неосуществимо! Да, — и в этом-то вся наша надежда. Если бы Господь нам дал задачу, осуществимую человеческими силами, мы могли бы оказаться слишком слабыми. Но Он нам дал задачу, которую человек осуществить не может. Когда Петр спросил Христа, кто же может быть спасенным, кто может спастись, Христос ему ответил: человеку это невозможно; Богу возможно всё… Потому только мы можем надеяться осуществить в полноте, во всей славе свое призвание, что это может быть только Божиим даром, — при одном лишь условии: что мы откроемся Ему. Мы замкнуты, мы съёжены, в сердцах наших узко, тесно, нет места для любви. Если мы только откроемся, если расширимся, если разверзнемся до пределов беспредельного, как Максим Исповедник говорит, тогда Бог может над нами действовать. Апостол Павел тоже стоял перед этим вопросом: как ему быть, из каких сил жить Божественной жизнью, будучи человеком? И он просил Христа о силе; и Христос ему ответил: Довольно тебе благодати Моей. Моя сила в немощи совершается… Но не в ленивой, не в косной немощи, а в богоприемной немощи, в той немощи, которую мы видим, когда человек делается гибким в руке Божией. Хотите образ: возьмите парус на лодке. Что может быть слабее паруса? — ветер может его разорвать. И однако, потому именно, что он такой слабый, если его верно направить, он может вместить в себе дыхание ветра и дыхание бури и унести корабль к цели. А когда я говорю дыхание, вспомните, что слово, которое теперь стало Дух и для нас значит ‘Бог’, в древности в еврейском и греческом языках значило просто ветер, дыхание ветра; вот образ. Хрупкость, да; но и гибкость, прозрачность. И вот, если мы только захотим этого, тогда все нам будет возможно в укрепляющем нас Иисусе Христе, потому что Бог сделает в нас, для нас — но и для мира через нас — то, чего никто из нас не может осуществить. А для этого сделаемся немощными гибкостью, отданностью Богу; станем прозрачными Его свету. И Бог, Который хочет нашего спасения, его совершит. Аминь.
(Трехсвятительское подворье, Париж)
О прощении
Воскресенье 25 июля 1971 г.
Рим 15:1–7
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
В сегодняшнем Послании апостол Павел нас призывает принимать друг друга так, как нас принял Христос. И я хочу обратить ваше внимание на две вещи.
Во-первых, Христос нас принимает без разбора. А во-вторых, Он принимает нас и не требует отчета, не ставит нам условий. И вот две вещи, которые мы не умеем делать и в которых мы так непохожи на Христа, Которого называем Своим Учителем и Наставником.
Христос умеет прощать, но не так, как прощаем мы. Вспомните притчу о блудном сыне. Слова сына Отче! дай мне следующую мне часть имения ведь в сущности значат: “Старик, ты зажился на земле, твоя жизнь мне не нужна, она мне только помеха; сговоримся: умри! я забуду о тебе, сойди с моего пути, а я буду жить, как будто тебя больше нет”… И после этих слов он уходит. И приходит время, когда он испытывает на себе точно то, что сам совершил над отцом. Пока у него было богатство, люди его “любили”, его окружали; когда он оказался без ничего, люди без единого слова ему сказали то же самое, что сказал он отцу: “Теперь ты нам не нужен; ты для нас никакого значения никогда не имел, значимо было только то, чем мы могли от тебя поживиться”… И когда он это понял, тогда действительно до него дошло на опыте, что он сделал над отцом. Он вошел в себя, покаялся и пустился в путь… И он готовил целую исповедь: “Отче, я согрешил против неба и перед тобой; я больше недостоин называться твоим сыном; но прими меня хотя бы как одного из твоих наемников”. И шел он, шел к отцу, называл его отцом, хотя знал, что недостоин быть сыном…
Но смотрите, что сделал отец. Когда сын был еще вдали, отец его увидел и не стал его ждать у дверей, не стал выжидать момента, когда тот в стыде, в позоре, в покаянии бросится к его ногам, признается во всем, не стал ждать его унижения для того, чтобы великодушно его простить и на пробу, как мы часто делаем, его принять. Отец побежал навстречу, обнял сына раньше, чем тот хоть слово сказал; и когда сын начал говорить, он ему дал сказать только начало: Отче (да, сын признал, что у него есть отец, хотя он надним совершил нравственное убийство: сойди с моего пути, чтобы тебя не было…), он дал ему сказать: Я согрешил против неба и перед тобой, — это правда; я недостоин называться твоим сыном — тоже правда; но тут его отец остановил; потому что недостойным сыном он мог быть, а добрым наемником — никогда; отец остается отцом. Бог никогда по отношению к нам не согласится стать хозяином. Вот как принял отец блудного сына: достаточно было того, что сын вернулся, чтобы отец поверил искренности его раскаяния…
Не такмы поступаем;мы требуем извинений,мы требуем полного признания вины; мы говорим, чтоеще посмотрим: я тебя возьму обратно — другом,мужем, женой — на пробу… Не так поступает Христос; Он не требуетни одного слова о том, чтo было на стране далече; Ему достаточно: ты пришел, ты вернулся — значит всё, что было тогда, это был кошмар, был сон;мы теперь проснулись;мы теперь вжизни, а не в безумном сне…
Часто, когда мы думаем о прощении,мы говорим: вот я прощу, а как бы мне забыть? Не надо забывать! Если бы мы могли забыть то, что случилось, мы непременно вернулись бы к тому, что было. Надо помнить; но не той злой памятью, которой мы помним. Мы помним так: вот человек, с которым мы теперь примирились, однако в наших отношениях где-то еще трещина, где-то возможна неправда, где-то таится возможность ссоры. Не так надо помнить. Надо помнить, что если человек против нас согрешил, значит, он в чем-то слаб, значит, где-то он уязвим и человеческими отношениями, и бесовским воздействием; и вот это надо помнить, чтобы изо всей силы и ценой собственного покоя, собственного благополучия его защитить от этого; не вспоминать ему, что было, а помнить, что здесь у него слабое место, и его целить и защищать.
Если бымы могли так прощать, то прощали бы крепко и навсегда; мы прощали бы не потому, что надеемся, что человек переменился; а прощали бы для того, чтобы, окутанный поддержкой и укрепленный любовью, он мог бы, с помощью Божией, перемениться. Мы его принимали бы не потому, что он унизился перед нами, а просто потому, что он к нам пришел, проявил это смирение и доверие. И наконец, мы помнили бы, помнили бы с болью душевной, что случилось, чтобы никогда больше этого человека не поставить в то положение, в котором он споткнулся, пал и разбился…
Вот подумайте об этом. Так нас принимает Христос и так мы призваны друг друга принимать. Мы часто превозносимся над теми, кто нас унижает: они слабы и пали, мы крепки — устояли; так помните другие слова Писания: вам, сильным, надлежит носить тяготу слабых… И если это помнить, тогда можно перемениться и исцелиться; и тогда, может быть, наши человеческие отношения станут хотя бы похожи на то, как нас носит Христос…
Париж
Воскресенье 31мая 1981
Неделя о слепом (Деян 16:16–34)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Что мне делать, чтобы спастись? — спросил страж, когда вдруг пережил всё побеждающую силу Божию, когда его охватил ужас перед величием Бога. И тот же вопрос ставится так часто, не из глубины этой глубоко потрясающей встречи с Богом, а из глубин, со дна отчаяния: что мне делать, чтобы спастись?.. Я пленник — кто меня изведет на свободу? Я разбит — кто меня сделает цельным?
Что мне сделать, чтобы спастись? — могли бы сказать мы все, должны бы мы все сказать хоть один раз в жизни; но и прислушаться к ответу: поверь Господу Иисусу Христу… Вот ответ, который дает Павел. А что это значит? Что значит веровать во Христа? Прежде всего — оказать Ему доверие; прежде всего — принять Его слово за правду и истину, потому что Он знает путь жизни, а мы бродим в потемках. Это первое; а второе: поверить — значит остаться верным. Вот к чему нас зовет сегодняшнее чтение из Апостольских Деяний. Ставим ли мы этот вопрос потому, что нас охватило сознание близости и величия Божия, или потому, что нас ужаснуло наше одиночество без Него, наше сиротство, — мы должны, чтобы найти путь жизни, поверить Тому, Кто его указывает, и остаться верными тому, что мы однажды приняли в сердце, с чем согласился наш ум.
И если мы ставим вопрос Спасителю: во что же мне верить, каков же этот путь жизни? — Его первый ответ будет: Возлюби Бога твоего всем сердцем, всем умом, всей крепостью твоей, и ближнего твоего, как самого себя… Это — начало всего. Бога возлюбить мы можем двояко: в те моменты, когда Он нам близок, когда вдруг Его благодать коснется нашего сердца и исполнит его лаской, умилением, теплом, уверенностью, и надеждой, и радостью, — нам легко любовью отозваться Христу. А в моменты, когда мы чувствуем себя безнадежно одинокими, любовь не выражается радостью, она выражается тоской: где же Ты, Господи? зачем Ты меня оставил? я не могу жить в таком одиночестве, в таком холоде, в такой тьме… Но и то, и другое говорит о том, что наше сердце, тоскующее по жизни, или плачется об одиночестве своем, или радуется, что жизнь нас коснулась…
Но есть и другая заповедь Христова, которую мы не должны забывать, если только хотим оставаться верными. Он говорит в Евангелии от Марка: Если кто хочет Мне последовать — то есть просто: быть со Мной, не разлучиться, не потеряться в толпе — пусть он отвергнется себя, возьмет свой крест и идет за Мной… Отвергнуться себя не значит возненавидеть себя; это значит понять, что во мне самом ни жизни,ни полноты нет и быть не может; что только если я оторву взор от себя самого, сердце — от озабоченности о себе самом, ум — от того, чтобы лишь о себе думать, только если я оглянусь вокруг себя, на людей, отзовусь сердцем, и умом, и действиями на их нужду, только если я обращу взор на Господа и стану вглядываться в глубины Его красоты и любви и правды, то я буду свободен от себя. И тогда я смогу пуститься в путь. Но этот путь нелегкий, потому что понять — одно, а перемениться до глубины, до дна — дело другое. И вот, как Христос нес крест, так надо взять не только свою судьбу, но себя самого, как тяжесть, которую нельзя отложить, которая должна во мне уничтожить последнюю привязанность к себялюбию, к эгоизму, к обращенности на себя, — если только мы поймем, что именно всё это и является тем крестом, под которым мы с таким трудом идем к Жизни.
И если мы это сделаем, если мы последуем за Христом, Который тоже несет крест — нёс, донёс крест и победил, то мы будем свободны; мы будем спасены, мы войдем в жизнь. Потому что спасение начинается тем, чтобы избежать зла, избежать того, что нас губит, но расцветает оно жизнью, радостью, обновлением всего, что в нас есть…
Вот, задумаемся — каждый из нас — над этим вопросом: что мне сделать — мне, лично, не другому кому-то, а мне — чтобы спастись? От чего мне надо освободиться в себе самом, прежде чем я до конца освобожусь от самого себя? И куда меня влечет сердце? В чем я вижу жизнь, полноту, радость?.. Поставим себе вопрос — и не раз, а много, много раз, по мере того, как мы созреваем, глубже понимаем жизнь, глубже понимаем себя. И мы найдем путь такой свободы, такой радости, такой жизни, о которой Христос сказал, что Он пришел принести нам жизнь с избытком, жизнь, которая ключом бьет в вечность…
Дай нам Господь серьезно, вдумчиво, творчески поставить этот вопрос, и ответить на него, и тогда уже на земле мы найдем Царство вечное. Аминь!
Воскресенье 29 ноября 1981
Еф 2:14–22
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Какие дивные и вместе с тем страшные слова слышали мы сегодня в Послании Апостольском, что мы Богу уже больше не чужие, а свои, родные; что Он для нас, как говорит Священное Писание, не Бог издали, но Бог близкий; Eго любовь несомненна. Но если мы хотим быть своими Богу, то должны относиться к Нему так, как относимся к самым близким, самым родным, к тем, кого мы действительно сердцем любим, любим душой.
И в этом контексте так сильно, так выпукло выступают слова сегодняшнего Евангелия 2, что мы должны Бога любить всем сердцем, всей жизнью, всей мыслью, всей крепостью нашей, — не каким-то причудливым образом, а так, как мы всем сердцем любим тех, кто нам дорог: всей жизнью готовы их любить, заботясь о них, думая о них, строя жизнь так, чтобы быть для них опорой, радостью, вдохновеньем; любить всем помышлением нашим, всей силой воображения, всей тонкостью и чуткостью ума, и, наконец, изо всех сил, которые только в нас есть… Только если мы так научимся любить Бога, станут для нас жизненной реальностью слова апостола Павла о том, что Богу мы не чужие, а свои, родные. Как я уже сказал, Он нас любит, как Своих детей, Он нас любит всем замыслом Своей премудрости, всей крестной любовью, отдачей Единородного Своего Сына на смерть и всей любовью Сына, жизнь Свою отдавшего за нас, чужих, так часто чуждых и порой враждебных Ему.
Крепостью Он любит нас, жизнью Он любит нас — всем; и разве мы не можем найти вдохновенья в этих словах. Когда кто-нибудь нам скажет: “Мать (сын, брат, жених или невеста), — ты для меня всё значишь!” — разве не разгорается в нас чувство такой благодарности, из которой может родиться новая жизнь, может родиться жизненный подвиг и сделать нас новыми людьми. И это нам говорит Господь… Разве на такую любовь мы можем не ответить любовью, радостью, благодарностью и целой жизнью, которая была бы достойна и этой любви, и Того, Кто так нас умеет любить. Аминь!
Воскресенье 16 мая 1982 года
Неделя о Самарянке (Деян 11:19–26)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
В сегодняшнем чтении Деяний Апостольских есть слово, которое, наверное, в те дни исполнило глубокой радости учеников Спасителя и которое должно было бы и сейчас наполнять наши сердца трепетом, радостью и благодарностью. В те дни, в городе Антиохии учеников Спасителя назвали христианами: они — Христовы, они принадлежат Христу со всей Его славой и со всем ужасом Его земного прошествия.
Одни называли их христианами с ненавистью. Иудеи видели во Христе лжепророка, который попирал всё святое, который Себя называл Богом и этим произносил предельное кощунство; лжепророка, собравшего вокруг Себя учеников, — а те и дальше разносили, как они думали, лжеучение Иисуса из Назарета. Язычники восставали против христиан ненавистью, потому что те попирали все ценности, в которые язычники верили, отрекались от их богов, отказывались признать в лице римского императора полубога, которому должно поклониться, утверждали, по слову Христову, что надо отдавать кесарю то, что ему принадлежит, а Богу — то, что принадлежит Богу; и утверждали притом, что Богу принадлежит весь человек, без остатка, потому что он — образ Божий, живая икона.
А некоторые с благоговением, с радостью называли их христианами: учениками Христа, которые им возвестили спасение, вывели их из отчаяния, указали им путь чистоты, света, радости, святости. И как радовались, верно, и Христовы ученики, что они названы Его именем: так радуется невеста, что получила имя любимого человека, называется его именем, стала с ним так едина, что она и он обозначаются одним, святым, любимым словом… Христа песнь церковная называет Женихом Церковным. Бог в Ветхом и Новом Завете определяет Себя как Жених твари, которую Он создал и которой Он Себя отдает: отдает без остатка, всей любовью, всей жизнью, всей смертью, всем.
Это имя принадлежит и нам. Как бы мы должны дорожить им, как свято мы должны бы хранить это свое прозвище: христиане, христовы, братья Ему и сестры, родные Ему, свои… И как должны были бы мы из глубины этой радости, из глубины благоговения, из глубины трепетной любви жить так, чтобы Он был прославлен, чтобы Ему поклонялись благоговением и любовью, чтобы за Ним следовали толпы людей, нашедших в Нем свое спасение, смысл своей жизни, новую жизнь, и земную, и вечную…
Как страшно думать, что слова Апостола в древности: имя Христово порочится ради вас — теперь могут быть отнесены к нам. И как должны бы мы прислушиваться к словам того же апостола Павла: прославляйте Бога и в душах, и в телах ваших: всем, что вы делаете, горением духа перед Богом, — духа такого же чистого, как пламя огня; чистотою сердца, чистотою ума, правотой жизни и воли, и каждым делом, всем… И тогда мы исполним Христов завет о том, что пришло время, когда не место определяет поклонение Богу, что истинные почитатели Отца, поклоняющиеся Ему подлинно, поклоняются Ему в духе и истине, всей правдой внутренней и внешней жизни: такой жизнью, которая делала бы нас уже на земле гражданами жизни вечной, в которых сияет Дух Божий. Аминь.
Воскресенье 7 ноября 1982 года.
Гал 2:16–20
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
В сегодняшнем послании святой апостол Павел предупреждает нас о том, что спасение наше в нашей вере в Господа Иисуса Христа. Что же это значит? Мне кажется, вера значит две вещи. Во-первых — это радостная уверенность в том, что мы Богом так любимы, что всей Своей жизнью и всей Своей смертью Господь Себя отдал для нашего спасения; и что поэтому мы можем с уверенностью знать, что только захоти — и ты спасён; любовь Божия такова, что твоя цена перед Ним — жизнь, страсти, крест, сошествие во ад, положение во гроб Спасителя Христа.
Но значит ли это, что мы просто спасены тем, чтo совершил Господь? Нет! Не потому, что чего-то не хватает в Его жизни и смерти, а потому, что на эту любовь мы должны отозваться и откликнуться. Если бы мы только понимали, как нас возлюбил Господь, какой любовью, какой крестной любовью, то должны были бы всей своей жизнью быть Ему благодарными; не только словом, не только проходящим чувством и эмоцией, но каждым поступком, всей совокупностью жизни нашей. Вся жизнь должна быть благодарением. А что значит благодарение?
И вот тут второе значение этого слова вера: вера в первую очередь — доверие. Надо поверить: поверить, что Его слово — истина, что то, к чему Он нас зовет — путь жизни, что то, что Он от нас требует, что запрещает и на что вызывает — единственный путь вырасти в полную меру человеческого достоинства, то есть стать человеком, способным войти в Царство Божие. Но доверие основывается на нашем опыте Бога. У каждого из нас есть какой-то опыт; постоянного нет, но мгновениями, проблесками мы познаем Бога; проблесками, вчитываясь в Евангелие, вслушиваясь в него, мы ощущаем, переживаем истинность, животворность каждого слова Спасителя Христа. И вот на этом мы можем основывать наше доверие.
Но доверие должно идти дальше. Мало поверить в любовь Божию и без всякого усилия, лишь сколько хватит вдохновения, выбирая то, что нам любо и легко, идти Христовым путем. Доверие требует от нас верности: верности подвижнической, верности от всей души, всем умом, всем сердцем, всей волей, всей судьбой нашей земной. Такая вера действительно является нашим спасением в том смысле, что мы вырываемся из рабства, в котором нас держит страх, жадность, себялюбие, и свободными вступаем в те отношения с Богом и с людьми, какие нам показаны в личности Господа нашего Иисуса Христа. Вдумаемся в это: спасение наше в том, что мы Богом любимы, но оно также и в том, чтобы, будучи любимыми, мы на эту любовь отозвались всей жизнью — благодарной, радостной, подвижнической. Аминь.
Подготовка к печати Е. Майданович
