Согласно опросам, далеко не все, кто называют себя православными, верят в жизнь после смерти. Как таким материалистам к Причастию?
Отвечает настоятель храма во имя святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее протоиерей Николай Соколов:
Вы знаете, я милостью Божией не сталкивался в своей пастырской деятельности — более 30 лет служу, — чтобы человек, приходя на исповедь, на Причастие, и участвуя в жизни Церкви, не верил в будущую жизнь. Другой вопрос — многие сомневаются, какова она, жизнь, как мы там будем жить? Как здесь — печь блины, икру кушать, подымать бокалы, или будут нас там гурии такие, как в исламе, ублажать? Как, что это будет? Либо мы там будем как ангелы на небесах, помните, про которых Господь сказал нам?
То, что существует жизнь после смерти, по-моему, все в этом уверены. У каждого из нас есть определенный жизненный опыт, этот опыт никем нельзя никогда опровергнуть, потому что это реальность. Для меня это жизнь моих близких, моих дорогих, кто уже ушел из этой жизни, но которые напрямую были связаны с духовной жизнью мира, который уже не от мира сего. Явления умерших всегда были, голоса умерших были и будут всегда, различные ситуации, которые показывали, что человек, идя в эту жизнь, он как дитя вечности. Потому что он сам уже часто к этой жизни, уже в жизни будучи, не принадлежит, а живет той жизнью. И такие примеры многообразны. Есть «Невыдуманные рассказы странника». Они известные, почитайте, там всего очень много.
Для меня очень важными примерами, который для меня моя бабушка рассказывала, всегда были два. Первый — голос ее матери в день ее смерти, она об этом не знала, это была Пасха. Отец с матерью были разведены, жили в разных семьях, уже развод, и бабушка пошла на утреню, она была молодой девушкой, а у них был обычай. Отец сам не ходил, был полностью неверующий, потом в конце жизни уверовал. Он говорил: «Зоечка, все-таки ты, когда придешь в храм, пропоют „Христос воскресе“, ты закрой рот, ни с кем не христосуйся, только со мной первым, скажи: „Папа, Христос воскресе“. Я жду тебя первую».
Вот человек, который не ходил в храм, смеялся над Евангелием, гоготал, сказал, что: «Чаша? Ха. Я попу дам в руки трешник, он меня причастит, и все». Но это был дореволюционный период времени.
И вот пасхальный вечер, ночь пасхальная. Крестный ход прошел, и поют первое «Христос воскресе». Я стою на клиросе, и вдруг слышу: «Зоя, Христос Воскресе», — голос матери. Я, говорит, «Воистину воскресе!», — сказала, — мама». И думаю: что ж такое-то? Мать живет в Алексине, в Туле, а я в Угличе. Что такое случилось?.
Пришла домой, отец говорит: «Зоечка, ты первая со мной христосуешься сегодня?». Говорит: «Папа, нет». — «Как это нет? Я же тебя просил». — «Я, — говорит, — только что сказала: „Воистину воскресе“ матери». И он говорит: «Ой, слушай, уж не умерла ли она?» А утром телеграмма приходит: «Мама ночью скончалась». В пасхальную ночь умерла. Много женщина страдала, зубной врач была она очень хороший, протезы делала вообще потрясающие.
— Не всякому придет.
— Не всякому придет, да. Вот — свидетельство о той жизни.
Не буду больше этих примеров, понятны они, достаточно. Так что материалистов я не видел, которые приходили к причастию. Слабо верующие были, сомневающиеся, как мы все сомневаемся. Господи, прости нас, укрепи нашу веру. Господь говорит: «Всегда молитесь об этом все, и спокойно идите». Но таких, чтобы неверующие люди подходили к причастию, таких я не видел.
Приходят просто ничего не знающие, это другой вопрос, и причащаются. Когда-то они говорят: «Батюшка, какие мы счастливые». Я говорю: «Что такое?» — «А вот в Кремле у троих сразу причастились, в трех местах. Подходили там, там, там». Говорю: «Что ж, значит, я тут поздравляю вас». Люди не понимают ничего, понимаете? Побольше — и лучше будет, правда? Лекарство дают — чем больше, чем лучше.
