Проповеди
1

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Каждую неделю мы слышим в церкви чтение Евангелия, — и так из года в год, в течение всей нашей жизни; и кроме того, люди верующие вчитываются в Евангелие изо дня в день.

И как страшно, как грустно думать, что мы так привыкаем к чтению евангельскому и к святым, возрождающим словам, которые Бог произносит для нас, как страшно и грустно, что мы так привыкаем — и слово “Евангелие” означает для нас только название книги, но не возбуждает в нас того восторга, того умиления, которые это слово, произносимое Иоанном Крестителем, повторяемое учениками Спасителя Христа, возбуждало в душах людей.

Ибо слово “Евангелие” на русском языке действительно означает только книгу, в которой содержится рассказ о жизни, о чудесах Спасителя и Его учение. Но на греческом языке слово евангелие значит “благая весть”, нечто совершенно заново провозглашаемое, новизна чего настолько дивна, что можно сказать об этой вести, что она благая. А слово “благой” употребляется в Евангелии так трепетно! Ведь вы помните, как человек подошел ко Христу и Ему сказал: “Учитель благий, что сотворю, чтобы иметь вечную жизнь?”. И Спаситель ему ответил: “Почему ты называешь Меня благим? Благ только Бог”.

И если мы говорим об этой вести евангельской, что она действительно благая весть, то она должна обозначать для нас совершенную новизну жизни, ту новизну, которую только Бог может нам сообщить.

О чем же эта весть, что в ней такое не только новое, но дивное? — Весть о том, что Бог, Который для всех народов земли и даже для еврейского народа был Тем, Кого Пророк называет “Бог вдали”, то есть Бог страшный, Бог такой великий, что к Нему подойти нельзя, Бог, о Котором пророки и подвижники говорили: “Горе мне! Я видел Бога, мне остается только умереть…”, — что этот Бог перестал быть Богом издалека и стал нам так неописуемо, так неизмеримо близок: Он стал человеком. Во всем Он уподобился нам; Он носил плоть нашу; Его душа была подобна всякой человеческой душе, Он имел человеческий ум, и человеческое сердце, и волю человеческую. Но сверх того, Он был Живой Бог, ставший человеком.

И этим Он открыл перед нами две тайны, такие, о которых никто подумать не мог бы. Никто не посмел бы подумать, что Бог непостижимый, святой, Бог, Который является Самой Тайной бытия, может стать человеком, подобным нам. Этот Бог, Который вызывал трепет в людях, теперь вызывает в нас ласковую благодарность: Он сын человеческий, не переставая быть Сыном Божиим.

И второе, что открывается нам в воплощении Слова Божия, это то, что человек настолько велик, настолько глубок, что способен соединиться с Богом и не быть уничтожен сам Божественным огнем, — соединиться с Богом без того, чтобы Божество было в чем бы то ни было умалено.

Образ этого соединения мы находим в Ветхом Завете в образе неопалимой купины, того куста, который горел Божественным огнем — но не сгорал, потому что Божественный огонь превращает всё, к чему касается, в пламя, но не испепеляет. Божественный огонь уничтожает только зло, грех, то, чего на самом деле нет: а всё, что только может иметь бытие, он возводит в такое величие, которое описывает нам апостол Петр, когда говорит, что мы призваны стать причастниками Божественной природы.

И еще одно нам раскрывается в Евангелии, еще одна благая, непостижимо благая, непостижимо великая весть: то, что Бог так нас возлюбил, что Он стал Одним из нас для того, чтобы с нами вместе понести всю человеческую тварную судьбу и все страшные последствия человеческого греха, происшедшие через отпадение от Него, Творца нашего. Это Бог, Которого мы можем не только любить, не только трепетать перед Ним, но Бог, Которого мы можем почитать и, говоря человеческим языком, “уважать”, потому что Он на Себя взял всю ответственность за Свой первичный акт сотворения человека и за страшный, поистине страшный, но тоже дивный дар свободы.

Без свободы была бы невозможна любовь, потому что любовь это совершенство свободы, без любви мы были бы только предметами, но не могли бы ответить на Божию любовь любовью, которую мы можем Ему дать или в которой можем отказать.

Как дивно думать, что таков Бог; что Он всё на Себя берет, что произошло от Его решения нас создать, что все последствия нашего греха Он берет на Себя и в Себе всё побеждает и нам дает свободу быть чадами Божиими, приобщиться Его Божественной природе, стать Его детьми. Как говорит Ириней Лионский, “в Единородном Сыне Божием, силой Святого Духа, стать единородным сыном Небесного Отца”.

Вот в чем благовестие, вот что новое, никогда не слыханное, никогда не грезившееся является не мировоззрением, не меч­той, а дивной, спасительной, преображающей реальностью. Ко­гда будем читать Евангелие, вспомним слова Христа Спасителя: “Я делаю всё новым”, — и действительно, весь мир стал новым, потому что нет ничего созданного, что в Нем не может узнать себя преображенным и обоженным. Аминь.
18 ноября 1990

Из года в год в определенные воскресные дни, в праздники мы слышим те же самые отрывки из святого Евангелия — и из года в год священник посильно обращается к слушающим его, а в первую очередь к самому себе с вопросом: что говорит мне этот отрывок? К чему он меня обязывает, если я заявляю себя верующим? Как я слышу? И если я слышу — что скажу?..

Глубины евангельские бездонны, и из года в год, в течение лет, священник находит в них новые, разверзающиеся перед ним смыслы. Но его глубина ограничена, хотя евангельская глубина бездонна. И приходит момент, когда нового он сказать ничего не может. И тогда — как делается больно и грустно, что вновь говорит Христос слова, которые зажигают душу, но слова, на которые я не умею отозваться.

И с другой стороны, охватывает сознание, что и слушающий слышит эти слова и говорит, как мне часто говорили: “Зачем повторять всё одно и то же?..”. Нам не нужна вся глубина евангельская для того, чтобы спастись, но нам нужно до глубины своей души довести то, что нам стало понятно…

Вспоминается один из пустынников Фиваиды, который от Антония Великого услышал первые слова первого псалма: Блажен человек, который никогда не идет на совет нечестивых… Он другого не захотел даже слышать; ушел. И когда через много лет Антоний его встретил в пустыне и спросил — неужели он не захотел большего услышать? — тот со слезами ему ответил: Вот уже сорок лет я стараюсь стать таким человеком, который никогда не ходит на совет нечестивых… Одно слово Священного Писания определило всю его жизнь, потому что это слово он воспринял всем своим существом; поскольку мысль могла постичь, поскольку сердце могло отозваться, поскольку воля могла осуществить эти слова, он этими словами жил.

И поэтому когда мы слышим вновь те же самые отрывки, хуже того — когда мы услышим вновь и вновь те же самые слова священника по поводу прочитанного, поставим перед собой вопрос: Да, Христос много раз это говорил; много раз мне разъясняли в церкви то, что было сказано; но что я сам сделал? Неужели эти слова запали в мою душу так, что они переменили мою жизнь, мой образ мыслей, мои чувства, мою волю, всё мое существо?.. И если нет, то будем вновь и вновь слушать эти слова, — жалкие слова проповедника, бездонно-мудрые слова Христа, будем их слушать и ставить перед собой вопрос: живу ли я этим?..

А если нет — то будем к этим словам вновь и вновь возвращаться, оттого, что пока они не станут жизнью, они напрасны; и больше того — ведь апостол Павел в своем послании говорит: Берегитесь, как вы слышите: неужели это только звук, который проходит мимо вас? Или же это слово — как зерно, которое падает на добрую почву с тем, чтобы принести плод?

Будем задумываться вновь и вновь над каждым из этих обычных, привычных нам слов Христовых. Будем слушать и слова проповедника, даже если они повторны, потому что пока мы не исполним того, что слышали, мы должны это слышать вновь и вновь, и каяться в том, что, слышав столько раз, принесли так мало плода.

И это я говорю не вам, а себе, потому что говорящий большую ответственность несет, нежели тот, который слышит. От слов своих оправдаешься, от слов своих осудишься, — говорит Господь… Будем молиться друг о друге, чтобы каждое евангельское слово ожило в наших душах: и когда мы слышим его, выберем одну крупицу, которой мы умеем или способны уже жить, и станем ею жить, то есть действенно, творчески ее выполнять. Аминь.
22 сентября 1991

Слово “благодарность” или чувство благодарности красной нитью пробегает через всё Евангелие и все Послания. И когда мы думаем о тех, кто эти послания, письма написал, и о святых, которые вслед за ними вновь и вновь вторят этому крику благодарности Богу, нам надо задуматься о том, как это бывает возможно.

Каждый из Апостолов претерпел мучения за привилегию, за призвание провозглашать Евангелие. В двух отрывках своего Послания к жителям Коринфа апостол Павел описывает то, что лично ему пришлось перенести. Не было в жизни Апостолов такого мгновения, которое не было бы чревато опасностью, чревато болью и страданием. И однако ни одного мгновения они не колебались воспевать и провозглашать свою благодарность Богу. Почему, как они могли это делать?

Если мы подумаем о себе самих — как часто мы жалуемся на свою жизнь! А тем не менее можно ли вообще поставить ее в сравнение с той трагичностью, которая была в жизни Апостолов? Или первых поколений христиан? А также и тех, которые стали исповедниками своей веры в наши дни? Нет, нельзя! А мы виним Бога во всем, что в нашей жизни случается болезненного, во всем, что в ней есть горького, во всем, чего в ней недостает. Мне однажды случилось, выслушав одну исповедь, сказать человеку: “Я не могу дать вам разрешения грехов именем Божиим, потому что, принимая отпущение, вы примиряетесь с Богом; и вот, вся ваша исповедь была обвинительной речью: во всех грехах, во всех слабостях, во всем, что в вашей жизни случилось неладного, виноват Бог. Поэтому прежде чем получить от Него прощение, вы должны заявить раз и навсегда, что прощаете Его за ту жизнь, которую Он вам послал…”.

Мне кажется, что мы должны над этим задуматься, потому что если бы мы только знали, что Бог сделал для нас — и еще делает, изо дня в день, если бы мы только знали наше призвание, мы не относились бы к жизни и к Богу так, как мы это делаем. Много лет назад я встретил в России священника, который двадцать шесть лет провел в тюрьмах и концентрационных лагерях. Он сидел напротив меня с ясными, сияющими глазами, полный изумления и благодарности, и говорил: “Понимаете ли Вы, как дивно Господь со мной поступил? В те трагические дни, когда священников не допускали ни в тюрьмы, ни в лагеря, Он избрал меня, недостойного, неопытного священника, и на двадцать шесть лет послал меня в тюрьму и в лагерь, чтобы там быть Его свидетелем среди тех, кто в этом больше всего нуждался..”. И это всё, что он вынес из лагеря: бесконечную благодарность Богу, Который избрал его свидетельствовать, избрал его быть тем, кто приносит утешение, кто дает силу, кто дает сиять свету там, где могла торжествовать только тьма…

А мы — живем в мире, который не полностью темен; даже если он нам представляется сумеречным, свет в нем мерцает. Каждый из нас богат так многим: материально, духовно, эмоционально, — во всех возможных отношениях богат. И всё это — дар Божий; но также и наше призвание идти во весь мир, то есть во все места, где протекает наша жизнь — семья, работа, друзья — и принести туда Бога… Да, Самого Бога, Его слово, Его любовь, Его заботу, Его собственное отношение к людям, к мужчинам, к женщинам, к детям.

Бог стал человеком; человек от Бога отвернулся, изменил и предал Его, отрекся от Него, посмеялся над Ним, не понял Его — и Бог пришел в мир, к нам, как апостол Павел сказал, когда мы были еще Его врагами, чтобы взять нас Себе в друзья.

Это то, к чему мы призваны: быть теми людьми, которые идут в мир, — в тот малый мир, в котором мы живем, — и принести всюду свет, и мир, и радость, и надежду.

И это мы можем сделать, только если научимся благодарности, если научимся тому изумлению, какое тот священник мне высказал: изумлению о том, что мы посланы в самые мрачные, темные места жизни, чтобы туда принести свет, в места, где надежды нет, чтобы принести туда непобедимую надежду, в места, где нет любви, чтобы принести туда хоть искру любви.

Если бы мы так поступали — и мы видели бы, как эта весть принята, как люди, которые были под сенью смерти, вдруг видят, что свет светит в темноте и тьма не может его угасить… Если бы только мы это видели, мы были бы готовы петь Богу песнь благодарности, какие мы находим в псалмах, у пророков, у апостолов, у мучеников, у подвижников: у всех тех, которые несли крест такой тяжкий — и делали это с благодарностью и с радостью. Аминь.
8 декабря 1991

“Вы, сильные, носите немощи слабых…”

В сегодняшнем послании апостол Павел призывает всех христиан быть силой и опорой для тех, кто слаб. Каждому из нас и всей христианской общине он говорит: Вы, сильные, носите немощи слабых…

И это должно заставить нас задуматься. Можно ли действительно назвать нас “сильными” по сравнению с другими людьми? Разве мы не видим, каждый из нас, как мы хрупки и как мы слабы? Разве мы не чувствуем, что как бы мы ни стремились быть собственными Божиими людьми, у нас нет ни сил, ни крепости осуществить наше человеческое и наше христианское призвание? Но тут мы должны вспомнить другое слово апостола Павла. Павел тоже чувствовал, что он слаб, что нет у него той силы, которая сделала бы его способным на апостольство, и молил Господа дать ему силы. И Господь ответил ему и сказал: Моя сила совершается в немощи… И Павел, поняв, что это означает, восклицает: Поэтому я буду хвалиться только немощами моими, дабы всё было действием благодати Господней…

Но эта немощь — не трусость, не робость, не безволие, не лень, — всё то, что можно назвать инертностью, расслабленностью и что не дает нам совершить то, что мы сами считаем правдой, то, по чему тоскует наша душа, о чем мы умом понимаем, что это — самое прекрасное, самое святое, и что воля наша неспособна, однако, привести в исполнение. Речь идет о другой немощи: о сознании, что мы не можем достичь того величия, к которому призваны, если только Бог не поможет нам: ибо мы призваны быть сынами и дочерьми Всевышнего, собственными Божиими детьми. Да — по приобщенности; но, приобщившись, быть так же всецело и совершенно Божиими детьми, как был Божиим Сыном Единородный Сын Божий.

Но что означает, что мы должны поддерживать, помогать, бодрить тех, кто слаб? Начало ответа, может быть, мы можем уловить в сегодняшнем Евангелии. Христос встретил слепого; Он дал ему зрение. Мы окружены людьми, которые слепы — не физически, но во многих других отношениях; людьми, которым нужно найти такое зрение и такое прозрение, которое позволило бы им вырасти в полную меру их роста и стать подлинно счастливыми, — счастливыми не в поверхностном смы­сле удовлетворения жизненной удачей, которая всё равно оставляет нас голодными и тоскующими, — но иного рода счастьем.

На что же мы можем раскрыть глаза другим людям? Прежде всего, дать им увидеть, как они велики, как они значительны для Бога. Каждый из нас вызван к бытию не только волей Божией, но и Его любовью. Каждый из нас значит для Бога так много, что ради нашего спасения Он дал Своего Единородного Сына: всю Его жизнь, всё Его страдание, всю Его смерть. Вот что каждый из нас, каждая человеческая личность во всем мире значит для Бога. И так немногие из нас понимают, как безгранично мы драгоценны для Бога: так же, как Сам Бог безграничен.

Можно раскрыть их глаза и на то, что в них живет, качествует этот голод, и что он слишком велик, чтобы его могли утолить вещи тварного мира. Один только Бог может его утолить. Но как увидеть Бога? Из воскресенья в воскресенье и раз за разом слышим мы слова Христовы: Блаженны чистые сердцем, потому что они узрят Бога… И вот каждого человека вокруг нас мы должны побуждать относиться бережно и благоговейно к собственной чистоте, бороться за чистоту ума, за чистоту сердца, за чистоту жизни с тем, чтобы, став сначала менее тусклым, затем более просветленным, а потом и совершенно прозрачным, человек умом и сердцем увидел бы Бога.

Здесь каждый может обернуться к нам и сказать: Врачу, исцелися сам!.. И воистину, мы можем помочь другим, только если сами боремся и стремимся вырасти в меру величия Божия, величия Единородного Сына Божия, ставшего сыном человеческим, в меру чистоты, которая позволит нам видеть Бога.

И многое другое мы можем обнаружить в нас самих и в других людях, — разные формы слепоты. Обнаружив их, мы должны обратить на них внимание других, потому что если мы неспособны быть до конца тем, чем должны бы быть, то, может, по нашему слову другие сумеют достигнуть того, что мы, по нерадению, по слабости, не умеем осуществить.

Подобно тому и немота человека из сегодняшнего евангельского отрывка: сколько среди нас немых — по ущербности, по болезни, но — увы! — не потому что нас охватило созерцательное безмолвие перед лицом величия Божия и нашей собственной красоты. И нет пути обнаружить, Кто есть Бог, и что есть Бог, если мы не обнаружим святость и красоту в себе самих. Один русский проповедник сказал раз: Когда Бог смотрит на нас, Он не видит ни добродетелей, ни успехов, которых нет, но Он видит извечную красоту, которой Он нас одарил…

Вот наша весть каждому человеку и весть каждого нам самим: благоговей перед этой красотой, возлюби ее, восполни ее, стань великим! И тогда окажется, что мы выполним то, к чему нас призывает апостол Павел в своем послании: мы поддержали и понесли того, кто хрупок и слаб, но не своей силой, а силой Божией, потому что всё возможно в укрепляющем нас Духе Божием. Аминь.
14 августа 1983

В Неделю 12-ю по Пятидесятнице (Мф 19:16–26)

Сегодня Господь предостерегает нас о том, как трудно богатому войти в Царство Божие. Означает ли это, что Царство Божие открыто только обездоленному, тому, кто в материальной нужде, кто на земле лишен всего? Нет. Царство Божие открыто всякому, кто не порабощен тем, что имеет. В первой заповеди блаженства — Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное — нам дается ключ к сегодняшней притче: нищие духом это те, которые поняли, что они не имеют ничего, что было бы их собственностью. Мы созданы действием Божиим, Его любовью вызваны в бытие, в жизнь; Бог нам дает общение с Собой, на которое мы не имеем “прав”; Он открыл нам Себя Своей собственной вольной волей, когда мы были голодными и отчаявшимися. Всё, что мы есть, всё, чем мы пользуемся — не наше, в том смысле, что мы не сотворили, не создали того, что по видимости наше, — всё, всё, что мы имеем и чем являемся — есть любовь: любовь Божия и любовь людей. И мы не можем ничем завладеть, потому что всё — дар, который тотчас ускользает от нас, если только мы стараемся им овладеть и сказать “это мое!”.

С другой стороны, Царство Божие — поистине царство тех, которые поняли, что они бесконечно богаты: ведь мы можем всего ожидать от любви Божией и от человеческой любви. Мы богаты, потому что ничем не обладаем, мы богаты, потому что всё нам дано. И вот тому, кто считает, что он по праву богат, трудно принадлежать Царству, где всякая вещь — знак любви и где ничем нельзя завладеть, потому что тогда оно отнимается у других: в тот момент, когда мы говорим, что обладаем чем-то, что дано нам либо Богом, либо человеческой заботой, мы как бы вычитаем, вырываем это из тайны любви.

И кроме того, как только мы цепляемся за что бы то ни было, мы становимся рабами. Мне вспоминается, что когда я был молодым, один человек сказал мне: Разве ты не понимаешь, что в момент, когда ты зажал в руке медяк и не готов раскрыть руку и отпустить этот медяк, ты потерял свою зажатую ладонь, ты потерял руку и потерял тело, потому что всё твое внимание сосредоточено только на том, как бы не потерять этот медяк; о всем остальном будет забыто…

И зажимаем ли мы в руке медяк или чувствуем себя владельцами многого — умственного, эмоционального или материального — это не важно; суть в том, что мы не можем больше пользоваться ни рукой, ни умом, ни сердцем, — мы не можем больше быть свободными, а Царство Божие есть Царство свободы.

И еще: как трудно тому, кто никогда ни в чем не нуждался, кто всегда имел больше, чем ему нужно, понять нужду другого: материальную ли, эмоциональную или любую другую нужду. Требуется очень много понимания, сочувствия, требуется научиться быть очень внимательными к движениям человеческого сердца, к материальным нуждам людей, чтобы на эти нужды отозваться. Есть русская пословица: “Сытый голодного не разумеет”. Кто из нас может сказать, что он голоден хоть в чем-то? И вот поэтому мы не понимаем нужд людей: нужд друг друга, или нужд людей за пределами нашей общины.

Задумаемся же над этим! Бедность не равнозначна лишенности; бедность означат свободу от порабощения иллюзии, будто мы самобытны, будто мы творцы того, чем являемся и чем обладаем. И это значит быть свободными от порабощения тому, что нам дано, чтобы стать соработниками Божиими, быть как бы только управляющими над тем имуществом, которое Бог нам поручил.

Задумаемся поэтому: если мы научимся этому, то мы одновременно научимся тому, что апостол Павел говорит: что беден он или богат — он всё равно богат, потому что его богатство заключается в любви Божией и в любви человеческой к Нему. И тогда мы сможем, обладаем ли мы земными благами или нет, быть от них свободными и принадлежать Божиему Царству, которое есть Царство взаимной любви, взаимной солидарности, сострадания друг другу, Царство свободы давать друг другу то, что мы получили сами даром: как дар. Аминь.
18 августа 1991

В Неделю 22-ю по Пятидесятнице (Лк 16:19–31)

Хочу обратить ваше внимание на последние слова сегодняшнего Евангелия: Если они Моисея и пророков не послушают, то и явление из мертвых воскресшего Лазаря их не спасет… Здесь как бы упоминается заранее о том, что будет, когда Сам Спаситель Христос, распятый на кресте, восстанет из мертвых: те, которые уже Его знали, уже познали Его внутренним опытом своим Богом и наставником, те ожили Его воскресением, вступили в жизнь вечную вместе с Ним. Но те, кто до Его распятия и во время Его крестной смерти не узнал в Нем Того, о Котором говорили пророки, Которым преисполнено всё Священное Писание — те и когда Он восстал, не поверили Его воскресению.

И так бывает и с нами. Мы часто просим чуда, такого чуда, которое выходило бы вон из ряда всех событий жизни, такого чуда, которое заставило бы нас, даже против нашей воли, поверить Богу. И это чудо или нам не дается, или, когда случается, нашей души не колеблет. Чудо нас потрясает на одно мгновение — но жизни нашей не меняет; чудо нас потрясает, а потом начинается в нас сомнение: было ли оно на самом деле? Услышал ли я внутри себя голос Божий, звучавший как бы извне, видел ли я на самом деле то, что мне привиделось? Случилось ли то, что в тот момент мне показалось достоверным доказательством и существованияБога, и Его любви, Его милости к нам?.. Начинаются сомнения — потому что чудо всегда явление внешнее. Но тогда — что сказать о Моисее, о пророках, о всем Священном Писании, о Евангелии и Посланиях? Они до нас доходят по-иному; они не говорят нам, в основе своей, о чудесах, которые они описывают; они говорят нам об ожидаемом Мессии в Ветхом Завете и о Мессии пришедшем, о Спасителе Христе, о Сыне Божием: они нам говорят, и мы должны слушать. И если то, что они нам повествуют, не доходит до нашего сердца, не озаряет наш ум, не имеет в себе той достоверности, после которой мы уверены в том, что каждое это слово было истина, потому что оно отозвалось в нас, в уме, в сердце, в воле нашей, во всем нашем телесном существе новой жизнью — если это не так, то эти слова напрасны.

Но если так, то они имеют силу большую, чем встреча лицом к лицу с чудом, даже с чудом, которое нас касается непосредственно: с исцелением нашей болезни, спасением от несчастья… Слова Священного Писания только тогда делаются действенными, когда доходят до нас и когда мы можем на них ответить: Аминь! ДА, Господи — это правда! ДА, Господи — это истина! ДА, Господи — это красота, это жизнь, это радость, это свет, который всё делает новым…

Вот почему сегодняшнее Евангелие косвенно предупреждает нас о том, что не надо нам искать чуда извне — оно нас ни в чем не убедит, если с нами не случится то чудо обновления, которое совершается через глубокое восприятие Божиего слова в Священном Писании, слова, на которое мы отвечаем, как я только что сказал: “Аминь! Это правда! Это истина, это красота, это радость, это новая жизнь!”. Аминь.
4 ноября 1990

Подготовка к печати Е. Майданович

Примечания

  1. Митрополит Антоний Сурожский, 1998
Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.